Неужели «закат Шмелева»?

В этом году выпускнику филологического факультета МГУ 1955 г. О. Н. Михайлову исполнилось 70 лет. Он автор исторических (о Суворове, Державине, Ермолове) и беллетристических романов, однако главным в своём творчестве считает исследование литературы русского зарубежья. Михайлов автор таких книг, как «Страницы русского реализма», «Литература русского зарубежья», «От Мережковского до Набокова», «Верность, Родина и литература». И что особенно важно, часть написанных им статей посвящена творчеству И. С. Шмелёва (первые большие издания Шмелёва в СССР выходили именно с предисловием Михайлова). Сейчас он живёт на даче в Переделкино анахоретом, как он выразился. Вся его семья рассеяна по миру, и он с грустью говорил мне: «Я оказался на обочине».

— Вы — один из отечественных специалистов по литературе русского зарубежья. Когда и как у Вас родился интерес к творчеству писателей эмиграции?

— Летом далёкого 1956 в Тарусе у меня оказалось 11 томиков Бунина, изданных берлинским «Петрополисом». Чтение их на природе вблизи Оки и поэтичного Поленова перевернули во мне школярское представление о Бунине. Вскоре я написал статью «Проза Бунина» для «Вопросов литературы». Вот, начиная с этого момента, я стал заниматься эмиграцией, писать комментарии и статьи. В 1960 году я впервые напечатал большую книгу И. С. Шмелёва, наиболее яростного врага советской власти. Тогда же я начал переписываться со всеми старыми русскими эмигрантами, в том числе с Б. К. Зайцевым, произведения которого я никак не мог издать вплоть до его смерти: он был слишком непримирим с режимом.

— В чём главное назначение таких писателей, как Шмелёв?

— Литература является оздоровляющим началом общества тогда, когда она несёт в себе божественный смысл, и в то же время занимается главным в человеческом бытии. Существует настолько невероятная причинно-временная связь, которую мы не можем осмыслить, что когда писатель ухватывает эту связь — он не натуралист! Он выше писателя! Но, понимаешь, духовность и литература это немножко разные вещи. Вот Б. К. Зайцев гораздо ниже Бунина как писателя, — правильно? — есть у него, конечно, замечательная «Улица святого Николая», но «Путешествие Глеба» вообще трудно читать. Это не «Жизнь Арсеньева». Понимаешь, Шмелёв, Ильин — всё это устарело… Ты хочешь откровенно православных, а откровенное Православие иногда губит писателей. Писатель должен быть православным в той степени, которая ему позволяет раскрыть какие-то состояния. А если он будет «долбить» Православие… Дело в том, что, когда церкви открыли всем, это стало во многом модой, и Шмелёв стал угасать. Та культура, та огромная аудитория, которая могла бы поддерживать его, уже не существует. Она, по-моему, существует искусственно.

— Неужели?

— Понимаешь, вера должна быть внутри. Я ежедневно молюсь, уже 20 лет читаю по одной главе из Евангелия и верю ему настолько, что… Когда будете молиться, затворитесь, потому что молящиеся на людях уже получили награду.

— В 1931 году Томас Манн ходатайствовал о присвоении Ивану Шмелёву Нобелевской премии. Но шведские академики отклонили его кандидатуру, благодаря отзыву «эксперта» Нобелевского комитета А. Карлгрена, представившего Шмелёва главным «герольдом» революционного движения, готовившим революцию и павшим её жертвой.

— Это, действительно, была страшная глупость! Этому способствовал вышедший тогда чудовищный, несмотря на гениальную игру М. Чехова, фильм «Человек из ресторана», который крутили всюду, от которого Иван Сергеевич всячески «отбрыкивался» и подал даже в суд. В нём показаны такие социальные контрасты, такая бездна!.. В книге этого абсолютно нет. Это придумано всё! И я думаю, они смотрели фильм. Но мне кажется, сыграло ещё и другое. На весах было две фигуры — Бунин и Горький. Что бы там сейчас ни говорилось, но Горький — громадная фигура в русской литературе, это огромный европейский писатель. Вот кто должен был получить премию. Ну, и конечно первый писатель планеты — Шолохов. Для меня он выше Льва Толстого. Я считаю его самым главным и самым крупным писателем 20 века. Ни Горький, ни П. Н. Краснов — а я люблю Петра Николаевича и просто плачу, когда читаю, как его убивали и вешали в 78 лет, сволочи, — «Тихий Дон» не написали. Кто создал «Тихий Дон»? Бунин? Зайцев? Шмелёв? Нет! Только Шолохов. Ни в какой другой литературе 20 века ничего подобного не произошло. Вот на какой качественный уровень поднялась советская литература!

— А Шмелёв…?

— Шмелёв — писатель очень неровный, с огромными, невероятными восхождениями, которые, может быть, ему само небо диктовало, и с достаточно слабыми произведениями. Так, как это было и у Куприна, его близкого друга.

Шмелёв за рубежом был кумиром средних слоёв русской эмиграции. Его «Няня из Москвы» имела огромный успех у бывших офицеров (членов ассоциации шофёров), казаков, работавших на каменоломнях. Были случаи, когда люди прибегали в типографию, чтобы прочесть в вёрстке новый опус Шмелёва в «Современных записках». Он был как бы более народен. Но народу в эмиграции не было. Народ имел меньший слой, чем интеллигенция. Всё было перевёрнуто.

— Известны высказывания Шмелёва, что Россия под властью большевиков — другая страна для него, не Россия. Изменилось ли отношение писателя к СССР после 1945 года или осталось прежним?

— Нет. В зрелые годы он прошёл все эти испытания, когда его обвиняли в коллаборационизме. Ведь он в 1942 выступал в соборе Александра Невского на улице Дарю в Париже за освобождение Крыма от большевиков. Что поднялось потом, особенно за океаном, в Нью-Йорке! «Коллаборационист!» и т. д. и т. д.

— То есть его обвиняли в связи с фашизмом?

— А что же это? Простите меня, если в Минске обстановка была одной, и каждый второй минчанин погибал, уничтожая немца, то в Париже было всё по-другому. В «Гранд Опера» пели русские певцы, Сургучёв вёл театр без занавеса, Берберова спокойно печаталась. Большое количество русских писателей довольно спокойно относилось к этому, в отличие от Бунина и Зайцева. Поэтому Бунин позже очень плохо относился к военному периоду Ивана Сергеевича, даже переходил на другую сторону.

— А почему Шмелёв не окончил роман «Солдаты»?

— Роман Шмелёва «Солдаты» с большим успехом шёл в «Современных записках», но эсеровское руководство, состоявшее в основном из нерусских людей, нашло в этом романе антисемитизм, полицейщину, сверхъестественный патриотизм, национализм, и просто прервало эту работу. Поэтому Иван Сергеевич не дописал роман. В нём была очень сильная патриотическая нотка. Сейчас он уже издан…

— Да, в восьмитомнике…

— Я знаю, его выпустила замечательная женщина Е. А. Осьминина. Хотя издан он не очень грамотно. Хотелось, чтобы были комментарии, обстоятельный научный аппарат. Она правильно сделала, что поспешила, и сумела это сделать.

Разговор продолжался и дальше. Щедро пересыпая русскую речь французским и немецким, Михайлов рассказывал о себе, о своей жизни, сложившейся не очень счастливо, о наступающем одиночестве, в котором большим утешением для него служит иногда приезжающая родная сестра Татьяна, музыка Шуберта и кропотливая работа над воспоминаниями.