Ориана Фаллачи: на страже западной цивилизации

На днях, в одной из клиник Флоренции умерла известная итальянская журналистка и писательница Ориана Фаллачи, сообщает «Мир религий», В последних своих публикациях, вызвавших широкий общественный резонанс, она выступала с жесткой критикой исламского фундаментализма. Мы публикуем отрывок из ее книги «Ярость и гордость», во многом полемичной и неоднозначной, но безусловно заслуживающей интереса и внимания носителей христианской культуры.

Разумеется, я не обращаюсь к стервятникам, которые при виде того, что произошло 11 сентября, издевательски хихикали: «Отлично. Так американцам и надо». Я обращаюсь к тем, кто, не будучи ни глупым, ни злым, обольщается из-за сочувствия, нерешительности или неуверенности. Именно им я говорю: «Очнитесь, люди, очнитесь! Вы боитесь грести против течения, боитесь выглядеть расистами (чрезвычайно неточное, помимо всего прочего, слово, поскольку проблема заключается не в расе, а в религии). А обратный крестовый поход на марше. Ослепленные близорукостью и глупостью политической корректности, вы не понимаете или не хотите понимать, что война религий уже ведется. Война, которую они называют джихад. Война, которая, возможно (возможно?), не нацелена на завоевание нашей территории, но определенно нацелена на завоевание наших душ и на уничтожение нашей свободы. Война, которая ведется в целях разрушения нашей цивилизации, нашего образа жизни и смерти, того, как мы молимся или не молимся, едим, пьем, одеваемся, учимся, наслаждаемся Жизнью.

Ошеломленные потоком пропагандистской лжи, вы не можете или не хотите взять себе в голову, что если мы не прибегнем к самозащите, если не станем бороться, джихад победит. Победит, да-да, и разрушит мир, который, так или иначе, мы сумели построить, изменить, улучшить, сделать более разумным, то есть менее ханжеским или не ханжеским вовсе. Перечеркнет нашу культуру, наше искусство, нашу науку, нашу индивидуальность, нашу мораль, наши ценности, наши удовольствия…Господи! Неужели вы не видите, что все эти усамы бен ладены считают себя вправе убивать наших детей, потому то что вы пьете алкоголь, потому что вы не отращиваете длинную бороду и отказываетесь от чадры и паранджи, потому что вы ходите в театр и в кино, потому что вы любите музыку и поете песни?..

В течение двадцати лет я повторяю это. Двадцать лет. Двадцать лет назад я написала передовицу в более мягкой форме, чем нынешняя, полная ярости и гордости. Тогда это была передовица журналиста, привыкшего уживаться со всеми расами, привычками и верованиями, женщины, привыкшей оказывать сопротивление любым формам фашизма и нетерпимости, человека вне церкви и вне каких бы то ни было табу. И одновременно это был крик представителя Запада, полный негодования по отношению к идиотам, не чующим вони грядущей святой войны, терпящим оскорбления, наносимые Европе сыновьями Аллаха – террористами…

Вот как примерно звучали мои размышления двадцать лет назад: «Какой смысл уважать тех, кто не уважает нас? Достойно ли защищать или поддерживать их культуру или так называемую культуру, когда они выражают презрение к нашей? Я хочу защищать мою, но не их культуру и сообщаю вам, что люблю Данте Алигьери и Шекспира, и Гете, и Верлена, и Уолта Уитмена, и Леопарди гораздо больше, чем Омара Хайяма.

Ну чтож, меня за это распяли. «Расистка, грязная расистка!». Меня клеймили словом «расист». И также клеймили снова во время советского вторжения в Афганистан. Они поступали так потому, что каждый раз, когда бородатые воины приговаривали «Аллах акбар» перед выстрелом из миномета я, полная предчувствий, обращалась к миру: «Поддержим эту войну. Известно, что такое Советский Союз, но в данном случае давайте скажем ему спасибо». Но меня распинали, особенно после того, как я рассказала о том, что они обычно делали с советскими пленными. Как они отпиливали советским руки и ноги. Такое же зверство, не забывайте они проделали в конце XIX века с английскими дипломатами, послами королевы Виктории, и с другими европейскими дипломатами, находившимися в Кабуле. Жертвы не умирали сразу. Лишь через некоторое время жертву наконец обезглавливали и отрубленной головой играли в бускачи – афганскую разновидность поло. Что касается рук и ног, их продавали в качестве трофеев на базаре…

Тогда меня тоже распяли, да. Им не понравилось даже тот факт, что я плакала над безрукими и безногими украинскими солдатами, которых варвары бросили не убив, которых подобрали товарищи. Они валялись в полевых госпиталях, умоляя о смерти. Но меня называли расисткой и в то же время одобряли американцев, обезумевших от страха перед Советским Союзом и поэтому дававших варварам поддержку и оружие, тренировавших юного суданца Усама бен Ладен и кричавших: «Ура героическому афганскому народу! Долой Советский Союз! Советский Союз вон из Афганистана!» Ну что ж… Советский Союз ушел. Усама бен Ладен остался и послал своих камикадзе в Америку. Кто должен этому радоваться?

Многие не радуются, но и не печалятся. Они просто об этом не думают. Что мне за дело, возражают они, Америка очень далеко. Между Европой и Америкой – океан. Э нет, господа. Нет океана – есть полоска воды. Потому что, что когда судьба Запада под вопросом, когда выживание нашей цивилизации в опасности, Нью-Йорк – это мы. Америка – это мы. Мы итальянцы, французы, англичане, немцы, швейцары, австрийцы, датчане, венгры, словаки, поляки, бельгийцы, испанцы, греки, португальцы, скандинавы, русские… Да, даже русские, поскольку у Москвы те же проблемы, связанны с терроризмом, — теракты, которые устраивают мусульмане из Чечни.

Что же тогда такое моя Европа, моя Италия? Что такое Европа, я действительно не знаю. Не могу знать. Настоящее объединение Европы в самом начале своем подорвано различием множества наших языков и вытекающим отсюда дискомфортом и подозрениями, соперничеством и затаенной враждой, чьи корни уходят в глубину старинного прошлого с его братоубийственными войнами, воспоминание о которых болезненно. Все надежды на преодоление этих препятствий относятся к моим юношеским мечтам, утопиям. …

А вот насчет Италии, мой дорогой, дело другое. Все очень просто дорогой мой друг, все просто. Моя Италия идеальна, она не запугана сынами Аллаха и паразитами «стрекозами». Эта Италия любит свой флаг и кладет правую руку на сердце, приветствуя гимн. Эта Италия, о которой я мечтала, когда была маленькой девочкой без приличных туфель. Эта Италия существует, хотя ее заставляют молчать, ее осмеивают, ей наносят оскорбления, он она все еще жива, назло всем тем, кто хочет у меня ее украсть. Да будут прокляты те, кто посягает на нее. Кем бы ни были эти захватчики. Потому, что будь то французы Наполеона или австрийцы Франца-Иосифа, или немцы Гитлера, или мусульмане Усамы бен Ладена. Для меня это совершенно одно и то же. Приходят ли они с войсками или в оружием, или с детьми в лодках…

Теперь остановимся. Я сказала то, что должна была сказать. Моя ярость и гордость приказали мне так поступить. Моя чистая совесть и мой возраст позволили мне подчиниться этому приказу, этому долгу. Но теперь долг выполнен. Стало быть, стоп. Достаточно. Точка. Хватит.

Ориана Фаллачи

Из книги «Ярость и гордость», Издательство Вагриус, 2004