Гости из тьмы

На базе театра А. Васильева «Школа драматического искусства» уже несколько лет действует проект под названием «До танца». Руководитель – японский танцор Мин Танака. Участники – актеры, танцоры, набранные им в Москве. Сам танец называется японским словом «буто». В рамках проекта создан спектакль «Гойя. Гости из тьмы» по офортам Франциска Гойи. Спектакль показывают несколько раз в году, когда приезжает Мин Танака. Ближайшие показы состоятся 1, 10, 18, 19 июля. Адрес театра: Сретенка, 19/27, тел. 923-62-04.

Они слепые: надевают на головы ведра и вдумчиво читают пыльные желтые книги. Они мертвые: выползают – белые фигуры в саванах со свечами. Иногда сваливаются в корченье рож, пугалки: «Девочка-девочка, белая простыня ползет к тебе. Она сейчас задушит тебя!».

Проект Мина Танаки «До танца» называют школой японского танца буто. Буто сегодня – это скорее ярлык определенной эстетики, чем танцевального стиля: медленно передвигающиеся белые тела, бритые головы, закатанные глаза плюс множество разных направлений танца и буто-критики. Все они сошлись бы, думаю, только на том, что «танец тьмы», как его еще называют, возник после взрыва в Хиросиме, а также что его создатель, Тацуми Хиджиката, противопоставлял буто классическому европейскому танцу. Для зрителя буто гораздо ближе к театру, чем к танцу.

Мин Танака – ученик Хиджикаты – поставил в рамках проекта спектакль по «Капричос», серии офортов Франциска Гойи. Японский хореограф ставит спектакль под названием «Гойя. Гости из тьмы», в котором русские танцуют офорты придворного художника испанского короля…

Как «станцевать» офорт? Актер вживается в душевный мир героев произведения, а танцор, видимо, исследует и осваивает телесность, выложенную на пластину офорта.
Но не любой взгляд смог бы разглядеть в «фантазиях» Гойи – дикость и бунтующие тела танцоров «Гостей из тьмы». Где в карикатурных губошлепых уродцах «Капричос» эти мазохистские усилия вывернуться наизнанку? Бледные конечности в призрачно-голубоватом гриме ломаются в недосказанных движениях. В их танце офорты Гойи страстны («страсть» – в смысле «страдание»): как нужно любить человека, чтобы так его ненавидеть? В человеческих телах воплощены терзания души. Путь тела в таком танце – где-то между кривлянием юродивого – и корчами бесноватого – до потери человеческого облика.

На протяжении спектакля танцоры тщетно пытаются убить друг друга. Одна соперница брутально размазывает другую предметом спора – зеркалом – по белому арочному классицизму стен театра. Но что значит – убить? Они уже мертвы – гости из тьмы, месящие ногами прах в огромной песочнице посреди сцены. Постепенно понимаешь: убить – значило бы – освободить. Освобождение-покаяние, освобождение через принижение и мучение плоти, вплоть до ее физического уничтожения. Судорожность, конвульсивность движений, жестов, мимики идет от почти инстинктивного желания брезгливо отряхнуть с себя куски мяса. Попытки отделить дух от тела. Умереть?

Тела актеров, танцующих Гойю, физиологичны. В том смысле, что находятся как бы уже в стадии распада, телесной афазии: ткани мертвеют, охлаждаются и не реагируют на сигналы высшей нервной системы.

«Даже твои руки,
глубоко внутри твоего тела,
становятся чужими тебе,
как бы не принадлежат тебе»
Тацуми Хиджиката.

Остаются только получившие гальваническую свободу органические связи – сухожилия, сочленения, суставы. В «Гойе» тело не чувствует: один актер болтает пальцем в черной дырке рта другого, раздается сухой звук, что-то вроде «зубариков» республики ШКИД. Как и звуки, голос извлекается из тела как из механического инструмента или резиновой игрушки – как сожмешь, так и пискнет.

А в глубине сцены, под деревом, гуляют два белых петуха с длинными породистыми хвостами. Недоступное в теплом золотом луче света, почти невидное за изгибающимися телами, это – Место, Куда Не Могут Попасть Взрослые, гиацинтовый остров. Может быть, мечта самого Танаки…

Развязка наступает неожиданно. Вдруг осознаешь, что плавная линия движения и колыхания ткани, доставляющая и эстетическое наслаждение (это все-таки танец!), оборвалась, и эти мертвецы, выстроившись в ряд и опираясь на перевернутые тележки, в которые запрятаны еще два тела, смотрят на ТЕБЯ, будто включая тебя и весь мир в свою историю: «К вам – гости. Из тьмы».

Зрители хлопают долго и громко, но молча. Выходят из зала сосредоточенными, так же молча уходят и одеваются. Смотреть «Гойю» – это риск, и корректно было бы предупредить об этом зрителя заранее: если катарсиса не происходит, то в качестве похмелья вы получаете по меньшей мере глубокую депрессию.

Так зачем тогда смотреть этот спектакль? Зачем актерам играть в нем? Для чего вообще он поставлен? Хочется верить, что из любви к человеку (читай: зрителю). Из желания преобразить и воскресить его – желания, вечно идущего рука об руку с предчувствием апокалипсиса.

«Мы сломаны с рождения.
Мы только тела,
стоящие в тени жизни.
Буто – это тело,
стоящее прямо,
отчаянно домогающееся жизни»
Тацуми Хиджиката.