Обычный грех

Материал  подготовлен редакционным коллективом журнала "Отрок.UA" и опубликован в печатной версии. Смотрите также  публикации на сайте otrok.n-t.org

Об этом, может быть, больше никто и не узнает, но видя, как живут дорогие и близкие люди, мои друзья, просто хорошие знакомые, ища и не находя покоя и радости в семейной жизни, с каждым годом все больше и больше хочу рассказать свою историю. Рассказать о начале огромного счастья в нашем маленьком мирке. Рассказать, чтобы другие услышали. Чтобы поверили, задумались и, возможно, что-нибудь в своей жизни изменили...

Начиная студенческую жизнь в столичном университете, ни я, ни мои подруги не были настроены как-то особенно хранить невинность. Барышни мы были довольно симпатичные. И хотя молодые люди, глядя нам вслед, не падали штабелями, недостатка в носителях шоколадок и распивателях «рюмочек чая» в общаговской комнатушке не было. «Своего» парня я увидела сразу. То, что это «мое», поняла с первого взгляда. Со второго - убедилась, что чувство взаимно. А после третьего мы стали встречаться. Постелью дело закончилось ровно через 1 месяц и 6 дней после того, как он шепотом сказал мне о любви в день святого Валентина.

Моя мама категорически требовала от меня и младшей сестры не вкусить запретного плода близости с мужчиной до совершеннолетия. Но, собирая в университет, на кухне, когда уснул папа, обреченно выдала мне пузырек с противозачаточными таблетками и рассказала, как пользоваться. «Если все же забеременеешь, приезжай, что-нибудь решим», - мама, хотя и была православной и ходила в церковь, не верила, что ее дитятко останется в чистоте до самого венчания. Да что там, о моем замужестве тогда ни она, ни я не думали. Все это было далеко, а новая взрослая беззапретная половая жизнь - прямо на пороге...

Встречались мы с моей будущей второй половиной, «как все». Вместе прогуливали пары, гуляя до закрытия общаг по студгородку, горланя песни и поглощая стандартное «пиво с орешками». Когда удавалось, оставались друг у друга ночевать, спроваживая соседей по комнате. И конечно же предохранялись.

Мы друг друга любили. Очень сильно, крепко, беззаветно. Но при этом сильно мучали. Я относительно спокойная, любимый мой тоже, но не проходило и дня без скандала, нервотрепки или разборок. И абсолютно все - на ровном месте. «Ненавижу его, презираю! Откуда он взялся на мою голову! Хочу, чтоб исчез. Сейчас же!» - писала я в своем дневнике после очередной «выясниловки». А рядом, на следующей странице: «Он самый любимый, он - мое счастье, самое лучшее, самое дорогое». Тогда непонятное мое раздвоение только теперь для меня раскрылось, расшифровалось, обнажив бедную, раненную блудной жизнью душу и любовь. Истинная Любовь сама по себе чиста, добра, преданна, в корне не способна причинить боль любимому и глубоко жертвенна. Она дана Богом как величайшая милость человеку и раскрывает полноту и непостижимую силу Любви Божественной к своему творению. Но грех как преступление человека против Творца искажает этот Господний дар до неузнаваемости. Огромное, бесчисленное множество примеров любви-пытки, любви-страдания имеем мы перед глазами. Анна Каренина и Вронский, Эмма Бовари и Родольф, Гумберт Гумберт и Лолита, Феб и Эсмеральда страдали именно потому, что любили любовью порочной, греховной, преступной. В настоящей чистой любви не причиняют друг другу страданий и боли.

Вот так и жили: любили, ругались, мирились. Изредка, по праздникам, и в церковь ходили. Даже исповедовались и причащались. Батюшки выслушают исповедь, скажут молиться о благополучии в супружеской жизни таким-то святым. А мы возвратимся домой - и вновь за свое...

Однажды на Новый год мы с моим молодым человеком, уже имея за плечами трехлетний стаж «встречания», поехали ко мне домой. Родители посмотрели на нас... «Женитесь», - говорят. Постановили на лето, где-то в июле - под венец. Радостные, окрыленные вернулись мы в Киев. «Все будет по-другому, по-новому», - пело сердце.

И вот тут ни с того ни с сего меня упорно стало преследовать ощущение беды, какой-то большой и неотвратимой. И еще я чувствовала, что беда наступит, но я буду жить с ней и преодолевать долго и упорно, без отчаяния и паники. Моя интуиция, а точнее, Ангел Хранитель изо всех сил меня предупреждал.

Наверное, тот день был наш последний шанс. Мы пришли оба в церковь на исповедь и на причастие. Завтра начинался Великий пост - время чистосердечного покаяния и очищения. Мы стали в очередь к одному батюшке. Видели его впервые. Свой «главный» грех обычно я говорила в самом конце, чтобы дать себе время морально подготовиться. Стыдно было как-никак. И тут, после объявления о наших неплатонических отношениях с любимым, благодушное лицо батюшки изменилось, и он вдруг жестко сказал: «Отлучаю тебя на год от причастия». Мои слезы не заставили себя долго ждать. Я, плача, объясняла, что нам через полгода венчаться - как же без причастия? А священник настаивал: «Ты же блудной жизнью живешь, как смеешь ты вообще Тело и Кровь Господню принимать!» Рыдала уже даже не я, а моя обессиленная, увязшая в греховном болоте душа. Священник ушел в алтарь помолиться, я осталась один на один с иконами, не имея сил поднять глаза на лики святых, и только сильно-сильно просила Бога меня простить. Когда вернулся батюшка, он сказал спокойно и серьезно: «Обещай, что больше не будешь спать со своим женихом до венчания. Клянись на Библии навсегда оставить блудную жизнь и впредь хранить себя в чистоте». Эти слова дикостью прозвучали для меня. А первой мыслью было: «Ведь это невозможно!» Но душа уцепилась за эту ниточку и изо всех сил завопила о помощи. «Клянусь», - сказала я. И через минуту уже хранила в себе Христа принятого. А за мной шел мой любимый. Батюшка, поговорив и с ним, уходил в алтарь для молитвы.

Весь остаток службы я проплакала от счастья. Наверное, до того момента я никогда не была так сильно счастлива. Душа моя молилась и не находила слов благодарности Богу за эту милость, за спасе­ние, за помощь в борьбе с грехом и благословение на новую жизнь. В тот же день бесследно исчезло ощущение беды и появилась сильная уверенность, что все теперь будет по-другому.

То, что Бог простил нас, я читаю теперь в глазах моей доченьки, которая вот уже семь месяцев наполняет счастьем наш с мужем дом. И поженились мы радостно, и живем в любви чистой, неискаженной, без обид и оскорблений, и ребенка ждали с упоением, и рожала я легко...

Страшно подумать, что ждало бы нас, не откажись мы перед Великим постом от обычного, «как у всех», греха.

От редакции

В этом письме мы имеем счастливую неожиданность познакомиться с благодарной реакцией человека на священническую строгость. Обычно священников ругают за завышенные требования к прихожанам, за оторванность от жизни и пр. Здесь же человек благословляет, по сути, пастыря, употребившего принципиальную строгость в нужное время в нужном месте и этим способствовавшего изменению жизни пасомого. Одно дело - исполнять заповедь «не судите, да не судимы будете», находясь в равном состоянии с грешащим человеком. Совсем другое дело - покрывать грехи тогда, когда ты поставлен в начальствующее положение - родителя, директора, пастыря. Начальник, из соображений «не судите...» закрывающий глаза на грехи подчиненных, дает греху зеленую улицу и сугубо грешит. А посему помолимся Богу, чтобы пастыри не теряли благоразумной строгости, столь полезной для расхлябанных и развращенных прихожан. Только чтобы строгость эта была соединена с любовью, так как любовь и только любовь научит, где закрутить гайки до упора, а где - ослабить.