Памятник культуры: музей или церковная святыня?

МОСКВА. 24 сентября состоялся круглый стол «Сохранение и пропаганда культурного наследия: взаимодействие государства и православной Церкви». Участники круглого стола — представители органов государственной власти и Русской Православной Церкви — обсуждали отношение государства и Церкви к охране и использованию памятников православной культуры.

Встреча представителей государства, Церкви, светских культурологов и искусствоведов получилась достаточно интересной, хотя пока трудно сказать принесет ли реальные плоды такой диалог. Сегодня уже очевидно, что диалог ради диалога — тупиковый путь для тех, кто ищет конструктивного социального партнерства государства и Церкви. Все более популярной становится идея широкого социального партнерства, в том числе, и в тех сферах, где общество и Церковь уже многие годы отстаивают разные, порой, прямо противоположные позиции.

Это касается, например, вопросов использования тех храмовых и монастырских комплексов, которые в 20-40-е годы попали в списки памятников архитектуры, истории и культуры, и тех предметов богослужебного пользования, которые в те же годы «пополнили» советские музейные коллекции. Все это получило название «культурного наследия», принадлежащего советскому (теперь — российскому) народу, и потому имеющего статус памятников ограниченного пользования. В контексте такой трактовки понятия «культурное наследие», многие храмы и монастыри не рассматриваются уже как культовые здания, а Русской Православной Церкви не только отказывают в передаче таких зданий, но даже в совершении в них редких богослужений. Не менее сложной проблемой представляется хотя бы частичное возвращение икон, богослужебных сосудов и других православных святынь, находящихся в фондах отечественных музеев. Ситуация еще более усугубилась с принятием в июне этого года федерального закона «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации».

После завершения круглого стола «Сохранение и пропаганда культурного наследия: взаимодействие государства и Православной Церкви» своими мыслями поделился наиболее активный участник встречи — кандидат искусствоведения, настоятель церкви Покрова Пресвятой Богородицы в Филях иерей Борис Михайлов. Отец Борис также участвовал со стороны Русской Православной Церкви в предварительном экспертном обсуждении недавно принятого Федерального закона «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации»

— Отец Борис, как бы Вы могли прокомментировать последние законодательные инициативы в области охраны памятников истории культуры в контексте интересов Русской Православной Церкви?

— К сожалению, последний закон «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» не отвечает интересам Церкви. Во-первых, потому, что церковные памятники в законе никак не выделены, а они, на самом деле представляют собой особую группу. Как мы узнали на круглом столе, около 41 тысячи объектов культурного наследия на сегодняшний момент находятся на учете Министерства культуры, и 11 тысяч из них (четверть!) являются культовыми сооружениями.

Далее. Православные памятники культуры, в отличие, к примеру, от дворянских усадеб, сохранили своего первоначального владельца — Русскую Православную Церковь. Они функционируют или должны функционировать по своему прямому назначению — как храмы и монастыри Русской Православной Церкви, в этом их специфика. Мы настаиваем на том, чтобы в законе эта специфика была отражена, прежде всего, для случаев установления режима доступа к памятнику. Понятно, что памятник культуры должен быть всем доступен, но по отношению к храмам и, особенно, монастырям, режим посещения должен быть определен с согласия и при участии соответствующих религиозных организаций. А в законе этот момент не предусмотрен.

Закон вообще построен так, чтобы дать государству механизмы ограничения числа культовых сооружений, могущих быть переданными в собственность Церкви. Более того, согласно этому закону, государство оставляет за собой возможность дополнять и расширять списки тех храмов и монастырей, которые, по мнению работников историко-культурной экспертизы и других государственных учреждений, не могут передаваться в собственность Церкви. У чиновников, что называется, руки не связаны.

Там также есть 57 статья, которая говорит о том, что целостные историко-культурные и природные комплексы по заключению историко-культурной экспертизы могут объявляться историко-культурными заповедниками. Режим содержания таких заповедников определяется законом «О музейном фонде Российской Федерации и музеях в Российской Федерации» и настоящим Федеральным законом. Это означает, что без какого бы то ни было учета мнения Русской Православной Церкви наши крупнейшие монастыри (Оптина пустынь, Шамординская обитель, Псково-Печерский монастырь, Троице-Сергиева Лавра, Валаамский монастырь, Соловки и т. п. — целостные, сохранившиеся и восстанавливаемые сейчас Церковью историко-культурные и, как правило, природные комплексы) могут быть объявлены историко-культурными заповедниками, режим использования которых устанавливается государством без участия Церкви.

— Пыталась ли Русская Православная Церковь что-либо предпринять для того, чтобы этот закон не был настолько дискриминационным по отношению к ней?

— История с этим законом тянулась 6 лет. Потом он был послан на доработку, после которой его еще долго согласовывали. В конце концов, мы получили из Комитета по культуре Государственной Думы уведомление о том, что будет рассматриваться такой законопроект. Но это случилось уже тогда, когда он прошел первое чтение, то есть уже был концептуально принят. Иными словами, собираются разработчики рассматривать закон об охране памятников культуры, который на четверть касается зданий, возведенных религиозными организациями, а сами эти религиозные организации ничего про концепцию этого закона не знают, а ставятся перед фактом первой и, по существу, антицерковной редакции.

По благословению Святейшего Патриарха заведующий юридическим отделом ОВЦС Михаил Владимирович Ильичев и я, священник Борис Михайлов, участвовали в заседаниях экспертной комиссии по рассмотрению этого закона. Мы предложили тогда наши поправки… Но ведь Церковь не имеет права законодательной инициативы. Мы должны были обращаться со своими поправками к лицам, обладающим таким правом. Так вот, наши поправки поддержали лишь два депутата, от их имени наши предложения и были вынесены на рассмотрение комиссии. В ходе обсуждения мы неоднократно озвучивали наши претензии, и во многих случаях нам удавалось доказать справедливость нашей позиции, тогда большинством голосов членов комиссии наши поправки вносились в законопроект.

Когда все уже было сверстано, нас пригласили на заседание Комитета по культуре. Председательствовала на этом заседании Елена Григорьевна Драпеко. И тут мы с удивлением обнаружили, что законопроект изменен: в нем были опущены все наши поправки. В ответ на наше недоумение нам сказали, что на Комитете решают не приглашенные лица, а депутаты; мол, вы хотели, чтобы вас выслушали — вас выслушали, и теперь вы можете быть свободны.

Кстати, тогда этот законопроект не сразу прошел и через Совет Федерации, правда, по другой причине: по мнению сенаторов, Центр слишком много взял себе прав. Регионы добивались большей власти определять, какие памятники культуры, как и кому передавать. Видимо, там был достигнут компромисс, после чего законопроект был принят автоматически.

— Когда закон вступит в силу?

— Он уже вступил в силу 25 июня 2002 года, когда Президент его подписал.

— Что может быть изменено в этом законе и какие для этого требуются усилия, и насколько, с Вашей точки зрения, они будут успешны?

— Мы, как говорится, выдохлись. У нас нет права законодательной инициативы, у нас нет никаких рычагов воздействия на ситуацию. Мы можем лишь просить кого-то о помощи. К тому же на фоне того, что Русская Православная Церковь поднимает вопрос о перекосах в Налоговом и Земельном кодексах, вряд ли сейчас удастся внести наши поправки и в этот закон.

— Надо ли понимать, что ситуация такова, что лишь добрая воля руководства государственных структур и лояльное отношение к Церкви удерживают отдельных государственных чиновников от дискриминационных шагов, которые логично ожидать при буквальном исполнении этого закона? Иными словами, если изменится политическая воля высших чиновников, то изменится и положение Русской Православной Церкви в обсуждаемом нами вопросе?

— Конечно. В Санкт-Петербурге уже были красноречивые примеры. Так в храме Спаса-на-Крови запрещают служить литургию на том основании, что будто бы ранее в нем служили только панихиды, тогда как до революции в штате этого храма было 8 священников. И в Петропавловском соборе запрещают служить… Как может быть, чтобы в храме не служилась литургия? Это же дикость! И это — город Президента!

Можно надеяться на благорасположение и на политическую волю Президента, но ведь есть и другие политические воли, антицерковные, и пока что именно они преуспели.