Убитый на Пасху

В 1988 г., с открытием Оптиной пустыни Игорь приехал туда как паломник. В 1990 принял постриг с именем Василий, в честь святого Василия Блаженного. Чуть позже рукоположен в иерейский сан.

В 1993 его убили…

Примерно за три года до поступления в монастырь, — вспоминают друзья и близкие покойного, — Игорь обратился к Богу, уверовал в Него всей душой и стал вести церковную жизнь. Нельзя не вспомнить, как он любил Пасху Христову и с каким детским восторгом встречал этот праздник. Он часто говорил: «Хорошо умереть на Пасху…»

Когда незадолго до смерти отца Василия спросили о его мечте, он ответил: «Умереть на Пасху под звон колоколов». И Господь исполнил желание его сердца, как исполнил Он и просьбу Игоря, пророчески высказанную в стихах: «И слишком короткие жизни певцам хотя б после смерти продли». В шесть часов утра 18 апреля, под звон пасхальных колоколов, отец Василий и еще двое иноков были убиты ударом меча с надписью «Сатана. 666». Лица жертв были закрыты в знак «посвящения дьяволу». В доме у преступника нашли порубленную Библию — знак отречения от Бога — и множество книг по оккультизму и сатанизму. На допросе убийца рассказал, что слышал голос, говоривший ему: «Монахи — враги Сатаны. Если ты не убьешь их, мы проиграем войну между Богом и Сатаной».

Но довольно об этом, послушаем лучше друзей Игоря: «Среди нас Игорь всегда был на положении подчиненного, ученика. Он получал различные поручения, порой самые скучные и неинтересные, и всегда в точности их исполнял. Никто не удивлялся этому, наоборот, мы вменяли ему это в обязанность, и стоило ему что-то сделать не так, спешили высказать свое недовольство. Игорь же никогда ни на кого не обижался, а старался молча исправиться, либо отвечал: «Я в этом деле не очень разбираюсь, но если вы объясните и покажете, я постараюсь сделать хорошо». Мы удивлялись, как Игорь мог сочетать тяжкие, изнурительные тренировки и соревнования с постами (он постился строго по церковному Уставу), будучи капитаном команды МГУ и играя на международном уровне…

Многие из нас, близко знавшие Игоря до принятия пострига, посещали его в Оптиной, когда он был уже отцом Василием. Все без исключения отметили великую перемену, происшедшую с ним, как он весь преобразился под действием Божественной благодати… Но описать все это — выше наших сил».

Сохранилась запись беседы с отцом Василием, сделанная за 9 дней до смерти. Вот небольшие отрывки из нее.

О. Василий. «Кого любит Господь, того наказует, биет же всякого сына, его же приемлет». Мы — возлюбленные сыны Бога ради того, что содержим истинное православие. Поэтому, естественно, мы и наказываемся. Ведь любой отец, любящий своего сына, никогда не оставит его без наказания. Мы привыкли к тому, что наказывают только по жестокости, нам неведомо наказание из любви. Господь наказывает с любовью, чтобы нас вразумить, чтобы нам познать истину Христову. Ничего страшного здесь нет. Нам всем надо к этому быть всегда готовыми.

— А почему Христос выбрал нас?

— Взял и выбрал. Мы не знаем, почему, не знаем Промысла Божьего. но поскольку дар нам дан. нужно его хранить.

— Получается, чтобы чего-то достичь, нужно обязательно пройти через боль?

— Обязательно, это закон жизни. Тем людям, которые удалены от Бога — им труднее. Самому Господу труднее им помочь, понимаете? Из чего трудности возникают? Когда человек берет на себя что-то и отстраняет Бога, Который ему помогает. Мир несет все эти скорби, потому что от Бога отошел и тащит на себе груз непосильный…

Остается добавить, что случившееся в Оптиной многих привело к вере. Одни говорили: «Если дьявол так восстает на Православие, не там ли истина?» Другие, из знавших Игоря до ухода в монастырь, рассказывали: «Да, слышали, что он стал монахом, но нам это было неинтересно, и только его убийство заставило о многом задуматься».

Блажен человек, умирающий на Пасху — душа его не проходит мытарств, но сразу идет в Царство Небесное. Вдвойне блажен принявший мучение за веру Христову. И никто не сомневается, что убиенный иеромонах Василий — святой, прославленный Небесной Церковью, усердный молитвенник за всех нас. Отче Василие, моли Бога о нас!

«Душа поэта — во стихах его», и, может быть, лучше любых воспоминаний расскажут об Игоре Рослякове написанные им стихи. Переложение псалмов имеет большую традицию в русской поэзии — достаточно назвать имена Ломоносова, Державина, Ф. Н. Глинки. По словам Гоголя, «в самом лиризме наших поэтов есть что-то такое, чего нет у поэтов других наций, именно — что-то близкое к библейскому.» Гоголь в «Избранных местах из переписки с друзьями» говорит о «богатырски трезвой силе» русской поэзии — у Державина, Пушкина, Языкова и др. — «которая соединяется с каким-то невольным пророчеством о России.» Это мы и видим в стихах о. Василия (вернее, Игоря Рослякова). Возможно, не всем они покажутся интересными, однако несомненно, что они продолжают одну из самых прекрасных русских поэтических традиций.

Языков говорит про душу поэта: И вдохновеньем озарялась И Бога слышала она.

Перед нами удивительный пример, как поэт — пусть совсем не такого масштаба, как Державин или Ломоносов, тем более Пушкин, но все же настоящий поэт — избирает для себя служение монашеское (к которому так стремился Гоголь и которое принял К. В. Леонтьев), а потом и пастырское, выше которого нет ничего на земле (по словам Христа «Нет больше той любви, как если кто душу свою положит за други своя», т. е. жизнь за ближнего, и наконец удостаивается мученического венца. Поистине, «поэт в России больше, чем поэт.".

Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже!

Псалом 41

Как лань припадает сухими губами
В полуденный жар к голубому ключу,
Так я в воскресенье стою перед храмом
И, словно от жажды, поклоны кладу.
Душу иссушит людское неверье,
Слезы и кровь предлагая в питье.
Как же не встать пред церковною дверью,
Трижды крестом осеняя лицо.
Как не припасть к почерневшей иконе,
Если уж хлебом мне сделался плач,
Если при случае каждый уронит:
Где же твой Бог? — если ты не богач.
Что же меня беспокоит былое,
Грустью глаза пеленая мои,
Что ж про себя повторяю запоем
Эти бесстрастно-сухие псалмы?
Просто я душу свою изливаю,
Слезы мешая со словом простым.
Так водопады в горах призывают
Бездну откликнуться эхом своим.

Как благ Бог к Израилю, к чистым сердцем!

Псалом 72

Содрогнулось вчера, было, сердце мое,
И во всем разуверилась, было, душа —
Я увидел беспечных лихое житье опять позавидовал им за глаза.
Никогда не тревожат их скорби и плач,
Им до смерти величье и дерзость даны,
Веселит их собрание яркий кумач,
Когда людям полшага еще до беды.
Откровенно, без страха лукавят всегда,
Затаенные помыслы пряча свои,
А когда издеваться начнут свысока,
То слова их подобны фонтану воды.
К небесам подниматься бы этой струе,
И сверкая на солнце, и радуя глаз,
Но она припадает к могучей земле
И развозит повсюду болотную грязь.
И народ, замутив по лесам родники,
Эту воду мертвящую с жадностью пьет,
Говорит: «Как несведущи были отцы,
Уверяя, что Бог нам бессмертье дает».
И вот эти лукавые ростовщики
Благоденствие славят превыше всего.
Так напрасно я что ли учился любви,
Очищая от мерзости сердце свое?
Так напрасно я что ли по долгим ночам
Наизнанку судьбу выворачивал всю
И себя же метал по горячим щекам,
И от совести прятался в темном углу?
Я бы стал перед прошлым земли виноват,
Если б так рассуждая, сварливость обрел
И не мог ничего я на свете понять…
И, скитаясь, по случаю в церковь вошел.
Я увидел, о Боже, конец этой лжи.
Я воспел на коленях величье Твое.
Так пускай погадают о судьбах земли,
Все равно Ты однажды осудишь ее.

Боже! язычники пришли в наследие Твое; осквернили святый храм Твой, Иерусалим превратили в развалины;

Псалом 78

Пришлые, Боже, в наследье вошли.
В святилища, как в кладовые вступили
И город великий, столицу земли,
В хранилище снеди людской обратили.
Навек ублажили они воронье,
Кормя его вволю глазами людскими,
И было довольно земное зверье,
Питаясь по норам телами святыми.
И так полюбилась им наша земля,
Что воду они перепутали с кровью,
И долгое время горчило слегка
Зерно, напоенное этой любовью.
Мы стали посмешищем мира всего,
Молчим и глаза свои в сторону прячем.
Ну сколько же, Господи, сердце Твое
Еще не услышит сыновьего плача?
Сколько еще отплатить мы должны
В счет прегрешений хмельного отцовства?
Мы уж и так, как пригоршня золы,
Ветром которая в поле несется.
Чтоб не твердили нам: где же ваш Бог? —
Сам отомсти этим скаредным пришлым,
Только б увидеть униженный мог,
Только б сумел погребенный услышать.
Пусть содрогнется пред Господом твердь
От всех воздыханий, пришедших безвестно,
Тогда, может, нас, обреченных на смерть,
Спасешь Ты невидимо Духом чудесным.

Использованы материалы сборника «Скажи мне, Господи, кончину мою».

Примечание. Возможно, у кого-то сохранились стихи о. Василия или воспоминания о нем. Будем благодарны, если вы принесете их в редакцию.