О вере во мрак

Святитель Николай (Велимирович; 5.01.1881—18.03.1956) был одним из девяти детей в семье сербского крестьянина из маленького горного села Лелич. По окончании гимназии юноша поступил в Белградскую семинарию, затем некоторое время служил сельским учителем. Вскоре он получил от министра Просвещения стипендию на продолжение учебы в Швейцарии, в Бернском старокатолическом факультете, где защитил докторскую диссертацию «Вера в Воскресение Христово как основная догма Апостольской Церкви». Затем будущий святитель закончил философский факультет в Оксфорде. Свой второй докторат — «Философия Беркли» — он защитил уже во Франции на французском языке.

Вернувшись в Белград, Никола внезапно тяжело заболел. В больнице он дал обет целиком посвятить себя служению Богу. Вскоре, чудесным образом исцелившись, будущий святитель немедленно отправился в монастырь Раковица близ Белграда, где принял монашеский постриг с именем Николай.

В 1910 году иеромонах Николай уехал учиться в Россию, в Санкт-Петербургскую Духовную Академию. Во время I Мировой войны иеромонах Николай, к тому времени уже известный духовный автор и проповедник, отправляется в Англию и Америку разъяснять общественности этих стран необходимость помощи сражающейся Сербии. Целых четыре года, с 1915 по 1919, отец Николай выступал в церквах, университетах, колледжах, в самых различных залах и собраниях, и стал, по признанию многих политиков, «третьей армией», воевавшей за сербскую и юго-славянскую идею.

В 1920 году иеромонах Николай был рукоположен во епископа Охридского. Владыка стал инициатором Православного народного движения (также называемого «богомольческим»), организовавшего общины мирян для совместных походов в церковь (а в высокогорных районах Сербии и Македонии они зачастую превращались в опасные альпинистские путешествия) и проведения христианских вечеров, где читалось Священное Писание, пелись божественные песни, множество из которых сочинил сам Владыка Николай. «Богомольческое» движение, распространившееся по всей Югославии, стало настоящим религиозным возрождением, обновившим пошатнувшуюся веру в простом, зачастую неграмотном народе.

В 1934 году епископ Николай был переведен в Жичскую епархию. После оккупации Югославии немецкими войсками Владыка Николай вместе с патриархом Гавриилом был заточен немцами в монастыре Раковица, затем переведен в Войлицу и наконец в концлагерь Дахау.

После войны и установления в Югославии коммунистического режима святитель был вынужден остаться в эмиграции: немало поскитавшись по Европе, он жил сначала в Англии, затем в Америке. Там он продолжил свою миссионерскую и литературную деятельность. 18 марта 1956 года Владыка мирно отошел ко Господу. Смерть застала его за молитвой.

19 мая 2003 г. Архиерейский Собор Сербской Православной Церкви официально канонизировал святителя.

Почетный доктор нескольких университетов, интеллектуал, поражавший современников знаниями не только богословия, но и восточной и западной философии, мировой литературы, многих гуманитарных и естественных наук, святитель Николай одинаково понятно умел выступать и с университетских кафедр, и перед неграмотными крестьянами. Публикуемая ниже проповедь соединяет в себе простоту и ясность мысли и глубину богословия.

Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы.
Ин. 1: 5

Веруйте в свет да будете сынами света.
Ин. 12: 36

Мы, господа, веруем в Бога. Однако наши противники упрекают нас, что мы верим во мрак! Как это, изумляемся мы, ведь мы поверили в Бога именно из страстного желания света? Почему же теперь оказалось, что мы верим во мрак? Может, спрашиваем мы наших противников, вы нам дадите взаймы того вашего света, которым вы живете? А наши противники отвечают нам: да, они могут одолжить нам их света, чтобы мы рассеяли свой мрак, и предлагают узнать, что такое их свет.

Сморите, говорят они, нет ни Бога, ни богов, но существует только природа и ее законы. Мы изучаем природу, и природные законы становятся для нас все яснее. Мы систематизируем законы природы с помощью многочисленных наук и, куда бы ни шли, несем науку перед собой, как факел. <…>

Наука изгнала из природы богов, а на смену верованиям пришло знание.

Вот почему наша наука — свет, а ваша вера — мрак.

Отрекитесь от мрака и примите свет!

Так нам говорят наши противники. А мы в удивлении вот что отвечаем им. Да ведь у нас уже есть тот свет, которым гордитесь вы: наука принадлежит нам так же, как и вам, и ее факел нам тоже освещает дорогу. Но у нас по сравнению с вами есть преимущество: у нас есть вера в Бога, а свет этой веры ярче света одной науки. Но вы этого не хотите признавать. Так можно ли говорить, что лишь у вас свет, а мы находимся во мраке?

Мы признаём, что наука осветила ярким светом природу, изгнав из ее храма полубогов и идолов, которыми измышления человеческие населили наш мир. Мы видим, что свет науки, рассеяв мрак повсюду осветил и морские глубины, и заоблачные высоты. И этот свет не затмил собой света истинной веры. Наука, приуготовив путь истинной вере, только подтверждает: храм природы — творение Бога Единого — должен быть достоин Своего создателя. Придерживаясь такого взгляда, мы верим в свет, а не во мрак.

Вы утверждаете, что природа подчинена законам. Если это так, то природа направляется логикой. А если и это так, то природе присущ разум. Разве нет?

Конечно, нет. Законы отнюдь не следуют логике и не продиктованы разумом. Но если законы не формируют порядок, они и не выполняют предназначение законов, по существу не являясь таковыми. Этого не допускаете ни вы, ни мы. Ибо если не существовали бы законы природы, тогда, без сомнения, не существовала бы и сама природа, так как она немыслима без них. С этим согласны и вы, и мы. Но мы делаем шаг вперед, утверждая, что законы соотносятся с таким началом, как разум. А поскольку природа подчинена законам, она, следовательно, содержит в себе разумное начало. Тот разум, которым управляется природа, гораздо превосходит разум человеческий. Человеческий разум всего лишь нерв в организме великого разума природы. Но когда существуют нервы, существует и центр. И центром всех нервов вселенной, или, скажем иначе, средоточием всех законов природы, есть наш Бог. А наш Бог есть разум и свет. Так почему же вы считаете, что мы верим во мрак?

Давайте представим себе двух муравьев. У них, скажем, есть миниатюрные научные приборы, и они с их помощью принимаются исследовать палец у нас на руке. Они тщательно изучают и строение нервной системы нашего пальца, и равномерность кровотока в нем. А теперь представим, что, отдыхая после многотрудного занятия, наши исследователи препираются в том вопросе, что это за чудо — палец. Один говорит: «Этот палец единственный мир, в котором действуют законы, в котором нервы правильно соединяются и в котором кровь вечно течет в правильном направлении». Другой возражает: «Да, но где начинаются и где заканчиваются эти нервы? И откуда течет и куда возвращается кровь? Думаю, все нервы сходятся в одном центре. Этот центр я называю мозгом и верю, что все кровеносные сосуды и сосудики соединяются с единым резервуаром, который я называю сердцем».

«А я в это не верю! — восклицает первый. — Ни мозга, ни сердца не существует, существуют только нервы и кровь, а еще законы, которые ими управляют. Мы можем говорить только о том, что видим. Из этого я заключаю, друг мой, что твоя вера — вера во мрак».

Или представим, что у этих муравьев-ученых есть миниатюрный телескоп, с помощью которого они смотрят на Солнце. Разумеется, они видят лишь несколько солнечных лучей, но самого Солнца не видят. Один муравей говорит: «Мы видим лучи света, знаем их яркость и цвет, знаем время, когда они появляются и когда меркнут. И этого достаточно. Мы знаем все, что можно знать о свете». Другой ему возражает: «Да, мы действительно знаем не больше того, что ты перечислил, но я верю, все эти лучи исходят от одного великого, невидимого нам центра света, откуда бесчисленные лучи простираются во все стороны. Этот центр я называю Солнцем». Первый муравей в раздражении парирует: «Как ты можешь говорить о том, чего не видишь? Как ты можешь поддаваться таким фантазиям? Какое еще Солнце!? Все лучи простираются до бесконечности, у них нигде нет центра. И эта твоя вера — вера во мрак».

Не напоминаем ли все мы тех крошечных муравьев. И мы, и они исследуем свет, который видим и который в сравнении со вселенной гораздо меньше одного пальца на руке. И мы, и они рассматриваем нервы природы и прислушиваемся к току крови природы. И тем не менее в одном мы не сходимся. Мы верим, что в нервах природы действует единый универсальный разум, а по сосудам природы струится жизнь, которая имеет своим центром сердце. Наши противники обвиняют нас, что мы верим во мрак. Мы говорим далее, что все те частицы света, которые нам открывает наука, есть частицы великого, невиданного света; этот свет мы называем Богом, и в Него мы верим. Но наши противники возражают нам, говоря, что мы верим во мрак.

Так рассудите нас, господа, и скажите, кто же пребывает во мраке: мы, то есть те, чей разум стремится к тому свету, которого больше, чем видят наши глаза, чем открывает нам наука, или наши противники, которых удовлетворяет то, что они видят и слышат.

Скажите: вам тоже кажется, что вера в Бога — вера во мрак? Ответьте как можно скорее, ибо от того, верим мы или не верим, зависит вся наша жизнь! Ответьте скорее: кто знает, сколько нам жить вместе под этим Солнцем? Кто знает, может, нас смерть ожидает за воротами этого дома?

Мы верим, господа, в жизнь без смерти. Наши противники возражают: «Вы верите во мрак!» «Как же так!? — в изумлении вопрошаем мы. — Ведь мы поверили в бессмертие именно из страстного стремления к свету. Почему же, по-вашему, получается, что мы верим во мрак? Может, вы нам дадите взаймы света, которым вы живете?» — просим мы наших противников. А они отвечают, что дадут, чтобы мы рассеяли объявший нас мрак, и предлагают узнать, что собой представляет их свет.

Жизни без смерти нет. Жизнь — как бы срединная точка на бесконечной линии смерти. И живая, и неживая природа состоит из одинаковых частиц — материальных атомов. Группируясь то на один, то на другой лад, они образуют самые разные тела. Однажды, по воле слепого случая, эти атомы образовали какое-то необычное, способное двигаться тело. Мы называем его человеком. Человек, как таковой, и существует благодаря тому, что его тело составляют атомы определенного размера и вида. Поэтому и определенные функции выполняет тело человека. Но стоит в этом образовании произойти какому-либо хотя бы малейшему нарушению, как все рассыплется, будто спичечный домик, и больше никогда уже не повторится на свете в том же облике. Так думаем мы, и свою точку зрения подкрепляем у Демокрита, Лукреция, Штрауса и Геккеля. В нашей мысли — свет. Примите нашу мысль и отбросьте свою наивную веру во мрак.

Так нам говорят наши противники. Мы же в удивлении отвечаем им вот что.

Да нет, это вы верите во мрак, а не мы. Вы верите, что вся жизнь человеческая проходит меж двух могил. Одна могила — рождение, из нее человек выходит. А другая могила — смерть, туда человек сходит. Вы верите, что до рождения человек где-то во вселенной существовал в виде отдельных атомов, которые принадлежали разным другим телам. Вы верите и в то, что и после смерти человек будет существовать лишь в виде разобщенных атомов, которые будут также принадлежать разным чужим телам. Вы не допускаете, хотя бы теоретически, что человек будет существовать после смерти. Вот и выходит, что это вы совершенно лишены света, а не мы! А мы верим в бессмертие, потому что верим в Бессмертного Бога, Который есть источник жизни.

Существование природы доказывает, что существуют законы природы; существование законов природы доказывает, что существует универсальный Божественный разум; существование универсального Божественного разума доказывает, что существует вечная жизнь, в которой нет смерти. И все это так тесно и необходимо связано, что одно без другого и представить невозможно.

Если разум вечен и непреходящ, тогда выходит, что смерти, — как некоего абсолюта, противного разуму, а следовательно, и законам природы, — нет и она всего лишь точка на бесконечной линии жизни.

Можно привести и другие аргументы в пользу нашей веры.

Инстинктивное стремление человека к бессмертию самое сильное из всех стремлений. У человека нет таких стремлений, какие он за свою жизнь не смог бы удовлетворить. Многим это удается в той или иной мере. Однако никто не обретает бессмертия, то есть не может удовлетворить самое свое сильное желание. И все стенают и плачут, когда наступает их смертный час. И те, кто достиг богатства и кому оно дало все в жизни. И даже те, для кого жизнь была тяжела, однообразна и прошла в нищете. Почему? Потому что страстно желали бессмертия. Потому что не верили природе и не верили Творцу. Но если идти за их логикой, Бог, Который сотворил нас, Который вложил в нас множество возможностей на протяжении десятков лет развивал их и доводил до определенного совершенства, Тот великий Бог оказался бы неразумным, уничтожь Он такой Свой труд одним мановением. Он оказался бы непоследовательным, если бы одним мановением погасил тот свет, который Сам в нас зажег и поддерживал в течение всей нашей жизни. И, наконец, Он оказался бы расточительным, если бы всякий раз начинал заново процесс совершенствования человека, предавая смерти то, что было уже достигнуто.

Но сказать о Боге, что Он неразумен, непоследователен, расточителен, нельзя.

Доказательства тому на каждом шагу. Достаточно посмотреть на природу.

Сама природа противится смерти, природа хочет жить. Природа ни о чем другом не говорит с такой ясностью, как именно о страстном своем стремлении к бесконечной жизни. Этот эгоизм природы обеспечивает и нам жизнь без смерти. Природа хочет жить, а живет она при нашем посредстве. Если бы природа желала нам смерти, она должна была бы желать смерти и самой себе, а себе она этого не желает. Она допускает смерть для частей своих, то есть для нас, только потому, что знает, что после смерти предстоит нам другая жизнь. Потому природа и не боится, что смерть нас уничтожит. Следовательно, природа не боится смерти. Зачем же нам бояться ее… <…>

Единства человеческого рода не существует, говорят наши противники. Всякий человек — особая цель природы, если вообще можно утверждать, что у природы есть цель. Людей ничто не объединяет, ни метафизически, ни органически. Даже истории человечества не существует, есть лишь история отдельных людей. Потому оставьте свою веру во мрак и согласитесь принять наш свет.

А мы в удивлении отвечаем им так.

Нет, мы не во мрак верим, потому что не верим, что между людьми нет метафизического и органического единства. Нет такого человека, который не видел бы смысла жизни и не ставил бы какую-либо цель. Однако смысла и цели жизни на земле человек придерживается не только своих на особицу, но и присущих всем людям и с ними вместе, ведь все мы составляем единый огромный организм — человечество, — который образовался на земле, развивался на протяжении всей истории и будет жить, пока с лица земли не исчезнет последний человек. И именно благодаря тому, как мы ощущаем единство рода человеческого и какой смысл вкладываем в понятие единства многоликого человечества, мы не замыкаемся сами в себе и не отделяем себя от остальных людей. Мы чувствуем, что человечество имеет единое тело и единую душу, понимая это и метафизически, и органически, И отсюда можем заключить, что все люди на земле составляют единого человека, одного все-человека, возраст которого исчисляется многими тысячами лет и который населяет всю нашу планету.

Вся история — и древняя, и современная — есть история все-человека. У него больше силы и интеллекта, чем у любого человека-одиночки. Разобщенные и разбросанные по лицу земли, мы чувствуем себя сиротами, что мы слабы и убоги. Но мы становимся сильнее, когда представляем себя в единстве со всем родом человеческим, всеми людьми на земле, как мы это чувствуем сегодня, в день совместной христианской молитвы всей университетской молодежи.

Поэтому сегодня мы молимся обо всех простых и несвободных людях, чье положение мы, сербы, особенно хорошо понимаем. И где бы они ни жили, и мы почувствуем облегчение их участи.

Мы молимся за всех тех, кто беднее нас и не имеет образования. Если они станут богаче и получат образование, и мы станем богаче и умнее, подобно тому как здоровая часть тела ощущает себя еще крепче, когда больной орган выздоравливает.

Мы молимся за наших старших братьев, у которых несравненно более богатая культура. Мы на них смотрим, как на водительствующих нами. Мы молимся, чтобы им не устать и не склонить голов, ибо нам не будет угрожает опасность, пока они бесстрашно стоят на рубежах.

Мы молимся за тех, кто живет в Европе, — в ее просторном доме есть и наш очаг, у которого мы, как все остальные, греемся и от которого получаем свет. Мы молимся за тех, кто живет на Американском и на остальных континентах, за людей всех цветов кожи.

Мы молимся и за тех людей, кто верит в Магомета или в Будду или поклоняется Иегове. Мы молимся и за наших противников, которые нашу веру называют верой во мрак. Мы молимся и за тех, кто верит в колдунов, поклоняется Солнцу и звездам. Мы молимся за всех суеверных и за всех атеистов на всей нашей планете, на которой мы живем вместе и которая нас бережно несет среди других звезд, терпеливо нас питая и согревая. Одним словом, мы молимся за всех детей нашей матери Земли, за всех братьев и сестер наших.

Мы так молимся, ибо вера наша велит нам так молиться. Так что ответьте нам, господа: действительно ли наша вера — вера во мрак?