Священник внутри войны: грузинские хроники. Ч.1

Автор этих заметок - священник Русской Православной Церкви, случайно оказавшийся на Грузинской земле во время военного конфликта.

Из письма: "Дорогие друзья! Я очень благодарен всем вам за те письма и звонки, которые я получил от вас в течение нескольких дней, которые Господь привел меня провести на грузинской земле.

Поскольку многие люди спрашивают о происходившем, а равно как и для какого-то внутреннего самоотчета, я решил написать эти заметки. С чувством признательности и благодарности земле Иверии, со скорбью о погибших и пострадавших людях и ранах, нанесенных взаимоотношениям двух христианских народов, почтительно предлагаю их вашему вниманию. Сразу хочу оговориться - ни раньше, ни потом я не считаю возможным обсуждать политические вопросы, связанные с данной ситуацией. По великой Божией милости, по Его терпению к моим страстям и немощам, я христианин - пусть и плохой. Я думаю, что Господь привел меня в Грузию в это время не для того, чтобы я обсуждал или осуждал действия той или иной стороны. Я не солдат, не политик. Я священник и монах, и именно в этих качествах я должен был искать свое место внутри той ситуации, в которой оказался. И моим твердым убеждением является то, что для Христа врагов нет".

+++

Прошло два дня после моего возвращения из Тбилиси, два дня с момента окончания военных действий. Возвращаясь сегодня с работы, мой отец достал из почтового ящика письмо, которое в зависимости от точки зрения на грузинские события может показаться или злой иронией, или грустным приветствием из совсем еще недавнего, пусть далеко не безоблачного, но все же мирного прошлого. На конверте, адресованном мне, в левом верхнем углу значилось имя отправителя: "Митрополит Никозский и Цхинвальский Исаия (Чантурия)". Это было пришедшее со значительным опозданием приглашение, которое направил мне владыка для оформления визы и прочих документов, необходимых для посещения Грузии.

"Если Вы сможете приехать к нам в августе, мы будем очень рады"... Он и вправду, кажется, был рад - вместе с моими друзьями, нарушая всякие мыслимые протокольные рамки, приехал встретить меня в аэропорт; затем неоднократно возил на своем автомобиле по Тбилиси и его пригородам, намереваясь дальше везти посетить и его епархию. Так бы оно и случилось, наверное, если бы несколько дней после моего приезда не раздался бы от него телефонный звонок. Его голос, как, впрочем, и весь его внешний облик, казалось, всегда был несколько бесцветен, лишен той ярко выраженной эмоциональной окраски:

- Отец Иосиф, я хочу извиниться, так как не смогу с вами сегодня встретиться. В нашей епархии произошли серьезные события, из-за которых я срочно должен быть там.

На тот момент я даже еще не догадывался, что это могут быть за серьезные события, и потому задать дурацкий вопрос - мол, надеюсь, ничего трагического, - мне помешали только короткие гудки на том конце провода. Событием, так срочно вернувшим владыку из Тбилиси в епархию, был снаряд, запущенный с осетинской территории в город Никози, кафедру владыки, в резальтате чего погибли шесть человек.

Смерть нескольких людей... У японского писателя прошлого века, Юкио Мисима, в рассказе "Смерть в середине лета" есть точное наблюдение над тем, как мы в большинстве своем реагируем на подобные события. Когда умирает тот, кого мы знаем, тем более наш близкий, случившееся воспринимается как трагедия. Точно такую же реакцию рождает в нашей душе массовая гибель людей в результате войны или стихийного бедствия. Но смерть какого-то небольшого, ограниченного количества людей воспринимается почему-то как какая-то необъяснимая, не поддающаяся логике нелепость. Видимо по этой причине мало кто, наверное, на тот момент предвидел далеко идущие за этим последствия. И потому уже начавшееся паломничество к святым местам Восточной Грузии продолжилось.

Наверное, впервые серьезно задуматься над происходящим моим спутникам и мне пришлось два-три дня спустя, когда, выезжая утром из одного монастыря, мы узнали, что грузинские войска штурмуют Цхинвал. Правильная или нет, но мысль о том, что Осетия - это часть Грузии, по-видимому, настолько укоренена в сознании грузинского народа, что в контексте начавшихся между нами обсуждений ситуации Россия рассматривалась моими спутниками как некая сила, от вмешательства или невмешательства в ход событий которой многое зависит, но которая, тем не менее, является третьей по отношению к противоборствующим сторонам. Начинавшаяся война рассматривалась как противостояние грузин и осетин, и это, наверное, сыграло свою роль в дальнейшем, когда осетинская армия сдала свои позиции, а ее место - место не модерирующей, а противостоящей стороны, заняла армия российская.

Первое близкое соприкосновение с войной произошло в одном из труднодоступных и удаленных мест - женском монастыре Вардзия. После ознакомления со святынями обители и обеда с матушкой-благочинной, мы увидели на террасе у входа в трапезную собравшихся и обсуждавших что-то сестер. При нашем появлении их круг разомкнулся и мы увидели одну из монахинь - бледную и еле сдерживающую слезы. Ей видимо сложно было говорить что-то за пределом узкого, дружеского монашеского круга, но она в нескольких словах рассказала нам, что снаряд, разорвавшийся буквально несколько минут назад под Цхинвалом на территории одной из деревень, убил ее бывшего соседа. В стране, общей протяженностью немногим более 400 км, где родовые и общинные связи ценятся и хранятся, смерть соседа равнозначна смерти близкого человека. В этой связи уместно вспомнить грузинскую поговорку, приведенную мне одним из наших спутников совсем по другому поводу и в приблизительном пересказе гласящую: сосед так же дорог, как родственник, а иногда и дороже родственника.

С этого момента все внимание нашей поездки было переключено на то, что происходило всего лишь в нескольких десятках километров от того места где мы находились. Не работало радио. Периодически и на долгие промежутки времени отключалась мобильная связь, делая невозможным выяснить, как развиваются события. Повисшую в нашей машине нервную тишину нарушали лишь краткие размышления нашего гида о том, что такая страна как Осетия, которую армия способна полностью захватить за несколько часов боя - это не страна, и что теперь все будет зависеть от того, какую позицию займет в конфликте Россия.

Через некоторое время мы прибыли еще в один женский монастырь, расположенный при резиденции одного из местных архиереев. Самого владыки не было дома, поэтому его помощник проводил нас в гостиную, где стоял телевизор, по которому через некоторое время должны были показывать новости. Когда, предваряя их выпуск, на экране забегала секундная стрелка, я автоматически сверил свои ручные часы с показываемым временем и, обнаружив разницу в три минуты, потянулся подвести стрелки.

- Не нужно, не поправляйте часы, - остановил меня сопровождавший нас по резиденции человек, - сейчас все выпуски новостей - экстренные, поэтому они выходят на три минуты до назначенного времени.

Новости, однако, посмотреть так и не удалось - после первых же слов диктора во всей округе отключилось электричество. Дозвониться до кого бы то ни было по мобильному телефону также становилось все сложнее. Сведения же, получаемые в краткие моменты работы связи, были противоречивыми - друзья и знакомые попеременно сообщали, что дорога через Гори то перекрыта, то свободна для проезда транспорта, и для нас, для которых Гори лежал как раз на полпути к Тбилиси, вся эта неразбериха, конечно, только усугубляла чувство неопределенности. Некоторое время еще можно было выйти в Интернет через российскую сим-карту, но связь продолжала периодически прерываться, а ситуация в Цхинвали на это время, видимо, была еще загадкой если не для противоборствующих армий, то, во всяком случае, для журналистов обеих сторон.

Мы перешли в другое здание, где в монастырском домовом храме к этому времени началась одно из кратких богослужений, которых, по традиции, в грузинских монастырях совершают семь раз каждый день. Собравшиеся в храме сестры, в повязанных вокруг головы черных платках (клобуков в Грузинской Церкви монахини не носят), молча стояли вдоль стен, опустив головы, слушая слова читаемых молитвословий, и только одна пожилая монахиня периодически украдкой вздыхала, а выйдя после окончания службы из храма, подошла ко мне и моему спутнику. Эта бабушка, значительно ниже каждого из нас, стояла, опершись на клюку дрожащими руками, и тихонечко, как бы жалуясь, причитала.

- Она говорит, что ее дочка с семьей живет в Цхинвали, - перевел мне мой спутник, и старушка-монахиня, услышав в сказанной им фразе знакомое название, понуро закивала.

Наконец, было принято решение возвращаться в столицу. На центральной площади города Ахалцихи мы сели в отходящую маршрутку. Начинало смеркаться. Пассажиры микроавтобуса сидели молча, каждый размышляя о чем-то своем. Впервые за несколько пасмурных дней ласково и не обжигающе светило вечернее солнце, ветер сквозь открытое окно доносил до нас всю радугу сельских запахов и бегущая вперед к Тбилиси маршрутка вносили в потерявшую стабильность жизнь ощущение хотя бы временной определенности и порядка - чувство, только один раз нарушенное видом проезжавшего мимо железнодорожного состава с установленными на платформы танками грузинской армии.

Продолжение следует...

Иллюстрация к аннотации: http://www.eh.lenin.ru,http://www.vita.org.ru

Иллюстрации в тексте: http://flamoo.narod.ru/ , http://photo.pushkino.tv/