Соловки - духовная школа московских трудников

Марина Васильевна

Марина Васильевна Осипенко – руководитель паломнической службы Соловецкого монастыря - православный «менеджер» и монастырская трудница, физик и лирик, книжный редактор и экскурсовод, женщина, преданно служащая Церкви, человек, обретший духовную школу в стенах Соловецкого монастыря.

- Марина Васильевна, расскажите как вы попали на Соловки.

- Соловками люди заболевают. Человек попадает сюда и понимает, что это место для него родное, начинает ездить сюда еще и еще. В 1985 году мы с компанией физиков-лириков и математиков поехали в Архангельскую область восстанавливать деревянный храм. Нас называли «сумасшедшие профессора», потому что работали бесплатно. Мы очень подружились с архангельскими реставраторами, и нам предложили в качестве награды за труды поездку на Соловки. Прилетели сюда на самолете, стоило это 30 рублей, но билетов было не достать. Я была поражена тем, что здесь увидела. По сравнению с фотографиями в проспектах и с тем, что можно видеть сейчас, была полная разруха. Но более всего поразила мощь всего, что здесь находилось. Совершенно было непонятно, откуда все взялось. На следующий год было решено приехать и разобраться. И мы с друзьями-реставраторами вернулись. Соловки традиционно восстанавливают физики и математики. До сих пор здесь работают стройотряды из МГУ. Правда, сама я закончила Физтех, тоже бывший факультет Московского университета. Здесь работали мои коллеги из Института атомной энергии имени Курчатова, квалифицированные к тому времени реставраторы с пятнадцатилетним опытом работы. Восстанавливали главы на Преображенском Соборе.

А мы с подружкой занимались приготовлением еды, добыванием пропитания: ловили рыбу и собирали грибы. Тогда в магазине продавался только хлеб и какие-то консервированные яблоки в банках, больше ничего.

- А вы в то время были верующим человеком?

- Нет, это был общий энтузиазм восстанавливать памятники архитектуры, эдакий альтруизм. Правда, я тогда очень задумалась: какие же люди все это строили? Про монахов говорили очень уклончиво, единственное имя, которое фигурировало, - игумен Филипп. В следующий раз я попала сюда уже через десять лет, в 1996 году уже воцерковленным человеком.

Интересно, что первая моя религиозная книжка - «Соловецкий патерик». Это трудно сейчас представить, но в начале 90-х в книжной лавке Оптиной пустыни продавалось 2 книги: «Письма свт. Игнатия Брянчанинова» и «Соловецкий патерик». Стоили они дорого, долго выбирала, какую же мне взять, и купила патерик, надо же было узнать об этом месте.

- Как же вы вернулись?

- По-настоящему меня сюда привел Святейший Патриарх Никон. В Москве я была прихожанкой храма преподобного Сергия в Крапивках, где стоит Крест, сделанный патриархом Никоном в 1656 году для одного из монастырей. Крест этот оказался здесь, в музее на Соловках, а потом у нас в храме. Мы тогда интересовались личностью патриарха Никона и поехали искать кивот этого Креста: в XIX веке для него была сделана мраморная арка. Этот Крест содержит 100 мощей поименованных и 200 непоименованных. Меня благословили поехать на место пострижения патриарха Никона, в Анзерский скит. Хотелось почувствовать дух этого места, ведь все истоки патриарха Никона на Анзере. А на этот остров было попасть крайне сложно! Ходили два корабля за лето с братией за дровами, женщин на корабль, понятное дело, не брали.

Соловецкий монастырь. Преображенский храм

Но мы приехали на Соловки, и это была первая поездка на три недели. Впервые я попала на монастырские послушания: мы должны были красить понтон, но прежде - его надо было отдраить металлическими щетками до блеска. Занимались мы этим примерно с неделю. Время пребывания подходило к концу, но попасть на Анзер все еще очень хотелось. И вот в последний день с утра - кончилась краска. Как раз в это время катер с туристами должен был идти на заветный остров. Нам удалось присоединиться к группе, и это было чудо.

Еще не было жизни в заброшенных Анзерских скитах. Но впечатление осталось очень сильное: от Голгофы, поруганной, но все равно красивой. Чувствуется, что это место пустынников, оно намоленное, чистое, светлое. Так я зацепилась на Соловки.

На следующий год приехали уже с сестрой и остались трудиться на месяц. С тех пор вот уже как 10 лет подряд я приезжаю сюда. А последние три года уже и зимовать оставалась, как-то невозможно перетекать после этого в столичную жизнь. Приходится выбирать, на все сил не хватает. Хотелось книжку сделать. (Марина Васильевна подготовила к изданию объемный путеводитель по Соловецким обителям «Яко на отоце моря...», объединив исторические сведения от времен основания до современности.- Примеч. ред.) Кроме того, здесь надо помогать в архивной работе. Поэтому сейчас моя жизнь связана с Соловками очень плотно.

- Вам по должности приходится сталкиваться со многими людьми, приезжающими сейчас на Соловки...

- Да, мы принимаем от 6 до 9 тысяч паломников в год.

- А вы могли бы поделиться наблюдениями, кто эти люди? Много ли среди них москвичей, питерцев, жителей крупных городов, каков их социальный статус, если можно так выразиться? Зачем они сюда приезжают?

- Люди очень разные. Сейчас приняли группу из Хабаровска - 10 человек - приехали потрудиться, помолиться. Приезжают часто большие группы от 30 до 50 человек, сменяя друг друга.

- Приехав в гостиницу, наша рафинированная московская молодежь столкнулась с армейской строгостью обращения начальствующих. Это вынужденная мера?

Подготовка экскурсии

- Знаете, тот поток людей, который идет сейчас к нам, трудно назвать паломниками. Это скорее «религиозный туризм». Паломники были до 2000 года. В летние месяцы к нам приезжали человек 60 поработать, помолиться. Экскурсии были раз в неделю на выходных или в дни праздников. Тогда, правда, ситуация была иной: бедность и скудость. И если человек хоть немного в это вникал, у него рождалось желание помочь, хоть кирпичик, но притащить. Отдали нам руины, в которых невозможно было находиться. Требовались время, руки и затраты...

- А сейчас...

- Сейчас мне гостиничная наша Ксения говорит: «У нас третья группа варит мясо и режет сало. По календарю - Петровский пост. Что с ними делать? Как объяснить, рассказать?» Трапезная для паломников в монастыре абсолютно приближена к монастырской. Даже рыбки в понедельник не дают. Не по жесткости. Просто такой устав. Да, мы закрываем на ночь, но это забота о самих же паломниках. Конечно, в первый день хочется прогулять здесь круглосуточно. Но значит утром эти люди не пойдут на службу и экскурсии. Но ведь для этого они сюда приехали...

- Да, мы размышляли на эту тему: с одной стороны, все гостеприимно очень, с другой - жестко и требовательно. Мы даже сравнивали нашу первую встречу с монастырскими представителями с эпизодом, описанным у Солженицына, когда ротмистр Курилко жестко декларировал «соловецкую власть» вновь прибывшим... Внутренний посыл общий: «Здесь иной мир, иные законы!»

- Но это правда, здесь другое пространство. Соловки - это не место отдыха, а место подвига.

- Судя по погоде, не поспоришь...

- Не говорите, такое лето в этом году. Нельзя не удивляться, в Архангельске 25 градусов, здесь же плюс 10. В этом году Соловки туристов почти не принимают. За 20 дней сезона на Анзер попали 60 человек всего.

- Мы и попали, видимо...

- Вам очень сильно повезло. Шторм не стихает. Такого лета я не помню. Отец Зосима шутит, что была бы хорошая погода - народ бы разбрелся, а так - полный храм, ведь это единственное место, где тепло. Ну хоть так. Это без всякого злорадства сказано. Действительно пытаются превратить Соловки в место для туристов. Спрашиваешь финнов: «Зачем вы сюда приехали?», они говорят, что хорошее место поразвлечься.

- Наверное, это правильно, но не все могут это воспринять...

- И потом, у нас всегда была традиция, что в паломнической гостинице все ходят в юбках и косыночках. Сейчас нет толку уже что-либо говорить, все равно половина женщин в брюках.

- Холодно, наверное...

- Ну не знаю. Мы терпим, конечно. Просто если там они ходят так, то и в монастырь они придут в этом же. Надо бы понимать, что здесь молодые монахи, о них тоже стоит подумать. Мы болеем не просто за внешний вид. Реальная ситуация: дама с декольте на спине донизу, сверху - платочек, который она в храме благочестиво наденет на голову и пойдет на исповедь. И будет стоять посреди храма с голой спиной. Хорошо, что сейчас холодно - все одеты хотя бы.

- А каковы отношения монастыря с местным населением? Есть ли среди них потомки заключенных или охранников СЛОНа?

- Нет, охрана и заключенные были вывезены еще в 1939 году. Затем сюда пришли военные. Все постройки, которые вы здеcь видите, принадлежат военному городку. Есть такая поговорка: на Соловках спасаются либо молитвой, либо водкой. Она очень хорошо характеризует проблемы местного населения. Сказано, что «остров сей назначен для иноческого жития». Благочестивых людей удерживает церковная жизнь. Люди неблагочестивые здесь пропадают. Страсти подавляют, порабощают. Отсюда - винопитие, смерти страшные. Место очень строгое.

Однако за последние 10 лет отношения очень изменились. У нас здесь очень большая воскресная школа, и в каждый праздник ставится спектакль с детьми. Паломническая трапезная превращается в театр с кулисами, занавесом в три ряда - все очень серьезно.

Директор местной музыкальной школы - регент приходского хора, который поет зимой. Она же руководит постановками. В этом году они давали «Левшу» Лескова, с современными соловецкими мотивами. Это было так здорово, что спектакль играли несколько раз, однажды - специально для местной администрации. Монастырь становится центром объединения для людей.

Отец Герман ходит по домам местных, общается даже с пьяницами, освящает им квартиры, исповедует и причащает, поддерживает их. В монастырь все чаще обращаются за помощью, чтобы дома кого-нибудь причастили, пособоровали. Конечно, бабушки особенно нуждаются в помощи. Некоторые считают, что монастырь им «должен». Денег нет, а надо похоронить, приходят в монастырь: сделайте гроб. Те же пьяницы говорят: «Вот вы кормите всех, накормите и нас, чем мы, местные, хуже?»

Если говорить об общем отношении (а мне приходится общаться, нанимать транспорт например), то оно очень доброжелательное, всегда стараются помочь. Все понимают, что монастырь - источник дохода, народ-то, который они перевозят, расселяют у себя в домах, едет все-таки в монастырь. Местные очень опасались, что монастырь все «захватит», и всех выселят. Но сейчас понятно, что монастырь привлекает сюда туристов. Более того, в монастырь приходят с вопросами, можно ли, чтоб ваши паломники у нас селились: они люди непьющие, не дебоширы. Да, здесь это актуальная проблема: туристы, приходящие на экскурсию в монастырь, иногда на ногах просто не стоят. С музеем (монастырская обитель находится на территории музея-заповедника «Соловецкий монастырь» и арендует у государственного предприятия площадь) - стараемся, здесь ведь остров, должны все друг другу помогать.

- Говорят, что за последнее время сменилось чуть ли не десять директоров музея, в связи с чем очень сложно наладить сотрудничество.

- Эту фразу произнес архимандрит Иосиф в 2002 году, мол, за последние 10 лет я один архимандрит, а директоров музеев сменилось десять. Но с тех пор на этой должности укрепился Иван Васильевич Лопаткин, человек деятельный и энергичный, знающий, родом из тех мест, где родился преподобный Зосима из Заонежья. Его усилиями там даже была поставлена часовня преподобного Зосимы. Человек он понимающий, но, надо сказать, его позиция менялась со временем. Когда его назначили, появилось большое интервью в газете «Известия»: «Не наша заслуга, - уточнял Иван Васильевич, - что в стенах музея находится действующий монастырь. Мы пока не знаем, как его экспонировать, но будем учиться». Таким было начало. Сейчас он сам воцерковляется. Приходят и работники музея на большие праздники. Взаимопроникновение идет. Главное - он человек верующий. Но, как говорил Михаил Афанасьевич Булгаков, «люди все хорошие, но немного испорченные квартирным вопросом».

Вопросы собственности чрезвычайно запутанные, решаются на уровне Патриархии и правительства. А знаете, как часто бывает, у семи нянек дитя без глаза. Сейчас над лестницей надвратного Благовещенского храма течет крыша. По планам музея реконструкция на этом конкретном участке будет года через три. К приезду Патриарха ее покроют рубероидом по гнилым доскам. Хорошо бы сделать все по-хозяйски, на совесть, но монастырю этим заниматься никто не даст. Реставраторы привыкли делать косметический ремонт не для того, чтобы в здании можно было жить, а для того, чтобы красиво выглядело. А через пять лет будут делать еще раз то же самое и за те же деньги - таким образом обеспечивается непрерывная работа. Менять это можно только хозяйским подходом. Людям на экскурсии на вопрос: «Кто владелец?» отвечаю: «В нашей стране все принадлежит государству». Проблемы есть глобальные - идет подмыв стены со стороны Святого озера, разрушается Царская пристань. На нашем уровне проблема неразрешима.

- Скажите, наверняка у вас сформировался здесь некий круг людей, которые, подобно вам, обрели на Соловках духовную родину. Насколько большое это сообщество? Общаетесь ли вы по возвращении с Соловков?

- Люди, которые трудятся здесь, становятся друг другу родными. Этой весной мы собирались у меня дома с экскурсоводами, их было человек 15 в моей маленькой квартире, говорю им: «Вас так много. И обычно так не хватает!» Давно такой радости не получала от взаимного общения. Соловецкое сообщество образовалось и разрастается и в нашем московском храме. Другое сообщество - люди из трапезной, кто-то по совместительству работает. В Москве, наверное, около пятидесяти человек, регулярно приезжающих на Соловки потрудиться. Общаемся, молимся друг за друга...

- А вы успеваете помолиться? При вашем графике...

- А без этого здесь выжить невозможно. Я стараюсь в летнее время каждый день начинать со службы в храме: полунощница, братский молебен, литургия. Вечером - как Бог даст. Если человек начинает говорить, что послушание превыше молитвы и поста, он на этом послушании через некоторое время загибается. Это мои наблюдения за последние 10 лет. Его просто вынесет отсюда. Потому что внутренних сил у человека нет. Должна быть благодать. Благодать - от молитвы. Отец Герман комментировал на проповеди Евангелие про Марфу и Марию и сравнивал труд без молитвы с лодкой без одного весла. Как не старайся - лодка будет крутиться на месте и не пойдет. Должно быть и то и другое.

- Вы упоминали, что остаетесь здесь на зиму последнее время. Расскажите о зимней жизни на острове. Сообщение же прекращается. Море замерзает...

- Зимой здесь настоящая монастырская жизнь. Сейчас, летом, работаю по послушанию на должности. Мы с коллегами стараемся, насколько это возможно, способствовать духовному просвещению. Потому что невежество, которое царит как среди неверующих, так и среди верующих людей, потрясающе. Люди не знают элементарных вещей касаемо хода службы, ее значения. То, что мы пытаемся делать, можно назвать катехизацией. И те, кто у нас работают, стараются сделать эту работу сердечно. Часто приходят люди нецерковные и говорят, что хотят попасть на наши экскурсии. Наши делают свое дело с душой.

И хотя все это мне нравится, т. к. дело это хорошее и нужное, не поэтому я здесь нахожусь. Я в монастыре, поскольку меня прежде всего заботит дело моего личного спасения. Здесь я обрела духовную школу для себя. Пыталась искать место, где бы я могла поучиться, и нашла Соловки.

- Вы нашли и кого-то из местных иеромонахов в качестве духовника? Или духовной школой вы называете совокупность всего?..

- Дело в том, что здесь живой монастырь. В том смысле, что во главу угла ставится спасение, а не строительство и позолота куполов. То есть прежде всего молитва и жизнь по Христу. Первое, что меня здесь когда-то поразило, к разговору про другое пространство, это такая ситуация - выключается свет (раньше это бывало часто: нет света - нет воды, все останавливалось), выхожу на улицу узнать, что почем. Смотрю, из братской трапезной бежит послушник, ему навстречу из церкви - еще двое, которые оставили его что-то доделать, а сами убежали на службу. Он им кричит: «Ничего не работает, до обеда полчаса, что делать?» Они останавливаются посреди двора и говорят:

 - Ты грешный?

 - Да все мы грешные...

 - Но ты вот конкретно грешный?

 - Ну... грешный!

 - А почему у тебя, у грешного, все должно быть хорошо?

Ну вот такая показательная картинка. Сейчас у монастыря проблема: нет главы. Архимандрит Иосиф серьезно болеет. Исполняющий обязанности рассматривает сам себя как фигуру временную, и отсюда проистекают все его действия. Отец Иосиф был реальным силовым центром монастыря, держал все на себе. Монастырь устроен, как хорошая семья, в которой должно быть лучше всего самому младшему. (В плохой семье самому младшему хуже всего, его все пинают.) Младшему хорошо, о нем все заботятся, и таковыми у нас являются паломники. Они приезжают и говорят: «Ох какая у вас тут благодать, все так хорошо!» Те, кто остаются потрудиться, берут уже на себя часть тяжестей. И чем выше человек, тем тяжелее груз. Отец Иосиф был крайний. Очень заметно, что его сейчас нет. Заменить его никто не может. Раньше человек мог сказать: «От меня ничего не зависит, пускай священноначалие решает. Как архимандрит благословит». Отец Иосиф понимал, что если он дело не сделает, то оно не сдвинется, дальше него крайнего нет.

Монастырь был и остается соборным. Здесь пять иеромонахов, они исповедуют в череду, особенно когда не так много народа. Хотя у меня есть духовник, но на исповедь я могу пойти к любому, и он мне скажет Волю Божию. Они молятся, «смотрят все в одну сторону». В московском храме у нас три священника, и я еще подумаю, к кому пойти. Хорошие люди, по-своему из них каждый прав, но по каким-то вопросам у них свои категорические позиции, соборности нет. Там все личности отдельные. Здесь они тоже разные, но говорят примерно одно и то же, хотя и по-своему.

Первыми из монахов современных здесь были Герман и Зосима. Потом пришел отец Савватий и стал первым пострижеником монастыря, пройдя путь от паломника. Он буквально ровесник монастыря, совершенно другой по личности и в то же время единомышлен, находится в том же русле.

В паломнической службе

Монастырь построен на послушании, не внешнем, а в том, что люди вверяют себя под чье-то руководство. Говорят, что Господь на слушающем отображает образ того, кого он слушает. Хорошо, что здесь не замыкаешься на личности конкретной, иначе возникает угождение какое-то этой личности. Соборный монастырь, на мой взгляд, правильный образ. Если человек встраивается в эту систему, в человеке проявляется образ Христов. Найти это в мирских храмах очень сложно. Там чаще батюшка ведет за собой, а должен-таки ко Христу. Поэтому я за это место так ухватилась.

Показательно, что мои коллеги, реставраторы, перестали сюда приезжать, когда появился монастырь, хотя их и пытались привлечь. Это другой стиль. У них была здесь тусовка с гитарами и песнями. Им этот образ жизни не подходил.

- История возрождения наших святынь очень хорошо прослеживается через судьбы людей, которые связали свои жизни с ними. Приятно видеть человека, который искренно переживает и за обитель и  при этом не забывает о собственном спасении.

- Удивительно, как действует Промысел Божий в нашей жизни, и когда осознаешь это - смиряешься абсолютно. Когда-то я приехала на Север в свою первую экспедицию восстанавливать храм недалеко от села Часовенское, где пострадал архимандрит Вениамин, последний настоятель Соловецкого монастыря, и иеромонах Никифор. Местные жители нам рассказывали, что у озера сожгли двух иеромонахов, и мы тогда, конечно, не знали, что они из Соловецкого монастыря. Потом была  путевка на Соловки, потом я попала сюда и здесь осталась. В позапрошлом году Соловецкий монастырь организовывал экспедицию к месту гибели этих новомучеников. Отец Герман меня во дворике тогда встретил и хотел, видимо, утешить: «Хочешь святыньку?» - говорит и протягивает мне железочку, которая осталась с того пожарища. Поняла я в тот момент, что совершился некий круг, начало срослось с концом. «Может быть, по их молитвам, - сказал мне тогда отец Герман, - ты здесь и оказалась». Я стараюсь рассказывать о новомучениках, но это очень сложно. Люди сейчас не хотят знать о страданиях. Приходят в Церковь и хотят, чтобы у них все хорошо было, не жизнь, а розовая водичка.

- Знаете, каждому духовному возрасту соответствует свое понимание. Молодому человеку трудно радостно принять, что духовная жизнь есть по большей части внутреннее мученичество. Это может прийти только через много лет внимательной духовной жизни...

- Да, но все-таки важно понимать, что за веру свою надо иногда постоять. Меня поразило в свое время, как один владыка в заключение торжественного выпускного вечера православных школ в храме Христа Спасителя произнес такие слова: «Помните, что вам всю жизнь придется выбирать: делать по Христу или нет». Осознание необходимости этого выбора, на мой взгляд, и возводит нас к пониманию подвига новомучеников. Человек все время должен выбирать. Так просто ему не удастся обойтись без этого.