А. А. Зализняк. Берестяное послание древней Москвы

Такое бывает на ежегодной лекции Андрея Анатольевича Зализняка о найденных за период летних раскопок берестяных грамотах.

Андрей Анатольевич много лет посвятил изучению древненовгородского диалекта, отраженного в основном в текстах берестяных грамот. Это, впрочем, не единственная сфера его интересов: санскрит, русское именное словоизменение, описание грамматической системы русского языка, создание «Грамматического словаря»... Так или иначе, каждое лето - в Новгороде на раскопе.

В этом году лекция прошла восьмого октября. Все в ней было традиционно: актерское мастерство докладчика, его неподдельный энтузиазм, умение заразить им аудиторию. Слушатели, как всегда, стоят вдоль стен и сидят на лестнице в проходах, теснятся по трое на двух стульях. Среди них, как водится, не только филологи от первого курса до третьего года аспирантуры и многолетнего стажа преподавания, но и представители других факультетов и других вузов. Народ записывается: среди нас есть и музыканты, и богословы...
Несколько необычно в этом году содержание лекции. «Новгородские берестяные грамоты из раскопок 2007 года» называлась бы она, если бы в Новгороде была найдена хоть одна грамота. Но послушать есть о чем: один текст из Старой Руссы, один - из Москвы...

Как Харитон превращается в Херитана

В Старой Руссе занимались солеварением. Так что, если в грамоте речь идет о каком-то не названном товаре, это, скорее всего, «белое золото». Найденная грамота (№ 41) перечисляет, кто и сколько имеет чего-то загадочного для всех, кроме археологов: они уже знают, что это соль и ничего, кроме соли.
В маленьком тексте немало интересного: единица измерения называется «розмира» - теперь это наше слово «размер». «И» в Новгороде регулярно получается на месте «ять», а женский род этого слова не более удивителен: есть же у нас сейчас «проток» и «протока»... Вот и «размер» когда-то был «размерой».
Интересно, что известное нам имя «Харитон» в грамоте записано, как «Херитан». «Антон» в Новгороде регулярно становился «Антаном», а «хоругвь» - «херугвой». Так что это тоже еще одно изящное подтверждение закономерности говора.

О трудностях датировки

Грамота была найдена не в том археологическом слое, где в этом году работали ученые, а в осыпи. Раскоп представляет собой котлован, стены которого иногда подмываются водой или осыпаются в силу других причин. Обвалившийся пласт земли положено тщательно перебрать. Так и была обнаружена грамота о соли, что у Херитана. У такой находки не может быть археологической датировки: ведь в осыпи смешивается множество культурных слоев. Филологи, ориентируясь на почерк, особенности языка и некоторые другие признаки, дали «широкую» дату (середина XIII - первая четверть XIV века) и «узкую»: 1280±10 лет. И когда они узнали, что раскопки идут на уровне, совершенно исключающем такую находку даже в осыпи, им было не до смеха. Разгадка была в деталях: обвал произошел не на раскопе, а в траншее, которая обводила территорию поиска и обеспечивала сток воды. Траншея обычно примерно на метр глубже, культурных слоев, которые могли осыпаться, куда больше. Датировка становится вполне приемлемой... А лектор переходит к рассказу о следующей находке.

Вдоль или поперек?

Главное отличие московских грамот от новгородских состоит в том, что новгородцы писали вдоль волокон бересты, а москвичи - поперек. Казалось бы, этот признак не должен быть «главным». Но ведь грамоты редко сохраняются в целости: чаще всего исследователи находят фрагменты таких документов. И если новгородские фрагменты могут содержать несколько целых строк, не иметь начала и конца - но все же донести до нас связный текст, то московские представляют собой часто столбцы букв, из которых нельзя извлечь даже самого общего смысла.
В этом году исследователям несказанно повезло. Найденная ими грамота - самая пространная из имеющихся: в ней около 370 слов (пока прочитать удалось не все), а до сих пор самый длинный известный текст был вдвое короче. Еще удивительнее то, что береста разломилась на несколько кусочков-полос, и пять найденных фрагментов сошлись в единое целое! Иначе опять пришлось бы иметь дело со столбиками букв и лишь предполагать, что было между ними...

...Мой прах переживет и тленья убежит...

Текст, сохраненный для нас в московской земле, удивителен не только размером. Новгородцы использовали писало, а москвичи - чернила. Поэтому грамота уцелела просто чудом: на раскопках в Новгороде любую находку смело клали в горячую воду, чтобы безопасно развернуть и очистить от земли. В Москве исследователь, нашедший грамоту, вовремя удержался и не использовал новгородский опыт.
До сих пор считалось, что чернила в почве не сохраняются (если речь не идет о каких-нибудь древневосточных папирусах). Находка этого лета изящно опровергает такое предположение. Чернила не только сохранились, но и успешно выжили после фотографирования, очистки от грязи и пыли, да и вообще после извлечения из ставшей за столько веков привычной среды.

Детективные истории

Начав работать над расшифровкой грамоты, исследователи поняли, что текст на бересте не один. Сверху вниз совершенно регулярным образом располагались чуть более сорока строк текста. Но потом, без всякого промежутка, начинался текст, перевернутый вверх ногами. Его надо было читать, перевернув бересту. Кроме того, и в основной части текст не один. Прямо поверх первого, без всякого уважения к нему, буква на букву, лепится еще один чернильный текст... И на обратной стороне есть текст. Четыре текста разной степени сохранности, словно бересту использовали в учебных целях и переписывали что-то не один раз (такие случаи бывают, пример тому - знаменитая новгородская Цера, найденная в 2000 году).
Самый заметный и сохранный текст - перечень чьего-то имущества. Человек этот особенно старательно приумножал свой скот: в его табуне перечисляются кобылы всех мастей. Пега, булана, сива, ворона, бура - и много таких, о которых мы прежде и не слыхали. В тексте, начатом снизу вверх, речь тоже идет о кобылах. Текст, наложенный поверх основного, отделить и разобрать сложнее всего - но понять, что он о кобылах, удалось достаточно скоро. На обратной стороне, естественно, речь о...
С текстом на обратной стороне произошла самая занимательная история. Исследователи сначала имели дело с фотографиями находки. Они догадались, что грамота была сложена так, что часть текста отпечаталась - вот откуда строки, перевернутые вверх тормашками. Они сложили бумажную модель так, как лежала в земле береста. Но при любых обстоятельствах текст, читавшийся на обратной стороне, должен был быть зазеркаленным! Немало часов было потрачено на упражнения с листом бумаги, чтобы заставить буквы хоть насквозь пройти, хоть отпечататься так, как они это сделали. Конечно, можно было предположить, что некий сумасшедший писец скопировал текст на оборот бересты - черта в черту, буква в букву, интервал в интервал... Но окружающие, кажется, скорее предположили бы безумие ученых.
Ответ же был прост, как все гениальное. И заключался он в любезности московского фотографа: увидев, что надпись на фотографии зазеркалена, он отразил ее и уже в таком виде передал новгородской экспедиции.

Первая русская фамилия?


Датировка московских находок пока осуществляется по новгородским меркам. Конечно, кто знает, где с какой скоростью растет культурный слой, но если бы эта грамота была найдена в Новгороде, ее бы смело отнесли в район 1400 года. И вот, в это время в документе несколько раз встречается имя хозяина вышеупомянутых кобыл - правда, чуть ли не каждый раз в новом варианте. Самый надежный из них - «Турабьевъ». Сейчас мы даже не заметим, что это слово требует перевода, поэтому были и люди, возрадовавшиеся об открытии первого упоминания человека именно по фамилии (но в начале пятнадцатого века у нас фамилии еще не употреблялись!). Ликование продолжалось до более вдумчивой и неторопливой расшифровки: форма эта оказалась притяжательной для фамилии вроде «Кочубей» - «Турабей». На таком фоне быстро забываются восторги по поводу многократно повторенных сочетаний вроде «шестеро коров» или «двенадцатеро» боровов, не говоря уж о признаках утраты двойственного числа.

За кулисами

На самом деле единственным сколько-нибудь адекватным репортажем с лекции будет ее видеозапись. А нашим читателям придется на слово поверить (или засомневаться?) в лингвистический и актерский гений Зализняка. Он умеет заражать своим неподдельным энтузиазмом - любовью к предмету. После таких лекций молодые филологи выбирают диалектологию, древнерусский или нечто сродное своей специализацией. А потом выясняется, что ежегодный феерический спектакль подготавливается ежедневной кропотливой и не самой забавной работой. Карточки словарных толкований, этимология, археология, история... санскрит - венец лингвистического образования. Это раз в год на лекции все будет объяснено так подробно и тщательно, что поймет даже автор этого рассказа. А дальше придется многое осваивать с немалыми усилиями...
Андрею Анатольевичу перевалило за 70. Актерское дарование сочетается если не с вечной молодостью, то хотя бы с отсутствием заметной седины. Он смеется так, что его радостно поддерживает весь зал - даже те, у кого давно затекли ноги и спины от придавленного к стене состояния. Да: после таких событий хочется стать филологом. Хорошим филологом.