Культурные диалоги с историком о субкультурных истоках

 

Откуда у субкультуры ноги растут

- Говорят, что  все наши проблемы, Федор Александрович,  оттого, что молодежь расслаблена, безответственна и при этом чрезвычайно энергична... и тратится вся ее жизненная сила на «субкультурное» самовыражение. Вот раньше все было иначе - мальчики и девочки были при деле и вливались во взрослую жизнь без каких-либо «зависаний» в молодежных объединениях по интересам. Так вот, действительно ли в России в прошлом не было никакого подобия того, что могло бы быть названо молодежной субкультурой?

- По сути дела, до середины XIX века как какого-то значимого явления ничего подобного нет.

Во-первых, действительно, традиционное общество не предполагает субкультурности, как таковой, в силу демографической ситуации - браки заключаются ранние, в 15-16 лет человек может возглавить маленькую семью, которая встроена в большую. В России в основном крестьянское общество, где есть большак, которому подчиняются сыновья с их семьями. Он их порет, делает, что хочет, обращаясь как со своими детьми. Хотя у тех, в свою очередь, тоже уже могут быть дети. Это достаточно тоталитарная структура, где нет времени на молодежность. Экономическая причина  - человек начинал лет с 12 наравне со взрослыми работать в поле, а если это был город, то на производстве в самой разной форме, и  у него действительно нет свободного времени. Когда возникает это самое свободное время? Изначально это связано с дворянской культурой.

- А как же помещичьи «недоросли»?

- Но они ведь, как правило, друг от друга были изолированы. Общения мало, т. к. между русскими дворянами вплоть до середины XIX века оно было минимальным. Были формы городского общения, а в сельской местности собирались они раз в год на дворянское собрание, устраивали бал - и все, разъезжались на год. Помните, как в «Мертвых душах», едет помещик к помещику и хорошо, если они друг друга знают, а иногда бывало так, что человек жил и не знал никого в округе.

- Откуда же у субкультуры, простите, ноги растут?

- В первой половине XIX века появляется университетская культура, и она, естественно, связана со студенческой субкультурой, изначально дворянской. Дворян наконец-то загнали в университет. До этого такое было невозможно. В благородном пансионе, среди дворян, в очень замкнутой и хорошо контролируемой системе субкультуры не может быть в принципе. Дворянина там готовят к взрослой жизни очень серьезно, и он сам на то же настроен, он к готовится делать карьеру.

В университете атмосфера более свободная, но все же где-то до 40-х годов XIX века студенческие кружки - явление малохарактерное. Существует очень четкое сословное самосознание, и то, что они студенты, не мотивирует их особенно на какое-либо студенческое братство. Да и университет был немножко другой. Студенты приходили на лекции и уходили, и так три года, отучились - изъявили желание сдавать экзамен - пожалуйста. Создают комиссию, какие-то экзамены, какое-то сочинение, оценивают, выписывают диплом о том, что был прослушал курс в университете. И все.

- А как же образовательные стандарты, неужели их не было?

- Абсолютно никаких! Университетская культура как явление возникает только где-то в 40-е годы и связано это с небезызвестным графом Уваровым, которого все считают совершенно ужасным человеком, на самом деле сделавшим для университета едва ли меньше, чем Ломоносов.

Сословный строй в середине XIX века начинает рушится, в университетах количество недворян начинает опережать количество дворян. Эпоха дворянского университета к тому времени, когда уже возникает что-то, напоминающее студенческое братство, проходит. Происходит это около 50-х годов. Причем общество оценивает явление именно как субкультуру. Все, независимо от сословий, знают, что есть вот эти вот студенты, или, как их в народе называют «скубенты», которые что-то там замышляют, и у них явно своя жизнь. Особенно явно это становится после первых студенческих волнений в начале 60-х годов.

Субкультурные хулиганы  суть революционеры?

- Чем же они были так отличны в «своей жизни» и что замышляли?

- С этим временем связано начало революционной пропаганды, листовки пишут именно студенты, пытаются создать какие-то революционные кружки, но это уже не то, что Герцен с Огаревым, когда деятельность кружка заключалась в том, что шампанского напиться и революционную песню проорать, чтоб об этом стало известно в III отделении, и с ними пришли разбираться. Теперь это попытки чего-то более-менее сознательного, какие-то прокламации, пожары в Петербурге устраивают, поднимают народ на восстания. У них появляются первые внешние признаки субкультуры: студенты должны быть нестриженые, с «волосами непомерной длины». Формы еще не было, она появилась в 84 году, хотя внешний «вихрастый» вид остался прежним, только теперь в фуражке. Вроде как чиновник, а на самом деле совсем не чиновник.

Кроме студенческой субкультуры, по сути, ничего и не было: вся страна продолжает традиционную жизнь. Пока новая капиталистическая экономика не затронула широкие массы, а это произойдет только в 90-е годы.

- Что же произошло, когда субкультура стала массовой?

- В начале ХХ века возникает первое явление субкультурной жизни, появляется даже новый термин - хулиганство, то есть немотивированное насилие, исходящее от рабочих или городских жителей, позже и крестьяне к этому примыкают, «тинэйджерского» возраста.

Хулиган - это именно молодой человек, проявляющий насилие непонятно по каким причинам. Медики объясняли по каким, но для обычного человека ясно, что причин внешних особо нет. Опять же интересно, что внешних признаки данной субкультуры те же, что и у студентов, которые явно идут в авангарде этого прогрессивного явления.

Как с этим бороться, никто, кстати говоря, не знал. Все попытки ввести студентов в какое-то русло не помогали, а более-менее здравые люди говорили: ничего с этим не поделаешь, вот оно есть, причины этого естественные, это будет и дальше, а пытаться бороться - так только сильнее раздражать.

В массовом порядке отчислять студентов - значило только плодить террористов. Отчисленный студент иногда может пойти и разобраться по-своему, как это было в 1901 году, когда студента отчислили, а он пошел и застрелил министра народного просвещения. Именно таковые, условно говоря, исключенные из субкультуры, пополняли ряды революционеров, то есть, собственно, уже другой субкультуры.

- Другой субкультуры? Разве это не одна среда?

- Да, в общем, вся революционная среда, по крайней мере до 90-х годов, до того момента, когда Россия начала быстро и структурно перестраиваться, является именно студенческой. Это либо студенты, либо вечные студенты, которые учатся по гроб жизни. В России только в 80-е годы был ограничен срок обучения в университете, а так в принципе можно было сколько угодно учиться, не сдал - ну и не сдал, только деньги плати.

У студента на все есть моральный ответ!

- Вы упомянули о структурной перестройке России? Что происходит со студентами-революционерами в тот момент?

- В стране кризис, вызванный реформами, чем мощнее реформы, тем мощнее кризис, независимо от их успешности. На это реагирует острее всего молодежь, потому что она воспитана на высоких моральных ценностях и не может эти ценности соотнести с тем, что происходит в стране. Правительство пытается некую справедливость, в его понимании, утвердить, провести крестьянскую реформу так, чтобы помещики не сильно претерпели и чтобы крестьяне что-то получили. В результате недовольны все. А студент воспринимает ситуацию остро, у него на все есть моральный ответ, и при наличии недовольства в стране ответ этот приобретает революционный характер.

Попытки революционно настроенных студентов растрясти Россию ни к чему не приводят. В 70-е годы студенты активно начинают ходить в народ, на добытые за границей средства 2-3 тысячи человек осуществляют эти хождения. Каким образом? Устраиваются работать в органы местного самоуправления с целью революционной пропаганды. Интересно, как страна реагирует на активность этой субкультуры. Если студент записался в какую-нибудь рабочую артель и занимается там пропагандой, то понятно, что его тут же начинают «гасить», потому что артель создается для того, чтобы заработать деньги, значит, там все должны работать. А он, во-первых, работать не умеет, его никто этому не учил, во-вторых, не хочет учиться работать, он занимается другими вещами, поэтому там студента не принимают.

- Ну что ж, вполне справедливо. Выходит, туго приходилось идеологическим борцам, служителям революционной пропаганды?

- В органах местного самоуправления сразу возникала дилемма. Можно, устроившись сельским учителем или земским врачом, осуществлять революционную пропаганду, а можно попытаться научить людей грамоте или попытаться их лечить. Причем врач должен быть мастером на все руки, должен уметь принять роды, а иногда быть даже ветеринаром. Обязанностей у него куча. Обычно было два варианта поведения. Либо студент начинал этим заниматься, понимая, что это важнее, и оставался земским врачом, но прекращал революционную пропаганду, либо он профессией не занимался, а продолжал революционную пропаганду, но крестьяне на него реагировали адекватно своей крестьянской психологии: есть какой-то барин, который получает от нас деньги (а органы местного самоуправления финансируются населением), но он нас не лечит! За это просто вязали и сдавали в полицию. И еще повод - опасные речи толкает, непонятно о чем говорит. Явно то, что полиции это не понравится.

Еще один интересный сюжет, так называемая охотнорядская история. 1878 год. Вышли с Моховой студенты после лекций, пошли агитировать. Прослышали об этом торговцы из мясных рядов. И слух пошел: вышли баре требовать от царя восстановления крепостного права. Чего барин может требовать от самодержавия? Только восстановления своих привилегий. Вот какие у них цели. И толпа охотнорядских мужиков бежит заниматься мордобоем. Полиции пришлось спасать студентов от массовой драки. Понятно, что мясник может драться лучше, чем студент, вот такая реакция общества. Но как только общество перестает быть традиционным, молодежь начинает жить примерно вот такой жизнью, условно говоря, студенческой.

«Сообразить на пятерых»

-  Интересно, все эти вылазки были ведь кем-то проспонсированы?

- Да, спонсоры были всякие. Пытались за границей средства доставать. Самая колоритная история в этом смысле произошла с Нечаевым, после чего Достоевский «Бесов» написал. Создал Нечаев террористическую организацию «Народная расправа». Нечаев был человеком, очень болеющим за дело, буквально полностью ему отдавшимся. По грустной закономерности он преподаватель Закона Божия в епархиальном училище, причем человек очень нервный. Он среди студентов Московского университета создает организацию из пяти человек.

Он приезжает, входит с кем-то в контакт, объясняет, что по всему миру создана уже революционная структура, тайно в течение последних нескольких лет 4 миллиона европейских рабочих в нашу структуру записались. Наша структура опутала сетью всю российскую армию, все офицеры уже записались, в Петербурге создана мощная студенческая организация, одни московские студенты еще этого не сделали. И эти самые московские студенты, которым нечего делать, записываются. Какие принципы, какая программа - он все им диктует. Таким образом, он выступает как представитель этой всемирной организации. Когда же студенты начинают в этом сомневаться, Нечаев уезжает в Петербург и приезжает с неким письмом от этого комитета, где написано, что они должны полагаться на него, на Нечаева. Естественно, он сам это письмо подписал. Когда же ему снова не верят, он уезжает в Одессу, якобы устанавливать контакт с университетом. Возвращается в Москву с рассказом о том, что там им была создана организация, что там его арестовали, осудили на каторгу, а он сбежал из-под ареста и приехал сюда. Никто его никогда не арестовывал, это тоже придумано. И, конечно, ему же нужны деньги.

Он едет к Герцену в Лондон и говорит: дайте деньги, у нас мощная структура, мы в России сейчас поднимем революцию, у нас только денег нет. Герцен сомневается, не верит, он имел дело с такими аферистами не раз, поэтому в средствах отказывает. Нечаев на это выкрадывает какие-то бумаги из его личного архива, начинает его шантажировать: если вы мне не дадите денег, то я это предам гласности. Герцен, который сам был пиарщиком, гласности предавал в принципе все, что только мог, не испугался и сказал: пожалуйста. Нечаев бумаги выбросил и уехал без денег.

- Но, кто-то же деньги на революцию давал?

- Способ сравнительно честного изъятия денег у населения - женитьба. Желательно на какой-нибудь купеческой дочке, которая хороша по двум причинам: во-первых, она глупая, во-вторых, у нее много денег. Желательно, чтобы наследство было реальным, чтобы уже никакого папеньки не было. В России же брак таков, что развестись практически невозможно. И права на наследство практически переходят сразу и к супругу, потому что женщина может распоряжаться капиталом, если она не в браке и у нее нет отца, а, как только она выходит замуж, ее капиталами практически полностью в состоянии распоряжаться ее муж. Законы такие. И развестись нельзя, и деньги соответственно она уже теряет.

Студент женится, присваивает себе деньги, а дальше с ней он может вообще больше никаких отношений не иметь, она же, бедная, остается без мужа и без денег. Вот такое самое «настоящее разводилово», так они получали деньги и чужие наследства, тратя их на хождения в народ. Все во имя «святых» целей...

«Великая инквизиция» образованных и рациональных

- С одной стороны, они преследуют высокие цели создания рая на земле, высоконравственного общества, сами же -  борцы за идею, не брезгующие ничем для достижения целей, великие инквизиторы какие-то...

- В значительной степени это так. Достоевский писал, исходя именно из этой ситуации. Великий инквизитор - это идея, которая может родиться только в связи с этой ситуацией. Понятно, что там и прозрения на общемировые темы, но это даже не из отношения Достоевского к католицизму, а прежде всего наши реалии, потом уже все остальное.

- Получается, образованность их сгубила,  оторванность от реальности, какая-то почти идиотическая идеалистичность...

- У русской молодежи того времени, в отличие, например, от современной молодежи, была очень большая тяга к глобальным философским системам. Они ищут смысл жизни, они не разочарованы в этом. От поисков смысла жизни, по-моему, только в наше время научились отказываться. А до этого так или иначе важно было выстроить взаимоотношения либо с Богом, либо с космосом, либо с социумом, особенно для интеллигентской молодежи, и отсюда такая тяга к глобальным философиям, например к гегельянству.

- Это же безумная сложность...

- Главное не в сложности этой философии, а в том, что она все объясняет, причем секулярно объясняет. Кто читал Гегеля? Один из десяти гегельянцев России читал Гегеля, а остальным девяти он рассказывал, притом, что десять лет все любят Гегеля, потом десять лет любят кого-то еще, потом десятилетие позитивизма, потом какие-нибудь ученые, потом Маркс придет - уже со своим глобальным объясняющим все и вся проектом.

- А Православие-то почему не устраивает их как идея?

- Православие - оно же для мужиков. В Православии нет доктрины, есть святоотеческое учение. Социальная концепция Русской Православной Церкви - первая доктрина, появившаяся в Православии, и то на уровне поместной Церкви, на уровне взаимоотношений с обществом как реакция на эти взаимоотношения, уже в наше с вами время.

Нет в Православии доктрины, которая уже была в XIII веке у католиков и где бы было все объяснено.

- Н-да, соблазн на манер «хочу все знать»...

- Недавно общался со своим бывшим одноклассником, католическим священником, говорили о разности в религиозном образовании. У нас, понятно, как всегда - «нет никакого». Но каково же оно у них?  Оно прежде всего - метафизическое! Ведь начинается все с философии, ее объяснений мира, потом на это надстраивается религиозная доктрина.  То есть «мы вам объяснили, как мир работает, а теперь говорим: без Бога это невозможно».

Если почитать Фому Аквинского - это же чистый Аристотель, самая настоящая языческая реакция в христианстве, где все идет от ума, сугубо от человеческого «рацио».

В Православии этого никогда не было: один отец прозрел одно, другой отец прозрел тоже что-то со своего бока, в Православии главное - экзистенциальный опыт. Не случайно существует очень важный принцип православного богословия: если ты не умеешь молиться - ты не богослов.

Ведь что такое православное богословие? Я молюсь Богу, а Бог посылает мне откровения. И тем, что я получил из живого общения с Ним, я могу поделиться с людьми. Причем, чем выше мой духовный опыт, тем больше я, наверное, могу рассказать. И опыт этот совсем не укладывается ни в какие «рационализации».

Поэтому у нас и образование религиозное по-другому строится. Начинается оно не с общей догматики, а с Литургического Предания, то есть наш главный способ быть причастным Откровению - это прийти на литургию.

Они же начинают с Ветхого Завета, ведь для католиков важна логика и то, как это все разворачивается. В Православии все начитается с Евангелия. В конечном счете все зависит от личного опыта, и каждый получает его настолько, насколько в состоянии вместить.

Продолжение следует...