Почему куры не летают, как птицы

Запоздалые размышления о человеке и человечестве по поводу повести В. Пелевина «Затворник и Шестипалый» и мультфильма Н. Парка «Побег из курятника»

Некоторые люди принципиально не читают модные книги. Подобная позиция отчасти оправдывается вполне естественным недоверием к суждениям и вкусам своего времени, как правило, оставляющим желать лучшего. Да и слежение за литературной модой требует слишком много по большей части неоправданных усилий. Однако подобного рода эстетическое диссидентство имеет тот существенный недостаток, что о действительно значительных явлениях современной культуры сторонник подобной точки зрения узнает как-то уж очень не вовремя. И это эссе должно было появиться много раньше: что касается Виктора Пелевина, лет десять, а Ника Парка — года три назад. Впрочем, эти авторы стали почти классиками — о них можно писать и без информационного повода. Эссе, впрочем, можно притянуть за уши и к теме этого номера: в нем тоже говорится об апокалипсисе в отдельно взятом курятнике.

С детства я боялся кур. Боялся почти мистическим страхом. Я не видел в них какой-либо угрозы собственному существованию, не опасался, что они нападут на меня, выклюют глаза или сделают какую-либо другую гадость, — просто меня пугала их неотмирность и нереальность. Во мне вызывал ужас уже сам факт того, что такие большие существа, внутри которых течет такая же, как у меня, красная кровь, ведут себя не как нормальные звери и птицы, а как некие одушевленные, но бездушные механизмы. Я до сих пор с трепетом вспоминаю, какими медленными и неосмысленными шагами ходили они по моему огороду, издавали леденящие душу звуки: «ко-ко-ко», — которые, казалось, не могли принадлежать живым существам, дерганными движениями поворачивали головы, пустыми глазами выискивали пищу и, заметив ее, стремительно, как иглой швейной машинки, били клювом и жадно заглатывали добычу. Никакая мысль, наверное, не могла возникнуть в их безобразной маленькой голове, тем более что когда эту голову отрубали, курица еще долго бегала по огороду, оставляя на снегу алую полосу. Я всегда любил размышлять, чем те или иные живые существа похожи на человека. Куры единственные ничем не были похожи на человека… Кроме того, они не умели летать и даже никогда не смотрели на небо.

Года два назад (а надо было бы раньше) я прочитал повесть Пелевина «Затворник и Шестипалый» и совсем недавно (и тоже с опозданием) увидел мультфильм «Побег из курятника». Эти произведения несколько ослабили мой страх перед курами. Они относятся к разным видам искусств и во многом противоположны друг другу.

Люди и звери

С древности в литературе люди изображались в виде животных. Чаще всего это была некая условность: животные вели себя абсолютно так же, как люди, а звериный облик был лишь указанием на некоторые качества характера (лиса — хитрость, заяц — трусливость и так далее) и особенности взаимоотношения героев (естественно, персонажи, олицетворяемые тем же зайцем и лисой, должны были люто ненавидеть друг друга). Пелевинские куры, главные действующие лица «Затворника и Шестипалого», совершенно выпадают из этой традиции. Потому что они именно куры: и по своему поведению и по анатомическому строению. Среда обитания пелевинских персонажей на «Бройлерном комбинате им. Луначарского» также ничем не отличается от куриной жизни на реальных птицефабриках. Однако куры Пелевина обладают разумом и свободной волей, присущими только человеку. Наделить таких «бесчеловечных» существ, как куры (см. выше), свойствами человеческой природы — весьма интересный художественный прием, позволяющий несколько неожиданно взглянуть на человека. (Как противоположный пример в творчестве Пелевина — роман «Жизнь насекомых», где уже насекомые представлены в виде людей.) Таким образом, у Пелевина получилось соединение философской притчи и вполне реалистического произведения, по которому будущие историки смогут изучать мясное птицеводство России конца XX века.

В мультфильме Ника Парка «Побег из курятника» все обстоит более традиционно: от кур в его героях остался только внешний вид, способность откладывать яйца и неумение летать. Да и в отношении внешнего вида это — какие-то странные куры: с зубами, пальцами на верхних конечностях (их крыльями-то назвать сложно) и огромными выпученными глазами (прямо помесь археоптерикса с Масяней). Сам фильм представляет из себя пародию на голливудское кино о побегах из концлагеря. Жанр пародии, на первый взгляд, может показаться близким к тому, что принято называть постмодернизмом, к последователям которого зачисляют Пелевина. Однако разница между пародированием и постмодернистской игрой смыслами также очевидна. Понятно, что известное стихотворение Пелевина из «Generation «П»»: «Что такое вечность? Это — банька, // Вечность — это банька с пауками», — издевательство вовсе не над Достоевским или Шевчуком, а именно над вечностью. Впрочем, речь пока не об этом.

Таким образом, перед — нами, с одной стороны, философская притча об обретении свободы, а с другой, пародия на реальное понимание этой свободы в современном обществе. Темы более чем уместные для православной газеты.

«Мнения автора могут не совпадать с его точкой зрения»

Пелевин неоднократно высказывался о своем, мягко говоря, критическом отношении к христианству. Стремление к антихристианским выпадам заметно и в его собственно литературных произведениях. От такого автора, кажется, сложно ожидать мыслей, хоть в чем-то совпадающих с учением Церкви. Однако человеческое творчество таинственно, и истина может открываться в самых неожиданных и малоприспособленных для этого местах. Творения любого действительно талантливого писателя почти всегда больше и глубже, чем их создатель («Мнения автора могут не совпадать с его точкой зрения» — мудро сказал сам Пелевин во введении к «Generation «П»»). Кроме того, антихристианские наезды, как правило, оказываются борьбой не с реальным христианством, а с выдуманными самими авторами чудовищами. Иногда наиболее убедительные опровержения тех или иных ересей и суеверий можно найти именно в антирелигиозной литературе.

Религиозные взгляды Ника Парка в данном случае значения не имеют, как не имеет значения отношение микроскопа к микроорганизмам, которые он увеличивает.

Куриный апокалипсис

В обоих произведениях герои оказываются перед лицом вселенской катастрофы. Повесть Пелевина отражает вполне языческие представления о вселенной. На «Бройлерном комбинате им. Луначарского» существуют множество миров («правильных восьмиугольников, равномерно и прямолинейно движущихся в пространстве» по ленте транспортера), которые периодически погибают и возникают, проходя через «Цех № 1», то есть бойню. Работники бройлерного комбината играют в этой вселенной роль языческих богов, в данном случае полностью тождественных бесам в их христианском понимании. Клайв С. Льюис в «Письмах Баламута» точно определил отношение демонических сил к человеку: «Для нас человек, — пишет искушенный бес своему ученику, — преимущественно пища, наша цель — поработить его волю, нам надо увеличить площадь нашего эгоизма за его счет». (Письмо 8) Описанный Пелевиным бройлерный комбинат с семьюдесятью «цивилизациями», классическими образцами общества потребления, развивающимися вокруг двухъярусных кормушек-поилок и обреченными на пожрание, был бы, наверное, идеальным образом мироустройства с точки зрения врага рода человеческого. Два героя Пелевина перед лицом гибели их мира не хотят быть пищей своим поработителям. Для этого им нужно научиться летать.

В «Побеге из курятника» бедные курочки тоже находятся во власти двух человекообразных демонов. Однако, как это и положено в эру техногенной цивилизации, гибель их миру несут машины, вернее один чудовищный механизм, способный превратить их всех в пироги с курятиной.

Простая истина полета

Полет кур, существ, не способных летать, — вполне ясная метафора духовного преображения и освобождения человека. Удивительным образом Пелевин показывает, что подобное освобождение невозможно без определенного рода аскезы (то есть предельного напряжения духовных и физических сил, воздержания и самоконтроля). Для кур единственно возможной формой аскезы оказывается упражнение с гайками, призванное накачать мышцы крыльев. Герои Пелевина начинают делать его в силу некого мистического озарения, не особенно и понимая, зачем это необходимо, как часто не понимают новоначальные христиане смысл долгих служб, молитв, постов и поклонов. В христианстве действительно есть множество истин, особенно в области нравственных норм и аскетики, которые, на первый взгляд, кажутся непонятными, но которые нужно принять, доверяя многовековому опыту Церкви по освобождению человека.

Затворник, представляющий собой образец мистика восточно-оккультного типа, считает, что полет, конечная цель этих тяжелых упражнений, заключается в способности к некоему эзотерическому фокусу: «нужно представить себе то место, куда хочешь попасть, а потом дать рукам мысленную команду перенести туда все тело, сложить крылья перед собой и оказаться в нужном тебе месте». Однако истинный смысл изнурительных упражнений с гайками открывается Шестипалому. Освободившись от власти демонов в рабочих комбинезонах (Шестипалый выклевал глаз одному из «богов» — только так и можно обращаться с бесами), герои сквозь разбитое окно улетают на юг. Истина оказалась «настолько простой», что Затворнику, старому гностику и эзотерику, «за нее даже стало обидно». Полет, с одной стороны, первоначально показался героям необыкновенно легким («иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф. 11:30), но мы знаем, как невыносимо тяжелы путешествия перелетных птиц, преодолевающих бескрайние моря и раскаленные пустыни с редкими оазисами, где уже приготовили силки коварные берберы. К свету, оказывается, можно лететь, только напрягая все свои духовные и физические силы. Путь христианина похож на перелет, предстоящий героям Пелевина: та же свобода, легкость и радость полета, тот же труд, испытания и жестокая необходимость всегда быть осторожным и сосредоточенным на своей цели. Христианин, как птица в небе, может быть только в пути: если он остановился, то значит, падает в пропасть, — в небе нельзя просто стоять. Не случайно в известных мне православных компаниях тост: «За тех, кто в пути» — никогда не пропускался.

Чего достигнут герои Пелевина в конце своего путешествия, это, по словам Достоевского, «уже совсем другая история», обычно не доступная литературе. Об этом не стал бы писать наш классик постмодернизма, убежденный вслед за Кастанедой, что «все пути ведут в никуда».

В куриный рай на аэроплане

Как бы то ни было, куры у Пелевина научились летать — Ник Парк дает более пессимистическую картину. Курочки из его мультфильма учатся летать под руководством американского петуха Рокки. Однако их супергерой на поверку оказался шарлатаном, да и сами они повели себя неподобающим образом, не соблюдая самые очевидные аскетические правила: не соблюдали диету (перед убоем их тщательно откармливали), а по ночам оттягивались на дискотеках. А обжорство и полет — несовместимые вещи. Кроме того, одна ученая курица убедительно со схемами и расчетами доказала, что куриное тело не приспособлено для полета. Курочек спасает научно-технический прогресс, воплощенный в виде летательного аппарата, на котором они и улетели из курятника, и пара супергероев, забавных пародий на «сверхчеловеков» из голливудских боевиков. В реальной жизни, конечно же, ни аэроплан на велосипедной тяге, приводимый в движение одновременно пропеллером и машущими крыльями, не поднялся бы в воздух, ни суперкуры не совершили бы подобные подвиги. Да и освобождение героев Парка довольно условное. Да, теперь они живут не в курятнике, а в курином заповеднике, жируя на вольных хлебах, не куры так и не стали птицами, так и не научились летать, а двое предприимчивых мышей уже строят планы создания новой куриной фермы.

Лететь или не лететь?

В невольном споре Пелевина и Парка орнитология вроде бы свидетельствует в пользу последнего: куры, как бы они ни тренировали свои крылья, летать все-таки не могут. Однако большие симпатии, по крайней мере, у меня, вызывают все-таки двое искателей истины из «Бройлерного комбината имени Луначарского», чем симпатичные, но такие буржуазные курочки Ника Парка. Так что решай' те сами, стоит ли тренировать крылья.