Предательство

Родом из детства

- Не упуская из вида православный взгляд, хотелось бы узнать о том, что связано с предательством в человеческой психике, в душе. Начать хотелось бы с определения, что такое предательство, что человек может предавать. Почему нет ценностей, которые не предавались бы?

- Предательство - это когда человек оказывается обманутым в своей вере и надежде на поддержку значимого в его жизни лица. Человек не является самодостаточным существом и, для того чтобы жить, чего-то добиваться, ему часто не хватает своих ресурсов. Поэтому поддержка со стороны других во многих случаях необходима. И он надеется на такую поддержку и верит в нее. Обычно это конкретные ожидания от конкретного человека, который находится рядом с нами. И если в критический для нас момент мы этой поддержки не получаем, то это воспринимается как предательство. А без этого поддерживающего ресурса у нас возникают всякие сложности, проблемы, которые мы надеялись решить при поддержке и участии ближнего, но приходится делать это самим. На такую перестройку уйдет достаточное количество времени, душевных сил и душевной энергии. Поэтому можно сказать, что в ситуации предательства человек проживает определенный кризис, из которого в большинстве случаев, слава Богу, выходит, но тем не менее память о том, что все эти трудности были вызваны предательством, остается.

Причем если говорить о детстве, то предательство со стороны родителей для любого ребенка или подростка оказывается крайне травматичным. Например, хорошо известно, что ситуация физического насилия проживается подростком более-менее успешно в том случае, если он ощущает поддержку со стороны родителей. Если же родители при этом начинают говорить какие-то слова типа «ты сам виноват», «да брось, ничего не случилось», руководствуясь больше своими страхами и тревогами, чем потребностью ребенка, тогда психика подростка травмируется. И, как правило, психологически травмирующее жизненное событие перерастает в серьезную психологическую травму именно тогда, когда это событие оказывается как-то связанным с предательством. В этом случае травмирующая ситуация закрепляется, оказывается чрезвычайно болезненной и разрушительной для человека.

- Всегда ли человек переживает в детстве травму? Или есть люди, у которых бывает счастливое детство, в котором детских травм не происходило, когда не было предательства со стороны родителей? Естественное ли это явление? Ведь, по-видимому, в раннем детстве квалификация родительского поступка как предательства является действием неосознанным, непроизвольным. И раз ожидания заложены в нас изначально, то получается, что избежать ощущения предательства со стороны родителей невозможно, как бы хорошо они себя ни вели.

- Похоже, что от этого не застрахован никто, и вся психоаналитическая теория развития базируется на том, как проходятся определенные периоды, с какими сложностями человек встречается. Сказать, что у человека было настолько счастливое детство, что он не получил ни одной травмы, совершенно невозможно, потому что, скорее всего, даже очень хорошие и заботливые родители имеют собственный травматический опыт. И даже самые хорошие родители в ситуациях, которые вызывают у них переживания, связанные с собственной травмой, с трудом могут вести себя с ребенком достаточно заботливо и разумно. Скорее всего, последствием этого в большей или меньшей степени будет какая-то травмирующая для ребенка ситуация.

- А если предательство все-таки случилось, может ли оно в каких-то случаях не восприниматься ребенком как таковое? Или полученная в детстве травма на всю жизнь останется с человеком?

- Ситуация сильно сглаживается, если ребенок видит, что его принимают и продолжают любить, несмотря на совершенный проступок или обстоятельства.

- То есть принятие ребенка со стороны старших является гарантией того, что обида в какой-то момент пройдет?

- Да. Принятие означает, что ребенку все-таки оказывают необходимую поддержку. Ему может казаться в какой-то момент, что ее слишком мало, но, если говорить про детский возраст, родительская поддержка оказывается целительной для травмы.

- Я правильно понимаю, что принятие ребенка и вообще человека - это принятие его таким, какой он есть?

- Да.

Вы приняты!

- А можно поподробнее о целительной силе принятия?

- Принятие - это когда ты находишься рядом с другим человеком, позволяя ему раскрывать перед тобой свой внутренний мир, но при этом не оцениваешь этого человека. Речь идет об участии, внимании и интересе, которые не носят оценивающего характера. И если ты создаешь для человека такое пространство, тогда он в зависимости от возраста может решать массу своих задач, начиная с появления целостного представления о себе, как это происходит у ребенка, и кончая усилением чувства уверенности и решимости, преодолением психологических проблем у взрослых.

- Чем чревата оценка? Почему она так нежелательна здесь?

- Если говорить с точки зрения психологии, то оценка - эта та демаркационная линия, которую ты проводишь между собой и человеком. Либо человеку рядом с тобой придется соответствовать твоим ожиданиям, либо он не получит поддержки.

- Почему оценка со стороны другого человека является отказом от поддержки? Ведь другой человек тоже имеет право на свое мнение, и получается, что тот, кто не желает получить оценку, тоже не является в достаточной степени принимающим.

- Я скажу так. Человек, который оценивает, возможно, думает больше о нравственных нормах, может быть, о себе, о том, какую позицию ему занять, чем о том, кто рядом. Это, кстати, очень часто характерно для новообращенных христиан, которые стараются действовать в жизни по отношению к неверующим людям не в соответствии со своими душевными движениями, а в соответствии с тем, как должен действовать христианин: вот здесь надо сказать то-то и то-то. Но о самом этом человеке новообращенный в такой момент не думает, он эмоционально в него не включен. И если я оцениваю другого, между этим человеком и мной стоит нечто в форме нравственных норм, принципов, гражданской позиции и т. д. Я не к тому, что судопроизводство из жизни общества нужно вообще исключить, но судопроизводство не направлено на поддержку человека, которого судят, у судопроизводства совершенно другая функция.

- То есть поддержка нужна не только затем, чтобы человек был рядом и что-то говорил, обнимал, но чтобы было дано понять, что он действует именно от своего лица?

- Да, и обнимал бы он не просто потому, что положено в этот момент обнимать, потому что техника такая терапевтическая есть, а именно потому, что это человеческое участие. Вот собственно поддержка - это безусловное человеческое участие, хотя бы на какое-то время. Мы не можем абсолютно не реагировать, не оценивать поведение человека, хотя бы из соображений собственной безопасности в отношениях с ним. Но если я готов поддержать человека, то я выделяю какие-то рамки, какие-то обстоятельства и какое-то пространство для того, чтобы поддержать его максимально, то есть принять участие в его жизни.

- Ситуация абсолютного принятия со стороны всех окружающих, естественно, невозможна, поскольку это достаточно интимный процесс, в большей степени связанный с семьей и уже в гораздо меньшей степени с окружающим миром. Отношения в семье каким-то образом человеку понятны до определенного возраста, пока он не выходит в окружающий мир. И здесь, очевидно, существует ожидание того, что внешний мир будет принимать его (о чем мы, собственно, уже немного говорили в предыдущей беседе). А как происходит выстраивание взаимоотношений с внешним миром? Там же, наверное, такой же механизм ожиданий и соответственно предательства и в гораздо меньшей степени вероятность того, что внешний мир как-то коллегиально обратит на человека внимание. То есть это возможно со стороны каких-то отдельных людей из ближайшего окружения. Но выстраивание отношений с остальными и переосмысление ожиданий представляет собой, наверное, процесс гораздо более длительный.

- Что касается общества, то не знаю, можно ли надеяться на его поддержку в целом. Более того, определенные социальные ритуалы, социальные игры, социальные процессы, в которых участвует человек, не подразумевают ни принятия, ни поддержки. Человек, занимающийся бизнесом, будет понимать, что находится в ситуации конкуренции с другим человеком. И вполне возможно, что он будет по-здоровому к этой конкуренции относиться, не усматривая в этом ничего личного, а только пересечение финансовых интересов. Но есть сфера, которую можно назвать тем, что в широком смысле называют «личная жизнь человека». И сфера эта во многом связана с испрашиванием, получением и отдачей поддержки другим людям. Может быть, это даже основная составляющая личной жизни человека, неважно, идет ли речь о семейной жизни человека, о дружбе, о влюбленности.

Личная жизнь - она во многом про поддержку. И если человек на работе, к примеру, не очень на поддержку надеется, а скорее опирается на правила и нормы функционирования той организации, в которой работает, то в личной жизни - по-другому. Там человек выбирает для общения именно таких людей, которые могут поддержать его и которым он может дать аналогичную поддержку. Личная жизнь потому и называется так, что из нее исключаются профессиональные моменты, материальный интерес. И здесь как раз появляется надежда на то, что на человека, который рядом с тобой, можно в чем-то опереться. Если этого не происходит, то это воспринимается как предательство.

Родина-мать

- При этом мы нередко сталкиваемся с такими штампами, как «государство нас предало». Что это? Проецирование своей личной жизни на социум? Социальный инфантилизм? Является ли здоровым состояние человека, когда он не ожидает от общества абсолютно ничего, когда он самодостаточен?

- Я думаю, что в разных сферах жизни степень поддержки и соответственно мера предательства совершенно разные. Если говорить про личную жизнь, то отношения, в которые ты вступаешь, являются результатом твоего свободного и осознанного выбора. И это та сфера, которую, если говорить немного прагматично, человек создает из-за того, что нуждается в близких людях, нуждается в поддержке и в преодолении одиночества. Поэтому и степень возможной поддержки и, как обратная сторона медали, боль от предательства оказываются очень значительными.  

Что касается каких-то больших социальных процессов, допустим, на уровне организации, общества, государства, то, сколь бы ни было демократично общество, степень влияния человека на ситуацию меньше и свободы в этом гораздо меньше. Мы, например, не выбираем, в каком обществе - в демократическом, анархическом или тоталитарном - нам жить. Конечно, можно, допустим, эмигрировать, но это уже очень серьезный шаг. В силу того что человек здесь уже не очень свободен и не может активно влиять на ту систему, в которой живет, рассчитывать на поддержку государства настолько же, насколько это можно делать в личных отношениях, просто невозможно.

Когда пропадают вклады, которые человек делал в течение жизни, это тоже воспринимается как предательство. Но при этом уровень ожиданий от государства по идее должен быть меньше, чем степень ожиданий от личных отношений в плане поддержки. И я думаю, что надежда на власть, на государство, на президента, на Думу так же, как на своего ближнего, - показатель определенного инфантилизма.

- В Советском Союзе общество было настолько предсказуемым, а поведение власти, политика государства - настолько ожидаемыми, что никакого предательства, особенно в последние годы, не предполагалось. При этом, несмотря на провозглашенную «власть народа», люди на нее повлиять не очень-то могли и, более того, практически во всех аспектах своей жизни зависели от государства.

- В тоталитарном обществе формировалась такая структура, где либо личная поддержка была совсем невозможна, либо ее значение по сравнению с поддержкой коллектива, партии и народа в целом обесценивалась, ставилась на второе место, потому что потенциально каждый пионер - это Павлик Морозов, потому что одно из самых главных мероприятий в коллективе и обществе в целом - это публичное осуждение кого-то, где близкий человек на глазах партийной организации должен был осуждать тебя, потому что интересы общества важнее личных интересов. И в этом смысле советское государство строилось так, что человек должен был получать поддержку не от конкретного человека, который рядом, не за счет личных отношений, а за счет включенности в партию. Понятно, для чего это делалось: таким образом формировались зависимые отношения. Партия на человека влиять могла, а человек на партию влиять не мог. И это одна из психотехнологий, которая какое-то время очень эффективно действовала в советском пространстве.

- Что же в таком случае с точки зрения психологии происходит с человеком в тоталитарном обществе? Ведь испокон веков семья была более значима, чем политические группировки. И вдруг иерархия ценностей в обществе изменилась, общественное стало цениться выше личного и соответственно предательство родных и близких людей, отречение от них стало в стране нормой жизни на достаточно долгое время. Как люди с этим жили? Хочется понять хоть что-то о приспособляемости человека в ситуациях, связанных с внешней силой, на которую сам человек повлиять не может и которая ломает его, заставляя идти на предательство.

- Люди жили в постоянном страхе, неверии в собственные силы и в силы человека вообще по сравнению с теми стихиями, которые существуют вокруг него - классами и народными массами. В социалистическом обществе такой стихией была советская идеология, тоталитарное государство. Так, собственно, и жили, потому что если бы люди давали друг другу эффективную поддержку, то это было бы уже не тоталитарное государство, а группа людей, руководствующихся своими личными интересами.

- Не поэтому ли у нас стало уже ритуалом собираться на кухнях?

- Да, конечно, это была компенсация. Я думаю, что во многом какие-то аполитичные движения и были связаны с поиском чисто человеческой поддержки: собрания на кухнях, диссидентские беседы, клуб самодеятельной песни. И в Церковь люди шли вопреки страхам, что на них могут донести, за этой вот поддержкой. И получали ее. В приходах хороших священников, которые, понятно, были далеко от Москвы, люди могли давать бескорыстную христианскую поддержку друг другу.

«Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой...»

- Перенесемся в наше время, когда общество явно уже не столь тоталитарно, хотя если говорить о глобализации, то тоталитаризм на горизонте определенным образом все-таки маячит. Вполне возможно, что актуальность доверительных разговоров опять появилась как противовес возросшему цинизму, отчужденности со стороны общества в целом. Человек стал более одинок, а рост средств коммуникации не избавил людей от одиночества. И вот активно создаются виртуальные сообщества, знакомиться можно уже не выходя из дома, через Интернет. В Интернете же можно образовать Свой круг со старыми друзьями, воссоединиться и одноклассниками. И в то же время заметно, что элемент личного живого человеческого контакта оказывается под еще большей угрозой, чем прежде - пообщаться чаще удается по аське и мобильному телефону, чем при встрече. Кроме того, в мегаполисах, где темп жизни очень высок, тема дефицита личной поддержки и тема одиночества очень актуальны. Как сейчас человеку выживать, как и где искать ресурсы, когда рядом живой человек появляется все реже и реже?

- Я не знаю, как с этим на Западе, а у нас, думаю, это прямое следствие шестидесяти лет тоталитаризма. При советской власти отношения были пусть и дефектные, но они регламентировались, была технология отношений, где общественное было выше личного, но тем не менее некоторая система отношений была. Когда тоталитарная система рухнула, появилась, с одной стороны, возможность строить личные отношения так, как тебе хочется, как тебе важно, выбирать тех людей, которые тебе нужны. Но отсутствие переданного из поколения в поколение опыта, как это делать самому, ответственно и свободно, приводит к тому, что человек такого навыка не получает и делать этого не умеет. Отсюда, на мой взгляд, и выходят многие перекосы в отношениях.

Если же говорить о сообществах, то их сейчас дикое количество: это клубы, это профессиональные сообщества, достаточно много всяких общественных организаций, виртуальные сообщества в Интернете. Но другое дело, что далеко не все они имеют основной своей задачей поддержку каждого из своих членов, хотя это, может быть, и заявляется. Очень часто получается, что строится советская власть в масштабе отдельно взятого сообщества, где есть свои лидеры, получающие соответственно большие бонусы, и люди, которые, надеясь на поддержку, оказываются использованными. Одна из форм сообществ - это тоталитарные секты, где тот же самый тоталитаризм расцветает уже гораздо более пышным цветом без всяких экивоков и условностей.

Важным моментом, который, как мне кажется, создает проблемы для современного человека - боязнь строить личные отношения, оставаться одному из-за страха, что тебя предадут. И это, я думаю, тоже достаточно важная тема современной жизни, потому что люди не идут на близкие отношения, как показывает терапевтическая практика, даже в семьях из-за боязни предательства, из-за боязни, что их не поддержат, не примут, что их начнут оценивать, что начнут использовать сказанное ими как слабые места для выяснения отношений, для конкуренции даже внутри семьи. Это сейчас одна из основных проблем современного общества - вопрос построения близости, психологической интимности, потому что обратной стороной является риск предательства.

- А почему сейчас получилось так, что поддержка в семье стала опасной? Почему появился риск, что тебя не примут, будут оценивать?

- Я думаю, что это связано с тем, что люди этого уже почти не умеют, их в последних трех поколениях не учили строить полноценные личные отношения. Во-первых, трудно выбрать человека, с которым ты можешь вместе существовать длительное время, а уж тем более всю жизнь. И статистика разводов показывает, что человек учится делать это только путем проб и ошибок, как это ни печально. Во-вторых, даже если ты выбрал спутника жизни, все равно нужны какие-то навыки, чтобы относиться к нему бережно, чтобы любить ближнего, как самого себя, чтобы не быть эгоистом или, напротив, из-за какой-то низкой самооценки не заискивать, не строить с человеком зависимых взаимоотношений.

Предательство. Часть 2

Предательство. Часть 3