Гайто Газданов — проникновение в Россию. 95 лет со дня рождения большого русского писателя

 

Писатель жил в Париже, где окончил Сорбонну и работал шофером ночного такси, вокруг его имени не было шумихи и ореола скандальной славы. Люди в эмиграции тянулись к Георгию Ивановичу (так он себя называл), а его книги были запрещены в СССР по той причине, что писатель сотрудничал в конце жизни с радиостанцией «Свобода». В середине октября в библиотеке им. Ломоносова (Каретный ряд, 5) состоялось первое заседание Общества друзей Газданова, где выступила Ольга Орлова (аспирантка филфака МГУ) с докладом «Литературный призрак Гайто Газданова: история создания образа». В обсуждении доклада приняли участие академик Юрий Степанов, газдановеды Татьяна Красавченко, Станислав Никоненко и Мария Васильева. В ближайших планах Общества — проведение 4 декабря конференции, посвященной творчеству Газданова в Фонде русского зарубежья, а 12 декабря — вечера, посвященного 95-летию со дня рождения Гайто Газданова в Центральном Доме Литераторов.

 

Появлению Газданова на родине русский читатель обязан вкусу и труду Станислава Никоненко. Никоненко предложил роман «Вечер у Клер» в «Новый мир» — но журнал был тогда занят публикациями «"Красного колеса». Так получилось, что Газданов вышел в читательский обиход не через парадные двери «толстых журналов», а просочился через тонкие журналы и газетные публикации. «Советскому воину», «Литературной России», «Студенческому меридиану» и «Независимой газете» выпала честь представлять первые публикации Газданова широкому читателю.

 

До выхода трехтомника (три увесистых тома около 800 страниц каждый) поклонникам его таланта приходилось рыскать по библиотекам, выискивая публикации писателя в «Гражданине России», «Дружбе народов» и «Других берегах»...

 

Архив писателя около 30 лет пылился в Библиотеке Гарвардского университета в США, не будучи даже описанным. После поездок в Гарвард русских литературоведов Ольги Орловой, Татьяны Красавченко и Марии Васильевой ситуация изменилась. Сейчас к печати готовится четвертый том сочинений Газданова, который включает обнаруженные в архиве материалы.

 

«Вы начинаете жить, и вам придется участвовать в том, что называется борьба за существование. Грубо говоря, есть три ее вида: борьба на поражение, борьба на уничтожение и борьба на соглашение. Вы молоды и полны сил, и вас, конечно, притягивает именно первый вид. Но помните всегда, что самый гуманный и самый выгодный вид — это борьба на соглашение. И если вы из этого сделаете принцип своей жизни, то это будет значить, что та культура, которую мы старались вам передать, не прошла бесследно...» — обращается к ученикам учитель из романа «Призрак Александра Вольфа».

 

Гражданский мир противостоит гражданской войне, «мир» понимается в значении спокойствия, необходимого для жизнестроительства, как общее согласие — результат «борьбы на соглашение». Но не все в этом мире хотят поддерживать согласие, герой Газданова должен быть готов ко встрече с противником, который борется на уничтожение, сеет смерть. И здесь мы касаемся самого уникального свойства Газданова — мужества. Никто из писателей его поколения не выказывает мужество столь естественно и легко, как   Газданов. Мужество его заключается в том, как он работает с таким тяжелым материалом, как смерть.

 

Перефразируя известные пушкинские слова, можно сказать, что Газданов разъял саму смерть — и ее алгебру проверил гармонией. Насильственная смерть — это процесс, в котором вслед за ранением начинают развиваться процессы деградации и заживления. Рана тела и травма души начинают жить далее по своим законам: физическая смерть и смерть духовная могут рассовмещаться. Бывает, что организм справляется с ранами физическими — но человек умирает от психической травмы. Эмигранты — люди глубоко травмированные, они пытаются забыться порой в наркотическом опьянении, не в силах противостоять процессам, развивающимся в их душах, они неосознанно стремятся к смерти, становятся одержимыми демонами разрушения. Такой человек превращается в фантом, призрак, сеющий на своем пути несчастье и смерть: задача призрака — забрать с собой в могилу живых людей.

 

Динамику такого преображения Газданов показал в романе «Призрак Александра Вольфа». Роман начинается и заканчивается выстрелом. Стреляет как бы один и тот же человек — и убивает одного и того же. Но смерть не приходит мгновенно, не охватывает его сразу, целиком — она поселяется в человеке и постепенно отнимает его душу. Этот человек, запрограммированный на смерть, продолжает жить и служить поселившемуся в нем демону. Этот демон стремится к воплощению, результатом которого является смерть окончательная.

 

Между двумя выстрелами заключено все действие романа. То, что представляется в начале случайным, оказывается в конце закономерным. Газданов показывает динамику смерти как разрушительного процесса, отсрочка конца которого позволяет заглянуть в его нутро, увидеть его суть. Оба героя переживают опыт смерти: один — как убийца, другой — как убитый. Это переживание преображает их, но не сбивает, а лишь упрочивает каждого на своем пути. Один продолжает идти путем зла, другой — путем добра. Но их роли парадоксально перепутаны: зло творит убитый, добро — убийца. Убийца — защитник, он защищает свою жизнь и любовь от опасного маньяка, от человека, обуреваемого жаждой смерти. Психоаналитик бы поставил диагноз «некрофилия» этому несчастному.

 

Эрик Фромм писал о некрофилии Гитлера, роман Газданова создавался во время второй мировой войны и подспудные токи войны, напряжение массового смертельного насилия пронизывают роман. Газданов обладает даром преображения самого тяжелого материала: соприкасаясь с насилием, он сам не заражается его флюидами, не получает никакого удовольствия от изображения сцен насилия и, тем более, не сообщает это извращенное удовольствие читателю, что говорит о его романе как о произведении высшей художественной пробы. Кроме того, это качество выгодно отличает роман Газданова от писаний нынешних модных авторов, которые используют свое писательство для того, чтоб вывести наружу и облегчить тем самым свои комплексы и страхи. Газданов описывает героев криминального мира, сохраняя дистанцию между своим сознанием и их образом мысли. Захлестнувшая же ныне российское общество волна криминализации сознания не миновала ни писателей, ни режиссеров.

 

Четыре редакции «Призрака...» с разными окончаниями — доказательство того, что писатель импровизирует, не ведая, куда заведет его перо. Пока «Призрак» не выходит в свет, он под пером писателя преображается. Из двойника автора он превращается в его антипода. По наблюдениям Ольги Орловой, вначале это «призрак с человеческим лицом». Потом фигура эта становится все более инфернальной. Газданов сообщает призраку худшие черты — он наркоман, и эгоист, и мерзавец, Газданов «записывает» его все более черными красками, демонизирует, пока герою не остается ничего иного, как уничтожить это исчадье ада.

 

Газданова не раз упрекали в том, что он пишет о живых людях, о событиях, происходивших в действительности, и личностях, что на слуху. Жизнь попадает в его романы и рассказы сочными кусками, реальность находит продолжение в искусстве — и писатель не старается разделить реальность и вымысел. Нечто похожее устраивал Лев Толстой, когда публиковал свои дневники. Эта литературная провокация имеет, кроме прочего, своим истоком желание восстановить истинную картину реальности, обнаружить свидетельства движений человеческой души, скрывающихся под масками условностей, за церемониями и обрядами человеческого общения.