О здравии …

У черты

Каждый, столкнувшийся хоть раз с тяжелой болезнью - своей или близких, - знает, какое это счастье быть здоровым. Просто ходить, просто видеть, слышать, дышать - само по себе счастье для того, кто хоть ненадолго побывал в состоянии не-ходячего, не-зрячего, не-слышащего, не-дышащего... Почему-то о здоровье мы задумываемся, когда его теряем. Точно как о воздухе, о нем мы тоже не вспоминаем, когда нам дышится легко. И Бога призываем, когда нам кажется, что Он покинул нас. Проблемы со здоровьем - это тот«лом», против которого ни у кого из нас «нет приема». Сильные, самодовольные, успешные, независимые мы в одночасье превращаемся в слабых, жалких и беззащитных, бесконечно зависимых от внешних сил - врачей, родных, погоды, государства, денег... Ничто так безотказно не действует на нашу самоуверенность, как болезнь, особенно если заболевают близкие или дети.

Когда мы с ребенком провели неделю в детской реанимации одной из городских больниц, в моей картине мира появились новые горизонты. Заведующий реанимационным отделением сразу предупредил нас, что никто из врачей нам не будет называть даты выписки: «Мы, реаниматологи, - люди суеверные». Медсестры, к моему удивлению, не просили снимать крестик с ребенка, а если на время процедур кресты с детей снимали, то следили, чтобы потом их вернули. Впрочем, с суевериями как таковыми мне лично столкнуться не пришлось. Наоборот, вся обстановка больницы заставляла задуматься о подлинно христианском, об истинном. А старинные выражения «все под Богом ходим», «человек предполагает - Бог располагает» звучали в больничных стенах не как бессмысленный архаизм, но как сугубая констатация фактов.

«У нас здесь работа, как в церкви, - услышала я как-то ночью от одной из медсестер реанимации, - может быть, что-то мы здесь ощущаем острее». Она рассказала, как по-разному ведут себя родители попавших в беду детей. Свидетелями каких настоящих исповедей становятся подчас медицинские работники. «У одного молодого мужчины здесь умирала пятилетняя дочка. Он сидел рядом с ней несколько часов подряд и без остановки рассказывал ей всю свою жизнь, все свои грехи и проступки. Помню, как он сказал: „Наверное,

все это с тобой случилось для того, чтобы я сейчас тут оказался и все это тебе рассказывал"».

Реанимационные палаты, где лежали больные малыши, находились на первом этаже. Мы разговаривали с медсестрой, укачивали детей и непроизвольно наблюдали картину за окном, где по шумной улице в огнях реклам мчались дорогие автомобили, а вдоль витрин бутиков шествовали элегантные занятые петербуржцы. «Вот идут себе люди, радуются, развлекаются и не знают, что тут в двух метрах от них происходит», -вырвалось у меня. «Самая главная их ошибка не в том, что они так радуются жизни, а в том, что они думают, что такая жизнь у них будет всегда, - сказала моя собеседница. - Вот он, - показала она на мальчика-старшеклассника, лежавшего на соседней с моим сыном кровати, - он вообще-то шел в школу на занятия, а его сбила машина, и теперь он тут, хотя сюда совсем не собирался».

Помню, что в день, когда мы, уже вылечившись, уходили из больницы домой, у меня, к моему собственномуудивлению, не было ощущения эйфории и праздника. Почему-то не хотелось, как в прежние годы после посещения любого медучреждения, лететь домой сию же минуту и забыть эти стены навсегда. Наоборот, ноги почемуто не шли к выходу. Наверное, так же бывает у людей, выходящих из заключения после длительного срока. Когда жизнь «внутри» - та самая, которая обычным, нормальным людям кажется страшной и ущербной, - вдруг начинает тебе самому представляться более подлинной, настоящей жизнью, нежели жизнь «вне», То, что во «внешнем» мире стушевано, сглажено, скрыто от человеческого взора мишурой повседневности, какими-то суетными заботами, здесь предстает в ясном, подлинном, настоящем виде. Это чувство реальности дорого стоит...

К слову, раньше я хотя и уважала, но, видимо, не совсем понимала людей, посвятивших себя служению в больнице: врачей, сестер милосердия, священников больничных храмов. Мне казалось, что их желание ежедневно быть там, где столько боли, страдания и просто грязи, их осознанное самоуничтожение (ведьне секрет, что, помогая другим, они растрачивают там свои собственные нервы и здоровье) есть некий героизм альтруистического толка. Только тесное общение с этими людьми заставило меня увидеть все иначе. На самом деле в больнице все - дети, родители, врачи, - не только теряют, но и приобретают.

Почему-то большинство из нас только ярко выраженные, безусловные страдания могут чему-то научить. Только это пребывание у черты, за которой земная жизнь обрывается, может дать нам острое, ни с чем не сравнимое чувство настоящего. Почему-то только в те моменты, когда для нас или наших близких решается вопрос жизни или смерти, здоровья или инвалидности, мы способны на откровенный разговор с самим собой и с Богом.

Думаю, даже надеюсь, что дни, проведенные там, рядом с больными детьми, я никогда не забуду. Пока вспоминаю про них каждый день.

 «Do ut des»

Возможно, едва ли не самое сложное при столкновении с болезнью - думать о смирении. «Господи, какие бы я не получил известия в течение этого дня, научи принять их со спокойною душою и твердым убеждением, что на все есть Твоя святая воля»... Способны ли мы от сердца прочесть эти слова молитвы оптинских старцев, когда рядом настоящая беда? В самом деле, когда у тебя заболевает ребенок, готов ли ты услышать от врача, что шансов на излечение нет? Сможешь ли ты «со спокойною душою» принять, что на то воля Бога? Ведь мы (сознательно или не сознательно) ждем от Бога только хорошего, только доброго, только светлого. Разве может добрый Христос желать нам или нашим близким болезни и смерти?

Здоровье - одна из тех сфер, применительно к которой богоборчество человека проявляется чаще всего. Телесный комфорт, душевное равновесие - это те блага земной жизни, с которыми нам тяжелее всего расставаться. Удивительно, какое снисхождение к этой нашей слабости проявляет Господь. Атеистический миф о том, что христианство призывает «забыть о теле во имя души», не сможет овладеть человеком, хотя бы раз вдумчиво постоявшим на церковной службе и послушавшим многочисленные молитвы о здравии и многолетии. Вся евангельская история - это непрерывная череда исцелений болящих, которые совершали Христос и Его ученики.

Однако реальность такова, что далеко не всегда Господь посылает больному исцеление, каким бы истово верующим человеком тот ни был. В христианской истории таких примеров множество: и преподобный Амвросий Оптинский, почти постоянно пребывавший в болезни, и блаженная Матрона Московская, исцелявшая других, но сама так и не исцеленная Богом от слепоты... Сам апостол Павел трижды просил Господа об исцелении, но и он получил отказ: «Довольно для тебя благодати Моей» (2 Кор. 12, 9)...

Свыкнуться с такой сложностью бытия, принять как данность такую «чудовищную несправедливость» в распределении земных благ - все это подчасоказывается неподъемным грузом для нас, особенно когда мы сами ослаблены болезнью. Воспринять от Бога болезнь как послушание крайне сложно, и человечество неслучайно на протяжении веков старательно трудилось над тем, чтобы «снять» этот вопрос.

В каком-то смысле вся история человечества после изгнания Адама из рая - это попытка преодолеть силу Божественного провидения и обустроить мир по собственным, будто бы справедливым законам. Попытка жить так, будто бы за каждое наше действие нам положено определенное воздаяние со стороны мироздания. Будто бы все то, к чему мы так стремимся - здоровье, имущественное благосостояние, успех, можно и в самом деле запрограммировать. Ведь мы хотим от жизни строгих гарантий!

Принес жертву идолу, заплатил колдуну, выпил микстуру, съел таблетку, поставил свечку в церкви, заказал молебен... и с гарантией получишь свое драгоценное здоровье. По сути это и есть язычество, в смысле обращения с Богом по принципу «do ut des», то есть «Ты - мне, я - Тебе» (дословно: «я даю Тебе, чтобы Ты дал мне»). Все мы в той или иной степени склонны жить по такой схеме.

В истории европейской культуры именно такой (по сути - магический) подход к проблеме здоровья и болезни всегда преобладал. Неслучайно историки так тесно связывают происхождение медицины с магическими практиками.

Самые древние памятники врачебной науки - египетские папирусы, глиняные таблички из района Междуречья, древнегреческие свитки и римские кодексы - любого ученого повергают в сомнения: это учебники по колдовству или медицинские справочники? Когда я училась в университете, моя научная работа была связана с историей античной магии. До сих пор вспоминаю яркие образы из так называемого свода PGM (Papyri Graeca Magica - греческие магические папирусы из Египта). Взять столько-то зерен пшеницы, столько-токрысиных хвостиков, столочь в ступке, встать лицом на восток и прочесть молитву богу Анубису... Все инструкции поражают детальностью и точностью формулировок.

Современная медицина, с одной стороны, внешне однозначно порвала с религиозно-магическим контекстом.

После эпохи Просвещения любой европейский (в том числе и русский) врач в своей лечебной практике опирается не на божественные силы, а исключительно на естественно-научные данные. То есть исключаются какие-либо иные воздействия на пациента, кроме физико-химических. Пусть будут таблетки, порошки, прогревания, облучения, но никакого упоминания о мире духовном (его реальность позитивная наука прошлого века просто отрицала, а современные позитивисты о нем подчас не задумываются вовсе, что вызывает еще большую тревогу). Предполагается, что просвещенная медицина основывается исключительно на бесстрастном наблюдении за природными явлениями и на выявлении будто бы существующих естественнонаучных законов. В этом смысле, в сущности, медицина осталась той же магией, но в редуцированном, урезанном, ослабленном виде. Ведь подлинная сила магии именно в обращении за помощью к демонам, а не в наблюдении за свойствами веществ...

Итогов такой естественнонаучной революции было несколько. Во‑первых, научная медицина столкнулась с неразрешимыми проблемами, когда, например, при одном и том же воздействии на организм у больных возникают различные реакции. В результате в противовес набору законов и правил в современной медицине с каждым днем, как снежный ком, разрастается невероятный объем исключений. Каждый из нас сталкивается с этим при прочтении инструкций по применению лекарств: почти везде огромный перечень противопоказаний, побочных эффектов и формулировок вроде «нежелательно использовать в связи с отсутствием данных». Серьезный специалист, работающий сегодня в системе традиционной медицины, никогда не даст больному жестких гарантий выздоровления, а препараты подчас подбирает интуитивно, методом проб и ошибок.

Другой результат естественнонаучного прогресса - маргинализация религии: к духовному миру за помощью обращаются сегодня преимущественно врачи-непрофессионалы - целители, знахари, всевозможные сновидящие» и «потомственные волхвы». Именно недейственность традиционной медицины в современном мире помогает развиваться этому сектору «врачебных» услуг. В странах, как наша, где ответственность за духовные преступления вообще не предусмотрена законодательством, колдовство и магия расцветают

пышным цветом, стремительно опустошая и души граждан, и их кошельки...

Защитники магии во все времена приводили в подтверждение действенности магического лечения один и тот же аргумент: «Но ведь помогает!»... Иногда «помогает». Под воздействием магических ритуалов и контактов с демоническим миром, действительно, могут происходить перемены в организме человека, определенные процессы могут притормозиться или активизироваться.

Но можем ли мы быть уверены, что четко представляем себе результат такого «лечения»? Знаем ли мы достоверно, какие еще, как сейчас говорят, «бонусы» предполагает такой «контракт» с силами тьмы?..

«Го спод ь управи т»...

Христианство однозначно отвергает любые формы исцеления через магию. Уже в ветхозаветную эпоху целители и колдуны были прокляты Богом, и людям было показано их конечное бессилие. «Я, Господь, целитель твой», - сказано в Библии (Исх. 15, 26). В Писании есть примеры, когда люди, обращавшиеся за исцелением к языческим богам и оракулам, были наказаны смертью (иудейские цари-идолопоклонники Охозия (4 Цар. 1, 6) и Аса (2 Пар. 16, 12)).

Новый Завет ясно утверждает, что исцеление больного тесно связано с верой в Христа, которую должен проявить сам больной или те, кто просит о нем. «Покаяние и молитва», - вот путь к исцелению, говорит нам апостол Павел. «Признавайтесь друг перед другом в проступках и молитесь друг за друга,

чтоб исцелиться» (Иак. 5, 16). Наконец, возможность лечить других - это лишь с внешней стороны техника, которой можно обучиться у более опытных врачей. Способность исцелять - это тоже дар Божий, которым отмечены отдельные члены Церкви (1 Кор. 12, 9).

Но и эту данность мы, считающие себя учениками Христа, подчас не способны воспринять адекватно. Ведь на противоположном полюсе от тех, кто бегает от врача к врачу, от целителя к целителю, от иконы к иконе, другая часть православных, полагающая, что к медицине (традиционная она или нет) вовсе обращаться не стоит. Не стоит ни сидеть на диетах, ни принимать витамины, ни заниматься физкультурой... Продолжение этого списка у всех разное, но у некоторых он подразумевает не только отказ заботиться о своем здоровье, не только нежелание заниматься какой бы то ни было профилактикой болезней, но и настоящую безответственность, даже глупость по отношению к самому себе и к своим родным.

Согласитесь, многие из нас не одеваются по погоде, идут на работу в гриппозном состоянии, не выполняют предписания «ничего никогда не понимающих» врачей, внешне ссылаясь на привычную формулировку «Господь управит».

Озноб, температура, сердце колет... Нет, не поеду в больницу, пройдусь-ка лучше крестным ходом под дождиком! Мол, если Господу будет угодно, то я все равно заболею и умру, а если нет, то со мной и так ничего не станет...Что в таком случае на самом деле стоит во главе угла: вера в помощь Божию иливсе-таки элементарная лень, несамостоятельность, инфантильность?

Иисус Сирах говорит: «Для того Он и дал людям знание, чтобы прославляли Его в чудных делах Его: ими он врачует человека и уничтожает болезнь его» (Сир. 39, 6-7). Однако почему нередко именно православные люди проявляют наибольшее неуважение к любым советам медиков? Подобное небрежение к вопросам здоровья среди современных верующих встречается настолько часто, что оно нашло отражение даже в официальных документах Церкви, в частности, в «Основах социальной концепции РПЦ». В разделе «Здоровье личности и народа» этого документа ясно сказано: «Попечение о человеческом здоровье - душевном и телесном - искони является заботой Церкви»...

Лечи ться «по-право слав ному»?

Как современной медицине (да и всем нам, рано или поздно оказывающимся в роли пациентов) вырваться из того магического тупика, в который нас все больше затягивает нынешний век технологий? Как, с другой стороны, преодолеть недоверие к медицине и невнимание к собственному здоровью?

Сегодня многие православные христиане предлагают ответ: пусть будет у нас своя православная медицина. Но что это такое? Окропить операционную святой водой, повесить в больничных палатах иконы, раздать всем пациентам Библии?..Принимать в мединституты, как в семинарии, по рекомендации духовника? Оставляя шутки в стороне, можно сказать, что идеологов православной медицины сегодня множество, во многих городах России созданы клубы и общества православных врачей, и у всех свои нюансы подхода к проблеме. Общее одно - и больной, и врач в процессе излечения должны сугубо полагаться на помощь Божию. Не умаляя роли лекарств, особое внимание уделять своему духовному состоянию и молитве Богу и святым.

Возразить сложно, в каком-то смысле все это и так является прописными истинами для человека, верящего в Бога и доверяющего Библии, причем не только православного. Однако на идею собственно «православной медицины» я смотрю довольно скептически. В любой науке, да и вообще в любой профессиональной деятельности человека, огромное значение имеет то, что называется «аппаратом» - понятия, термины, методология. Именно это является у медиков основным «инструментом» работы. Беда в том, что никакого особого аппарата у православной медицины пока нет и не может быть, так как подобные вещи складываются даже не десятилетиями, а веками упорной практики. Нужно признать, что те научные и практические знания, которыми располагает сегодня выпускник медицинского вуза, добыты в основном не-православными людьми, и большая часть этих знаний работает и без какойто особенной «православной основы».

Получается, что лечение, предлагаемое православными врачами, может быть таким же, что и у всех остальных врачей. Конечно, кому-то из пациентов может быть спокойнее оттого, что врач - православный человек. Наверное, он более вежлив и терпелив в обращении, взяток не берет... Но только задумаемся ли мы об этом, если врач, например, кардиохирург? Наверное, большинству из нас важнее будут профессиональные качества врача, его практический опыт и умения...

Возможно, лучшее, что могли бы сделать современные православные врачи и все современные православные, это не закрываться в какой-то очередной православной резервации, а идти навстречу людям, всем, включая не-православных. Ведь только интегрируясь в общий научный и культурный процесс, мы сможем действительно чего-то достичь в обществе, а не оказаться на обочине истории. Чем создавать отдельную православную медицину, не лучше ли нести свет православия коллегам и пациентам? Не лучше ли воплощать Евангелие в своей каждодневной жизни в отношении к работе и таким образом преображать нашу официальную медицину?

Post scriptum

Пожалуй, к проблеме болезни и здоровья как нельзя лучше применимы известные слова из дневника матери Марии (Скобцовой): «Есть два способа жить: совершенно законно и почтенно ходить по суше - мерить, взвешивать, предвидеть. Но можно ходить по водам. Тогда нельзя мерить и предвидеть, а надо только все время верить».

Сколь угодно мы можем «мерить, взвешивать, предвидеть», заботиться о своем земном теле, но рано или поздно мы все равно столкнемся с болезнью - своей или близких. И тогда встанет вопрос о вере. Только важно, чтобы наше «хождение по водам» не обернулось бездумным пренебрежением к дару жизни, которую послал нам Господь. Чтобы мы действительно по воде ходили, а не пускали по ней круги, идя ко дну под грузом собственного легкомыслия...

 "Вода живая" № 11 2010 г.