Библейские события вдохновляли художников Италии на познание и открытие человека. На Севере в это же время, в XV веке, живописцы создавали преображенный окружающий мир. В нем человек становился органической частью - прекрасной, скромной и благочестивой личностью. Эта эпоха, «осень Средневековья», стала золотым веком нидерландской живописи.
«Темное» Средневековье с его бесконечными войнами и болезнями все еще раздирало Нидерланды в XV веке. Но в искусстве этих земель появляется удивительная живопись с лиричными образами, идеалами благочестия и скромности, тихая и сияющая яркими красками. Через библейские сюжеты великие художники выражали и преображали окружающую действительность.
 |
 |
Робер Кампен (известный также как Флемальский мастер) считается одним из первых художников, придавших религиозным сюжетам жанровую интерпретацию. То есть в его творчестве библейские события предстают как происходившие в реальной жизни, с реальными и простыми людьми, среди обыкновенных предметов. Эти вещи не только символичны, какими они были бы в средневековом искусстве, но они создают живую картину мира. В его «Рождестве» (написанном около 1425 года) объединяются два сюжета сцены Рождества и Поклонения пастухов. Картина наполнена узнаваемыми всем деталями - городским пейзажем, осенне-зимними деревьями, подробно прописаны элементы одежд. Из необычных для нас моментов - наличие Зелемии и Саломеи (апокрифические персонажи, история которых описана в лентах, которые они держат). Свеча в руке Иосифа (несмотря на то что сцена разворачивается в светлое время суток) - заимствование из современных художнику театрализованных представлений, означающее то, что действие происходит ночью.
Ян ван Эйк, безусловно, один из самых выдающихся художников этой эпохи. Его образы, простота, цельность, художественная точность в лепке фигур и предметов, умение передать настроения, позы, усовершенствование масляной техники живописи - все это получило широчайшее распространение далеко за пределами Нидерландских земель. Его картины будто иллюстрируют слова Николая Кузанского: «Всякое творение, как таковое, совершенно... Бог пребывает во всех вещах». Именно такого рода произведение и представляет собой «Гентский алтарь» (1432) и, в частности, сцена Благовещения, написанная на внешних створках. Все простые детали - город, рукомой, полотенце (имеющие символическое значение) совершенны, идеальны и при этом доступны и понятны. Человек среди этих предметов предстает у Ван Эйка также полным высшего достоинства и скромности.
 |
Рогир ван дер Вейден воспринял от Ван Эйка лепку фигур, построение пространства и многое другое. Но его цель не создание картины мира, не цельность, а обращение к чувствам конкретных людей. В «Поклонении волхвов» (Алтарь святой Колумбы) общая торжественность сочетается с индивидуальностью каждого участника - спокойствие, благоговение, удивление, серьезность. При этом колорит подчеркивает важность события и особенность характера того или иного персонажа.
Хуго ван дер Гус придает изображенным действительности и характерам новый оттенок - многоплановость, сложность. В его триптихе «Рождество» (т. н. Алтарь Портинари) в центральной части и драматичный контраст между светлыми и темными участками действия, и между персонажами - спокойствием и красотой Богоматери, серьезностью ангелов и открытой простотой и даже грубостью пастухов. На переднем плане - букеты из ирисов и водосбора, символизирующие будущее страдание Марии.
К концу века черту под главными исканиями нидерландских художников XV века подводит Ханс Мемлинг, создававший лиричные и тихие образы. «Семь радостей Марии» - картина, посвященная жизни Христа и Марии от Благовещения до Вознесения Марии - долгий и спокойный поэтичный рассказ о библейских событиях (причем здесь нет сцены Распятия).
 |
Контрастом к образам Мемлинга и завершением золотого XV века является творчество Иеронима Босха. Он обращается в своих картинах к средневековым легендам, народным поверьям и вводит жанровые сцены как самостоятельные сюжеты. Так, в триптихе «Поклонение волхвов» (около 1510 года) появляются необычные и загадочные детали. В частности, полуобнаженная фигура в центральной сцене поклонения - возможно, она изображает ересь или иудейского мессию. Справа и на крыше хлева - пастухи, желающие поклониться Младенцу. Но они изображены не как полноценные участники истории, а скорее так, как выглядели бы самые простые люди своего времени, карабкающиеся по дереву и будто подглядывающие (такие, как их презрительно могли бы воспринять их более успешные современники, то есть лишенные своего символического значения). В пейзаже - знаки окружающего зла: языческий идол, иерусалимские башни... Так Босх открыто и доступно говорит о недостатках окружающего мира, а не просто демонстрирует противоположные миру добродетели и идеалы. Искусство жанра вслед за Босхом раскроется в полную меру уже в XVI веке, а пока Босх гениально вводит его в канонические религиозные сюжеты.
