Когда исцеление не во благо

…Жила-была в Москве девушка по имени Дарья. Умная, образованная, всем интересовалась; жизнь вела яркую и насыщенную. Немного не ладились отношения с родителями, болела иногда, а у кого все в порядке, скажите? Даша была такая же, как многие: хорошая девушка, немного нервная, склонная к депрессиям (кто из нас не склонен?), с не очень удавшейся личной жизнью, без детей, около 30 лет. Типичный во многом, к сожалению, портрет нашей современницы.

И вот однажды Даша на год, а то и на полтора, исчезла из поля зрения друзей и знакомых. Нет, она периодически писала в социальных сетях, что у нее все хорошо, что она решила привести в порядок свою жизнь: «Так что не волнуйтесь, дорогие, скоро я к вам вернусь, и вы ахнете, увидев меня похорошевшей и преображенной».

Не так давно Даша действительно стала появляться в компаниях друзей, которые уже даже стали ее подзабывать, а увидев ее нынешнюю, действительно ахали от изумления. Всегда сдержанная и холодноватая по натуре девушка вдруг превратилась в этакого массовика-затейника, лучилась неоновыми улыбками и рассказывала всем и каждому, что она пришла к просветлению. Ее радость сразу бросалась в глаза: уж очень какой-то ненатуральной, «прозаковой» она была. Но сама Даша была всем довольна. И настолько довольна, что активно стала рекламировать исцеление через рейки: она исцелилась сама и теперь будет исцелять других.

«Подобная реклама может содержать заведомо ложную информацию», - повторяют по радиосвязи в метро. Так и здесь. Очень все это было похоже на сетевой маркетинг, но, в отличие от шампуней с едкими ароматами или пластиковых дуршлагов, речь шла об «исцелении энергией». Многие друзья и знакомые нейтрально или даже дружелюбно относились к Дашиному миссионерству: «А что, дело хорошее, если кому-то поможет…». Пока не грянул гром, и один много в жизни повидавший Дашин знакомый не высказал ей в лицо, что ее «целительство» есть бесовщина, и губит она не только свою душу, но и чужие.

Что тут началось! Милая и «позитивная» (вот уж нью-эйджевское словечко-паразит) Даша моментально превратилась в вопящую бабу, и самым точным словом для ее описания в этот момент было «бесноватая»: рождались литературные ассоциации только со сценой, описанной Достоевским в «Братьях Карамазовых». Какие мерзости сыпались из губ, еще минуту назад расточавших улыбки и сладкие слова! «Топтание баранов в душной церкви» и «слюнявленье размалеванных досок» - это были самые невинные из ее выражений. «Понятие колдовства придумано христианами!» - кричала Даша. Тут она все же ошибалась: еще в XV веке до Рождества Христова (по другим сведениям – в XIII) древним евреям было предписано совершенно недвусмысленно: «Ворожеи не оставляй в живых» (Исх. 22:18). «А мой прадед был тоже, как это называется у вас, христиан, колдуном! И ничего, зато людям помогал!», - продолжала кричать Даша.

Зрелище было тем более тягостным, что доводы разума – даже не веры – на Дашу не действовали. Перед нами был классический случай сектантства, когда вовлеченный в секту человек становится настолько одержим, что его психическое нездоровье уже не составляет тайны ни для кого. Душевной гармонии, обещанной учителями рейки, не наблюдалось и в помине. Напротив, было ясно, что человек тяжело болен. Дашин прадед был колдуном, как она сказала: возможно потому для нее оккультизм и восточные практики показались такими привлекательными. Мой же прадед был певчим в храме святого благоверного Михаила Тверского в Тифлисе, и своим детям, внукам и правнукам строго наказывал держаться как можно дальше от колдунов, бабок-знахарок и магов. Но только ли семейная традиция привела Дашу к «целительству»? Нет, это было бы слишком просто.

Оккультные и сектантские миссионеры – опытные психологи. Шестнадцать лет назад я гуляла по набережной Тель-Авива с коляской, и ко мне подошли две дамочки с постными лицами. Оказалось, пятидесятницы. На мой отказ посетить их собрания дамочки стали угрожать болезнями и скорбями не только мне, но и моей трехмесячной дочери. Это был, с их точки зрения, очень точный удар: какая же мать захочет беды своему ребенку? Иная женщина, оказавшаяся на моем месте, пошла бы только для того, «чтоб ребенка не сглазили». И если подобное было возможно в Израиле, где существует и действует закон, запрещающий сектантскую миссионерскую деятельность, то что говорить о сегодняшней России, в которой подобного закона нет? К слову, свидетели Иеговы звонят в дверь моей московской квартиры чуть ли ни ежемесячно, каким-то образом минуя домофон и консьержку. На Чистопрудном бульваре, на Новом Арбате, на площади Курского вокзала мне в девяти случаях из десяти пытаются всучить оккультную литературу – проповедники бесовства совершенно не стесняются. Это всего несколько примеров, а ведь их море. Чаще всего сектанты обращаются именно к женщинам и девушкам. Это понятно: женщина эмоционально податливее, чем мужчина. И проблем у женщины в современном мире куда больше, чем в состоянии перенести ее душа, зачастую не имеющая опыта духовной жизни, а значит, остающаяся перед житейскими проблемами безоружной. «Заступник души моея буди, Боже, яко посреде хожу сетей многих…».

Диалог с Богом труден, временами суров. Оккультные же целители предлагают решение «здесь и сейчас», и физическая боль может утихнуть в результате. А какова цена, которую придется заплатить за избавление от боли? Руку или ногу после перелома нужно напрягать, разрабатывать, чтобы мышцы и связки как можно скорее восстановились. Это очень больно – куда легче оставить конечность в покое, проглотив болеутоляющую таблетку. И не думать о том, что через некоторое время эта самая рука или нога попросту перестанет функционировать: мышцы атрофировались, произошли необратимые изменения.

О разнице между молитвой и заговором хорошо сказал протодиакон Андрей Кураев: «Граница магии и религии проходит по отношению, в ка­кое человек ставит себя перед лицом духовного мира. Это — различие между молитвой и заговором. Молящийся человек обращается к тому, что ставит выше себя, что почитает непод­чиненным себе и своей воле. Он — просит. Произноситель же заговора (колдун) — приказывает. Если в молитве положитель­ный результат считается возможным от содействия высшего существа, то в заговоре он усвояется исключительно желанию, воле и требованию самого совершителя заговора. У Православия технологии нет, и эта нетехнологичность и отсутствие гарантий разочаровывают многих, но зато и привлекают тех немногих, кто умеет ценить неочевидность и свободу».

А дальше каждый сам делает свой выбор.