Знак равенства?

«ТД» постоянно подчеркивает, что может не разделять мыслей авторов публикаций. Тем не менее, некоторые статьи не были напечатаны в газете по причине их чрезмерной резкости или провокационности. Между тем, они могли бы послужить началом плодотворной дискуссии по тем или иным проблемам. Ряд подобных материалов в «ТД» открывает письмо Е. В. Бабенко.

В 46 номере «Татьяниного дня» была опубликована статья, которая называлась «Злой рок… энд ролл». Похоже, что основным ее мотивом было стремление установить прочный знак равенства между рок-музыкой и сатанизмом. Знак равенства, который не допускал бы сомнений в своей оправданности и обоснованности, а значит и сомнений в возможной для ортодоксально мыслящей личности позиции по этому вопросу. Подобные рассуждения не новы. В церковных изданиях легко найти публикации практически неотличимые. Вот, вкратце, к чему сведутся их основные положения:

1. Подавляющее большинство рок-музыкантов получает успех, славу и богатство, оплатив ценой своей души контракт с дьяволом (см. The Beatles, The Rolling Stones, Nirvana…).

2. Песни их через одну содержат послания вроде «Приди и вселись в меня, Сатана!», записанные задом наперед но, тем не менее, обязательно расшифровываемые нашим сознанием, даже если произнесены на незнакомом языке (см. The Beatles, Led Zeppelin…).

3. Личная жизнь практически всех рок-музыкантов являет собой гнусную картину из наркомании, разврата и хулиганских выходок по отношению к добропорядочному христианскому обществу; логичное завершение такой беспутной жизни — смерть от передозировки или СПИДа, несчастный случай либо самоубийство (см. J. Lennon, F. Mercuri, С. Cobain…)

4. Заключение с задачей-максимум — избавить Святую Русь от этой иноземной заразы.

И вот я, мальчишка, вечерами подбирающий на своей старенькой гитаре «Восьмиклассницу» Цоя и с непонятным мне самому трепетом подпевающий Леннону «Love is all you need», почему-то открывший для себя огромный и прекрасный мир музыки именно через эти песни и этих авторов, я беру в руки газету, которую мама или старшая сестра принесла из церкви…

Знаете что, ходите в вашу церковь сами.

Мы — молодежная, студенческая православная газета. Нам так хочется поделиться нашим, пусть небольшим, опытом прикосновения к другой реальности, другой жизни. Эта радость, это богатство дано нам самим ни за что, просто так. Для многих и многих эта наша радость — странна и непонятна. Наверное, у нас на лицах они не замечают даже легкого ее отблеска, отражения. И часто мы не умеем сказать молодому сердцу больше, чем говорит ему рок-н-ролл. Да, эта музыка и особенно этот образ жизни нам кажутся опасными, и на это есть действительно серьезные основания. Но ведь есть те, кто до сих пор в служении этому находит оправдание и цель своей жизни. Своим поведением они часто оскорбляют то, что свято для нас — так что ж, это повод нам наброситься со словами безусловного осуждения на то, что дорого им? Здесь есть о чем поговорить. Все ведь так непросто. Возможно, кто-то из деятельных участников, жителей этой среды будет рад нам объяснить то, чего мы не понимаем. В этой связи можно поставить много интересных вопросов. Творчество, как способность к особому восприятию мира, людей и себя самого, некие попытки это выразить — все это что? Сияние ли некоего высшего, прекраснейшего образа, живущего в человеке, или же такой обломок красоты и гармонии, что способен быть только опасной игрушкой недобрых сил, непременно в том же человеке живущих? Об этом наверняка есть что сказать тому, кто пробовал или пробует свои силы хотя бы в том же рок-н-ролле. Существует ли такая безошибочная шкала, что позволит нам делить музыкальные жанры и отдельные произведения на добрые, безобидные и недопустимо опасные? Может, это чересчур упрощенно — через африканские там-тамы связывать ударную установку с культом Вуду? Другой, и очень важный вопрос — взгляд в сторону тех музыкантов (и рок-музыкантов), которые, став церковными людьми, не оставили своего профессионального призвания. Здесь можно вспомнить Жанну Бичевскую, Константина Кинчева. Нам легко сказать их творчеству свое «нравится» или «не по мне» — а каково им, оставшимся в прежнем окружении, смотря каждый день в непонимающие глаза друзей, пытаться говорить и петь уже не как прежде? Может, какие-то наши недоумения помогли бы разрешить они? Еще кто-то, возможно, вспоминает свое увлечение рок-музыкой как прошедшую любовь юности, и считает важной ступенью к тому, кто он есть сейчас…

И это только вопросы, лежащие на самой поверхности. Разговор об абсолютной ценности церковного и мирского, о музыке как поиске молодых может быть так продолжителен, так глубок. А еще он может нам помочь понять то, до чего мы еще не доросли, и увидеть друг в друге не ужас несходства с самим собой, а что-то неповторимое, бесценное.