Пререкаемый святой: митрополит Филарет Московский

Святитель Филарет освящал домовый храм Московского университета в 1837 году. Теперь ему посвящен престол в нижнем храме, и день его памяти — престольный праздник некогда освященной им церкви.

Дорогие братья и сестры, поздравляю всех вас с днем памяти святителя Филарета, митрополита Московского и Коломенского, Чудотворца, великого угодника Божия и светоча Русской Церкви.

Святитель Филарет относится к числу святых, которые при жизни и отчасти после смерти были предметом человеческих пререканий и преткновений, пережили любовь и почитание со стороны одних и неприятие и отталкивание со стороны других. В Церкви Божией святые разные: бывают такие, образ святости которых становится ясен даже для тех, кто не принимает их свидетельства. Таким был, предположим, святой Иаков, первый архиерей Иерусалимской Церкви: даже его враги не могли не благоговеть перед его необыкновенным благочестием и святостью. К таковым относится, например, преподобный Сергий Радонежский: даже люди, не понимающие сути монашеского подвига и его служения, не могут не отдать дани уважения и почитания этому святому. Можно назвать и других подобных святых, которых даже внешний мир, пусть и не понимая, каким-то образом по-своему уважает и прославляет.

Есть святые, которых мир, напротив, жестко отвергает и не понимает. Например, преподобные Даниил и Симеон Столпники могли ли быть поняты внешним миром? Как человек, не понимающий, что есть аскеза и путь ко спасению, и как бесценна душа — вещь бессмерная, — может согласиться и принять подобного рода свидетельство святости?

А есть святые, которые, как святитель Филарет, как царственные страстотерпцы, как святой праведный отец Иоанн Кронштадтский при жизни одними были очень любимы и почитаемы, а другие решительно не соглашались признать, что перед ними святой угодник Божий.

Не упрощая жизнь святителя Филарета и его отношения с современниками, мы должны сказать, что и с ним было так. Похожим образом когда-то было со святителем Кириллом Александрийским. Мы можем сделать несколько наблюдений о том, почему это было. Во-первых, святитель Филарет относится к тем святым, значимость подвига которых для Церкви определяется Евангельским словом «По плодам их узнаете их» (Матф.7:20). По итогу того, что они сделали, мы не случайно сравниваем святителя Филарета со святителем Кириллом Александрийским. Последний при жизни был человеком очень и очень сложным, таким, что даже друзья с трудом могли его переносить, — горячим, пылким до грубости, до резкости, до жестокости в обращении с врагами. Но то, что он сделал для Церкви, — сохранил святое Православие во время распространения ереси несторианства — это бесконечно много. Эта ревность святителя Кирилла Александрийского о Боге оказалась в нем главным и даже привела его к лику святости.

У святителя Филарета было нечто подобное. Он не был простым в общении человеком. Он был достаточно остр умом, жесток и едок в характеристиках. Он вовсе не был склонен к компромиссным умолчаниям тогда, когда речь шла об общении с людьми. Он вовсе не был благостным тихим дедушкой-архиереем даже в годы маститой старости. И тогда он был главой епархии, тем архиереем Божиим, перед которым трепетали все от последнего священника Московской епархии до протопресвитера включительно, ибо знали, что от святителя всего можно ждать, и никакими человеческими соображениями ничего не добьешься. Нужно увидеть и узнать плоды деятельности святителя. По управлению епархией, по переводу Священного Писания на русский язык, по тому, как он на своих плечах поднял дело этого перевода и по сути возрождения (если не становления) русской богословской науки и московских духовных школ, по тому, как он боролся за Коломну, становится видно, что он своим подвигом сохранял и спасал на будущее Русскую Церковь. Он сохранял подлинное монашество, чтил преподобного Серафима, будучи духовным сыном его ученика — преподобного  архимандрита Амвросия, наместника Троице-Сергиевой Лавры. Он поддерживал и сохранял Оптину Пустынь, а ведь старчество тех времен еще не было тем безусловно авторитетным и великим явлением в Русской Церкви. Многим тогда казалось странным и подозрительным: что это за такое духовное руководство, что за послушание для мирян, что это за правила, которые возлагаются на обычных обывателей, а не только на монахов? Святитель Филарет был одним из тех, кто утверждал своим авторитетом — и тем самым спасал для Русской Церкви — русское старчество.

Святитель был из тех людей, которых никто не мог себе в обычном смысле «присвоить»: ни консерваторы, ни либералы. Казалось бы, консерваторы могли бы порадоваться: каких традиционных монархических взглядов человек, как консервативен! Им, казалось бы, легко записать его в свою партию. А он продвигает идею перевода Священного Писания на русский язык, которая у всех ассоциируется с самой свободомыслящей частью Русской Церкви, на грани допустимого, как казалось тогда другим весьма авторитетным архиереям и святителям. Другим он кажется достаточно свободомыслящим человеком, когда он отзывается в своих ранних трактатах о западных христианах. Но потом, когда настает время свободомыслия, святитель пишет Императору Александру II записку о недопустимости послабления сектам и расколам и о вреде, который от этого проистекают.

Его хотели видеть, и он сам всей душой хотел быть искренним почитателем Государя и верноподданным. Но когда приходил час выбора между подданством и верностью Царю Небесному с непослушанием царю земному по причине неправд последнего, он всегда выбирал послушность Царю Небесному. Вспомним хотя бы известнейший эпизод: он отказался освящать Триумфальные ворота, на которых были изображения языческих божеств, так как считал невозможным для святителя Христова послушаться здесь земного царя и лично совершить чин освящения.

Святитель блюл каноны так, как никто больше не соблюдал их в своей жизни. Он готов был лишиться кафедры, но не согласиться на четвертый брак одного из императорских приближенных или на супружеский союз в слишком близкой степени родства. И этот же величайший блюститель канонов пишет своему другу Муравьеву, что католика Гааза он поминает на проскомидии. Это действие никак не вписывается в формальные канонические предписания Церкви. Но святитель, зная, кто такой святой доктор Федор Петрович Гааз, совершал это. Здесь мы видим нечто удивительное. Святитель был одним из очень немногих людей (на словах так для всех, а на деле для очень немногих), для которых Бог и правда Божия, поставление себя перед этой правдой были тем, чем они руководствовались в своей жизни. Мы обычно говорим об этом, часто слышим. Слова о том, что правда Божия должна быть некой точкой отсчета в нашей жизни, затерты до невозможности. А у него так и было. Он действительно все в своей жизни из нее строил и созидал. Это удивительный пример и свидетельство.

Еще об одном хотелось бы сказать. Святитель Филарет дает нам свидетельство, как можно и должно спасаться и даже достигать святости, несмотря на колоссальные дарования, огромный ум и катастрофическую осведомленность. Это то, что человек обычно не вмещает — даже одного из этого не вмещает, а уж когда все вместе соединяется: и ум, и одаренность, и высокое положение, и знание вещей не таковыми, какими они показываются публике, а такими, какие они есть, — редко кто может устоять. А святитель Филарет дает нам пример: можно устоять. Можно быть и умным, можно знать тайны человеческие и все потайные механизмы, которыми все совершается. Можно все знать и остаться верным Богу, Ему служить и не поколебаться. Это для нашего времени и для многих людей, пусть неизмеримо ниже него стоящих, но что-то знающих, чем-то одаренных, какую-то остроту и проницательность ума имеющих, удивительный пример и образ того, за кем можно и нужно идти.

Помолимся этому великому архиерею, этому настоящему христианину, этому свидетелю правды Божией в век, когда о ней только говорили и уже почти забывали, что такое жить и свидетельствовать об этой правде. Святитель Филарет напоминает нам о том, что это всегда возможно. Аминь.