Проклятый или благословенный?

Мы начнем с главной темы современной культурной жизни Москвы — Храма Христа Спасителя. Недавно прошедший Архиерейский Собор Русской Православной Церкви призвал верующих принять участие в его восстановлении, а 7 января 1995 г. состоялась торжественная закладка.

Ведущий рубрики — ст. истфака Елена Лебедева.

17 октября 1837 г. монахини Алексеевского женского монастыря собрались на последнее богослужение в стенах своей обители. В этот день по распоряжению императора Николая 1 древний монастырь переводили из Чертолья в Красное село под Москвой, а его место предназначалось для нового строительства. Все было готово к отъезду, но настоятельница, выйдя из церкви, приказала приковать себя цепями к дубу, росшему посреди монастырского двора, и отказалась покинуть святую обитель. Ее поступок расценили как бунт, и мужественную женщину заставили подчиниться силой. Уходя из монастыря, игуменья прокляла это место, сказав, что «стоять на нем ничего не будет». И Храм Христа Спасителя простоял там всего сорок восемь лет.

2 сентября 1812 г. французская армия вошла в Москву. Мечта Наполеона сбылась — Россия была поражена в сердце, и спасти ее теперь могло только чудо. А в него и верили загадочные русские люди, когда сжигали свои дома и уходили в партизаны. Наполеон не сомневался в победе собственного гения и ждал, когда Россия взмолится ему о мире, но Россия молилась Богу и выстояла. 9 октября французские солдаты, сломленные невиданным мужеством москвичей, голодом и пожаром, покидали город. Отступая из Москвы, погубившей его армию, Наполеон решил отомстить ей за свой позор и приказал взорвать Кремль, храм Покрова на Рву, Новодевичий монастырь… Но Господь не допустил гибели московских святынь, и начавшийся дождь помог москвичам потушить фитили.

Зимой 1812 г. наполеоновская армия была изгнана из России, и 25 декабря в день Рождества Христова император Александр I подписал манифест о строительстве в Москве храма во имя Спасителя Христа «в ознаменование благодарности нашей к Помыслу Божию, спасшему Россию от грозившей ей гибели.» Не для прославления императора и его царствования возводился Храм. Нет, это был дар Христу за чудесное спасение России. «Не нам, не нам, Господи, но Имени Твоему…» Этот храм должен был стать и памятником подвига народа Российского, а его строительство — общенациональным делом. Из представленных проектов Александру понравилась идея К. М. Витберга, который предложил возвести трехъярусный храм, объединяющий три самостоятельных храма. Первый во имя Рождества Христова находился под землей и был одновременно усыпальницей погибших героев Отечественной войны, второй во имя Преображения Господня стоял на земле, а третий во имя Воскресения помещался под самым куполом. «Вы заставили говорить камни!» — воскликнул восхищенный император и утвердил проект, однако не разрешил строить в древнем Кремле, как хотел Витберг, и тогда архитектор выбрал «корону Москвы» — Воробьевы горы. 12 октября 1817 г. в пятую годовщину изгнания Наполеона из Москвы там состоялась торжественная закладка, а через два месяца, в сочельник Витберг принял православную веру и крестился под именем Александр… Архитектор был поставлен во главе строительства, но, не имея опыта- в финансовых делах, не смог справиться с расхищениями и растратами. Александр I обещал ему помочь, но в ноябре 1825 г. умер, а его преемник Николай 1 в мае 1826 г. приостановил работы и назначил расследование. Судьба обернулась против Витберга — он был незаслуженно обвинен в казнокрадстве, а затем осужден и сослан в Вятку. Вскоре выяснилось, что гора начала оседать, и в 1828 г. строительство прекратили из-за опасности оползня. Надо было начинать все сначала.

Николай I был человеком дела и долго рассуждать не любил. Уже 10 апреля 1832 г. был высочайше утвержден новый проект храма, предложенный К. А. Тоном. Николаю была близка идея традиционности и величественности, лежавшая в основе замысла архитектора. Император приехал в Москву, чтобы лично выбрать новое место для строительства нового храма и остановился на живописном холме в районе древнего Чертолья, названного так по бурному ручью, бежавшему в Москву-реку по овражку — Черто-рыю^[1]. Здесь с 1547 г. находился Алексеевский монастырь, переведенный сюда после страшного пожара по велению Ивана Грозного из Остожья, где его в 1358 г. основал митрополит Алексий. Николай приказал отправить обитель за пределы Москвы и снести все постройки, в том числе и двухшатровый соборный храм 1625 г., который уцелел во время наполеоновского нашествия. С этим решением императора и связана легенда о проклятии игуменьи, а в первый день сноса произошло другое печальное событие: работник, снимавший крест с монастырской церкви, сорвался и разбился насмерть на глазах огромной толпы. Все это воспринималось как зловещее предзнаменование и связывалось в народном сознании с неудавшейся попыткой построить храм на Воробьевых горах. В 1838 г. предметы закладки были торжественно перенесены оттуда в Успенский собор Московского Кремля, что символизировало окончательный отказ от идеи Витберга, а 10 сентября 1839 г. храм был заложен во второй раз на подготовленном месте. Святитель московский митрополит Филарет напомнил библейскую историю строительства иудейского храма Яхве в Иерусалиме: царь Давид дал обет создать «Дом имени Господа», но по слову Бога занялся упрочением царства народа Израилева, а храм построил его сын и преемник Соломон. Этот ветхозаветный сюжет явился основой будущей доработки проекта Тона, существенно его углубившей. План Тона предполагал построение мощного крестовокупольного храма в русско-византийском стиле, т. е. в русских традициях допетровского церковного зодчества, уходившего глубокими корнями в византийскую архитектуру. Прообразами явились Успенский собор в Кремле, церковь Вознесения в Коломенском селе. Традиционными были пять куполов (в православной архитектуре символическое изображение Христа в окружении апостолов-евангелистов), имевших типичную для московских церквей XV — XVII в. в. луковичную форму. Двухъярусная галерея объединила такие элементы древнерусского зодчества, как галереи и хоры, распространенные в домонгольскую эпоху. Однако в первоначальном проекте не нашло отражения чисто русское архитектурное явление — шатровая форма храма, с которой боролся еще «греколюбивый» патриарх Никон. Отказался архитектор и от высокого пятиярусного иконостаса, предложив устроить его в виде небольшой перегородки, отделяющей верующих от алтаря. Такое несовершенство иконостаса не понравилось Филарету, ибо он не выражал «мысли величия, которую должен был подавать алтарь.» В 1854 г. при участии святителя был создан уникальный иконостас в форме восьмигранной часовни из белого мрамора с цветными инкрустациями, увенчанной позолоченным бронзовым шатром. В основе этого замысла лежала глубочайшая символика. Часовня повторяла форму церкви Вознесения в Коломенском и храма Покрова на Рву на Красной площади. В древней Москве во время больших церковных праздников богослужения проводились на главной площади, которая превращалась в храм под открытым небом, а алтарем был сам собор, где находился Престол — символ мистического присутствия Бога. Огромный храм Христа Спасителя символизировал Красную площадь, а его иконостас — Покровский собор, что воскрешало в народном сознании величественную историю Руси. В сложной средневековой символике Третьего Рима храм Покрова на Рву выражал мистический образ Небесного Иерусалима — Града Божьего, и его воспроизведение в храме Христа Спасителя напоминало верующим о богоизбранности России, о ее великой задаче. Наконец, шатровая часовня — иконостас служила надпрестольной сенью Престола Царя Небесного^[2]. В России такая сень возводилась над царским троном в храмах в XV—XVI в. в. (вспомним шатровое завершение царского места Ивана Грозного в Успенском соборе в Кремле). Эта традиция берет начало от престола царя Соломона, устроенного из слоновой кости и золота. Беломраморная позолоченная часовня храма Христа Спасителя символически выражала идею Христова царства, Богоправимости России, священной власти русского монарха — Помазанника Божьего.

В 1844 г. святитель Филарет определил сюжеты скульптурных групп, размешенных на фасадах в закомарах, над входными дверями, при оконных арках и на углах храма. Это были изображения благословляющего Христа, Богоматери, архангелов, святых заступников за русскую землю, сцены из ветхозаветной истории — аллегории войны 1812 г. На углах северной стороны храма помещались два горельефа с сюжетами из русской истории. Справа Преподобный Сергий Радонежский благословляет Дмитрия Донского и его рать на Куликовскую битву, а слева Преподобный Дионисий благословляет князя Пожарского и гражданина Минина на освобождение Москвы от польско-литовских войск. Все эти изображения выражали главную идею самого Храма — Богохранимости России, которая не раз была на краю гибели, но спасалась православной верой и мужеством своих граждан. Эта же мысль присутствует и в живописи интерьера, где соблюдался традиционный порядок храмовой росписи. Над ней работали Суриков, Марков, Бруни, Прянишников, Семиградский, Брюлов, Маковский…

Благодарственный Храм-Памятник был также и музеем Отечественной войны 1812 г., который помещался во внутренней обходной галерее. На стенах находилось 177 мраморных плит с описанием сражений, списками Георгиевских кавалеров, именами участников войны. Этот Храм недаром называли хранителем русской славы, а его фактическим материалом пользовались историки. Музей разделил судьбу «алтаря народного подвига».

Торжественное освящение Храма состоялось 26 мая 1883 г. при внуке Николая I Александре III, и он стал национальной святыней православной России. Древние кремлевские соборы словно сделали его наследником своей великой идеи и славы, передав ему все достояния русской православной культуры. Этот Храм был символом самой Богоизбранной России, хранимой под сенью Христа Спасителя. Идеологи нового мира, осевшие в расстрелянном ими Кремле с марта 1918 г., не могли долго соседствовать со златоглавым наследием прошлого. Пролетариат, как учили классики марксизма, не имеет Отечества, и величавый исполин раздражал тех, кто отрекся от России. 9 апреля 1922 г. из Храма изъяли драгоценности, а затем пустили туда обновленцев, но этого было мало. Образование СССР в декабре 1922 г. и смерть Ленина в январе 1924 г. решили его судьбу. На I съезде советских депутатов С. М. Киров предложил воздвигнуть «новый дворец рабочих и трудящихся крестьян» на месте дворца «банкиров, помещиков и царей».

А в 1924 г. выпускник ВХУТЕМАСа Балахин придумал снести «храм X. Спасителя» (орфография Балахина — Л. Е.), чтобы на его месте увековечить память Ленина, и написал восторженное письмо в «Правду». Идея понравилась. Теперь надо было ее осуществить, проведя идеологическую обработку населения. На «поповские гнезда» и русскую историю был спущен «Союз воинствующих безбожников», который моментально расправился и с тем и с другим: «То, что барабан купола увенчан мраморной короной, есть культ монархизма. В коридорах храма цари разместили памятник милитаристского культа. А сам Храм был создан Александром I в память и для прославления массового человекоистребления». Активно участвовал в этой пропаганде и пролетарский поэт Демьян Бедный, предупредивший, что мир еще не раз услышит «динамит нашей творческой воли.» А «динамитная воля» тем временем «тренировалась» на Иверской часовне, Чудовом монастыре…

На конкурсе проектов победила знаменитая «Вавилонская башня», объединившая идеи Кирова и Балахина. Как считают исследователи, архитекторы Иофан и Щуко создали полный антипод Храма, как бы «зазеркальную» его копию. Только не хватило таланта выразить свою всемирную идею столь же глубокой символикой и удивляли, в основном, размерами. Высота этого колосса по проекту достигала 415 м (Храм был почти в 4 раза меньше), а указательный палец ленинской руки составлял шесть метров. Все здания от Кремля до 2-го Обыденского переулка подлежали сносу. Пересилить и победить древнюю Москву было невозможно. Ее оставалось только сломать.

5 декабря 1931 г. в 12 часов дня Храм Христа Спасителя был взорван. По преданию, кнопку взрывателя нажал лично Л. М. Каганович со знаменательным призывом: «Задерем подол матушке — Руси!» И Демьян Бедный порадовался: От такого, сказать с позволения, храма Мусорный след. А ведь строился столько лет!..

По одним сведениям, иконостас Храма купила Элеонора Рузвельт и отдала его в Ватикан. Плиты с именами героев пошли на отделку Института органической химии, а часть их раскрошили и посыпали дорожки в московских парках. Мрамором Храма выложили станции метро «Кропоткинская» и «Охотный ряд». Удалось спасти несколько рельефов, которые теперь будут возвращены новому Храму.

От советского «чудо-дворца» Москву спасла Великая Отечественная война. Котлован, куда заложили фундамент, забросили, а вскоре там появился маленький пруд из грунтовых и дождевых вод, где плавали караси. Потом было уже не до дворцов, карасей выловили москвичи, а вместо пруда устроили бассейн «Москва». Тем дело и кончилось.

Шестьдесят три года на святом месте была мерзость запустения. Трижды действовало легендарное проклятие игуменьи: трагически погиб Храм, посмешищем обернулась «всемирно-пролетарская вышка», а недавно прекратил существование сам бассейн. Как известно, проклятие больше 3 раз не действует, восстановление Храма Христа Спасителя благословил Архиерейский Собор: теперь это общецерковное и общенациональное дело. Проклятие игуменьи зачеркнуто благословением Собора. Надо возблагодарить Бога за то, что России послано такое испытание, которое будет подлинной проверкой ее духовных сил и возможностей. Никакие маленькие памятники и сэкономленные средства не успокоят боль национальной трагедии и не восполнят утраты Храма. В 1988 г. праздновалось тысячелетие крещения Руси. Восстановление великого Храма будет лучшим памятником этому событию как символ национального покаяния и возрождения России под сенью Христа Спасителя. Надо в это только поверить и молиться о Чуде.

При подготовке публикации использованы следующие материалы:

1. А. Буторов. Храм Христа Спасителя. М., 1992.
2. Е. Кириченко. Храм Христа Спасителя в Москве. М., 1992.
3. Сорок сороков. Т.1-2. М., 1992, 1994.
4. С. Романюк. Москва. Утраты. М., 1992.

Примечания:

^[1]  Москвичи в древности говорили, что его рыл лукавый.

^[2]  Престол означает трон, а сень — покров, навес. (В переносном смысле — защита, покровительство).