Восьмой смертный грех?

В продолжение темы клонирования (см. ТД № 48).

Слишком современная проблема

Однажды мне довелось участвовать в своеобразном споре с одним заядлым курильщиком по поводу того, хорошо ли курить с точки зрения христианства. Мой собеседник привел весьма своеобразный аргумент в свою пользу: в Священном Писании это занятие нигде не запрещается, его нет в числе семи смертных грехов и, соответственно, в нем нет ничего плохого. Мои возражения о том, что во времена Нового и, тем более, Ветхого Завета Колумб еще не удосужился открыть Америку, и Средиземноморский мир не знал табака, на моего приятеля не подействовал. Проблема, возникающая в данном случае, гораздо шире: действительно, на многие вопросы нет прямого ответа в Священном Писании, которое хотя и обращено ко всем поколениям людей, но написано все-таки в определенные исторические эпохи и не допускает анахронизмов. Клонирование — продукт совсем недавнего времени, поэтому прямой ответ на вопрос: грех это или не грех, — бесполезно искать в Библии и у святых отцов. Неожиданно эта проблема вновь приобрела актуальность в связи с обнародованием в средствах массовой информации слухов о якобы успешном проведении клонирования человека где-то в Канаде. Эта новость слишком похожа на мистификацию и в связи с криминальным характером происходящего вряд ли в ближайшее время получит достоверное подтверждение или опровержение, тем не менее, она свидетельствует о том, что опыты по клонированию человека продолжаются. В связи с этим уместно было бы обратиться к достаточно давно опубликованной статье по этой теме самого выдающегося православного публициста современности диакона Андрея Кураева. По его мнению, «само по себе клонирование не есть грех. Не есть нарушение какой-либо из сторон библейского вероучения. Но слишком велика опасность греховного применения результатов клонирования — и поэтому разумнее и нравственнее было бы воздержаться от этих странных экспериментов». Кроме того, по утверждению о. Андрея, у Церкви нет собственных «специфически христианских» аргументов против клонирования кроме тех, которые имеют общечеловеческий характер. Я бы позволил себе, пусть и с опозданием, не согласиться с этими утверждениями. Хочу сразу же оговориться, что мои расхождения с о. Андреем Кураевым являются не принципиальными, а скорее методологическими и терминологическими. Я почти полностью согласен с ходом его рассуждений и справедливой критикой псевдобогословских и криптокатолических аргументов против клонирования, которые приводятся в его статье, однако, как мне кажется, о. Андрей практически не учитывает «техническую» сторону вопроса: как именно проходят эксперименты по клонированию, какие «достижения» уже есть в этой области и какие перспективы от нее ожидаются. Кроме того, автор часто смешивает три совершенно различные проблемы: собственно клонирования, изменения генома человека и искусственного вынашивания ребенка вне материнской утробы. Наконец, православным, наверное, не стоит даже в полемических целях отказываться от права интеллектуальной собственности на многие аргументы против клонирования, которые сам о. Андрей считает приемлемыми, но почему-то относит к общечеловеческим, а не к «специфически христианским». Слова, сказанные от имени Церкви, не обязательно должны вызвать отторжение общества, во многих случаях они могут укрепить авторитет христианства как последнего защитника гуманизма в подлинном смысле этого слова.

Эксперименты над человеком

С какой бы стороны не рассматривалась проблема клонирования, она сводится, по сути, к вопросу о допустимости экспериментов над человеком. Нужно отдавать себе отчет в том, что в исследованиях подобного рода один удачный опыт приходится на десятки, а то и на сотни неудачных. Так, для получения пресловутой овечки Долли было израсходовано 277 яйцеклеток. А, как известно, любая оплодотворенная яйцеклетка человека — это уже человек. Это положение очевидно даже с точки зрения формальной логики: если я человек, и я был когда-то одноклеточным эмбрионом, — значит, одноклеточный эмбрион — уже человек. Простой и безупречный силлогизм. То же самое могут подтвердить генетики и эмбриологи: оплодотворенная яйцеклетка уже содержит в себе весь геном человека, т. е. всю его данную ему от природы индивидуальность. Впрочем, даже если не признавать эмбрион человека собственно человеком, то все равно эксперименты по клонированию не обойдутся без десятков убитых или искалеченных жизней. Долли, каким бы путем она не получилась, все-таки, как показывают ветеринарные наблюдения, как минимум, больное животное, к тому же, весьма агрессивное и необычайно быстро постаревшее. Сколько еще родится овечек-уродцев прежде, чем получится хоть сколько-нибудь приемлемый результат, неизвестно. Неизвестно даже, могут ли вообще закончиться удачей подобные исследования: стволовые клетки, т. е. такие клетки организма, которые могут почти неограниченно делиться и превращаться в разные специализированные клетки (именно они поэтому используются для клонирования), как показывают исследования, у человека и других млекопитающих, скорее всего, также уже достаточно специализированы и не могут преобразоваться во все имеющиеся виды клеток. Если из них и можно вырастить взрослый организм, то он почти наверняка будет неполноценным, т. е., если говорить о человеке, инвалидом, искалеченным только для того, чтобы подтвердить заранее известную бесперспективность странных экспериментов. Нам никуда не деться от того, что метод проб и ошибок всегда останется основным в научном исследовании. Однако в данном случае речь идет уже не о мушках дрозофилах и даже не о мышатах (хотя мышат уже жалко), а десятках и сотнях человеческих жизней. Грех или не грех убивать и калечить людей во имя каких-то довольно спорных научных достижений, мне кажется, более чем очевидно. Клонирование не грех, как ни парадоксально, только в одном случае — если клонированные люди не будут считаться людьми. Тогда над ними, как над всеми другими животными, можно будет ставить опыты, разбирать их на «запчасти», использовать в военных конфликтах в качестве «пушечного мяса», посылать на смертельно опасные работы, дрессировать в цирке… Единственное, что будет ограничивать произвол над ними, — это «Закон о защите животных». Но может ли Церковь признать «не человеком» существо, рожденное от человека (не важно каким путем)? Человек — это слишком важно, чтобы ошибиться. Как ни странно, околоправославное мифотворчество о клоне-антихристе и его клонированных слугах, жестоких и бездушных (за отсутствием души как таковой) невольно стимулирует клонирование: раз у клонов нет души, то они вполне приемлемый объект для экспериментов. Многие бы не отказались от армии послушных големов, а то и от того, чтобы приблизить наступление царства Князя Тьмы. Апокалиптическая истерика по поводу клонирования, таким образом, невольно играет роль некого «черного пиара» в пользу подобного рода исследований, придавая им некий романтический оккультный ореол, в то время как, судя по всему, это обычная, довольно пошленькая попытка недостойным путем получить славу и очень большие деньги: своеобразная «научная» авантюра на грани мошенничества и фальсификации.

Если эксперимент удастся

Хорошо, экспериментировать над людьми безусловный грех, но что если ученые натренируются клонировать овец, потом обезьян и, таким образом, смогут клонировать человека с небольшой долей «брака», сравнимой с вероятностью рождения мертвого или больного ребенка естественным путем? И в этом случае у Церкви были бы серьезные возражения против клонирования. Дело тут не только в том, что пагубные последствии клонирования могут проявиться спустя много лет, может быть, даже не у самого клона и даже не у его детей, а только у внуков: некоторые мутации могут всплыть лишь во втором поколении (вспомните хотя бы известный всем со школы опыт Менделя с желтым и зеленым горохом). Клонирование, как мне кажется, нарушает еще, как минимум, две заповеди.

Экзистенциальное сиротство

Одна из них — заповедь о почитании родителей, которых не будет у клонированных людей, соответственно эту заповедь они исполнить не смогут. Эти рассуждения для большинства читателей могут показаться слишком уж натянутым схоластическим силлогизмом, однако, если вглядеться в Священное Писание и историю человечества, то станет понятно, что любовь и почтение к родителям являются одними из самых важных и глубинных проявлений человеческой природы. Не случайно, что требование «чтить отца и мать» стоит в числе десяти самых важных заповедей, за нарушение которого полагается самое страшное наказание. Отношения между Богом и людьми сравниваются в Священном Писании с отношениями Отца и Его детей. Человек, не увидевший образ Бога в собственных родителях, через которых он пришел в этот мир (а любить — это значить видеть Бога в человеке), не сможет всем сердцем принять и Небесного Отца. Даже у уголовников, людей сознательно отвергнувших большинство нравственных норм, существует своеобразный культ матери, конечно, во многом являющийся некой составляющей воровской романтики, имеющей отдаленное отношение к реальной жизни. Но если он существует, значит, в нем есть какая-то глубинная необходимость. Клонированные люди, таким образом, будут лишены чего-то очень важного, а значит, по вине своих создателей и духовно искалечены. Их положение будет еще хуже, чем положение сирот и брошенных детей (у родители все-таки где-то есть, в этом ли или в ином мире, и о них хотя бы можно думать и молиться).

Если всерьез воспринимать этот мир

Наконец, имеем ли мы право вносить в мир по собственному произволу в наш несовершенный мир новую жизнь, притом с заранее нами же определенной индивидуальностью, и подверженную последствиям наших же ошибок? Не будет ли это нарушением свободы воли появившегося по нашей вине человека, которого никто не спрашивал: быть ему или не быть? Не много ли мы на себя берем?

Шариков из повести М. А. Булгакова «Собачье сердце», пусть это прозвучит неожиданно, был абсолютно прав, когда требовал от проф. Преображенского 16 квадратных аршин жилой площади и удовлетворения своих грубых, даже и не всегда человеческих потребностей. Более того, он имел на это гораздо большее право, чем сын Филиппа Филипповича, если бы таковой имел место. В том, что мы появились на свет, мы можем винить только Бога. Наши родители всего лишь исполняли Его заповедь «плодитесь и размножайтесь», да и не знали точно, что из этого получится: гены отца и матери могли перетасоваться в нас самым непредсказуемым образом. Бог ответил на все наши возможные вопросы и обвинения тем, что умер за нас на кресте и тем самым открыл нам путь из этого, нами же искореженного, мира в Небесное Царство. А как мы будем оправдываться перед клонированными людьми за тот мир, в котором мы обрекли их жить, приведя из небытия в бытие? Егор Летов пел в свое время:

Всего два выхода у честных ребят:
схватить автомат и убивать всех подряд
или покончить с собой /…/,
если всерьез воспринимать этот мир.

Клонированные люди будут иметь еще большее право на «серьезное восприятие этого мира», и только христианство сможет указать им на третий выход из сложившегося положения.

Если бы Долли была бараном

Впрочем, нам, скорее всего, не следует опасаться хоть сколько-нибудь серьезных социальных последствий реального и успешного осуществления клонирования (первая жертва неудачного клонирования, возможно уже появилась на свет, хотя хотелось бы верить, что это мистификация). Для меня доказательством возможности клонирования человека могли бы стать только множество удачных опытов по выращиванию клонированных мужских (именно мужских) особей близких к человеку млекопитающих, выполненное в нескольких, не зависимых друг от друга лабораториях, по определенной, подробно описанной научной методике. Ничего такого пока нет и не предвидится. Особенно смущает меня то, что Долли является самкой, а воспроизведение самок без участия самцов, насколько мне известно, встречается и в естественных условиях.

Своеобразное «клонирование» лягушки может сделать любой ребенок (процесс подробно описан в школьном учебнике биологии, по которому я учился): икринка протыкается тонкой иглой, ей «кажется», что в нее попал сперматозоид, она начинает делиться, в результате появляется клонированная «царевна» — лягушка. Конечно же, овца это не лягушка, но, кто знает, из какой клетки появилась пресловутая Долли, и не было ли вообще подлога. Вот если бы Долли была бараном, и этих баранов была бы целая отара… А пока, извините, скептицизм — одна из главных христианских добродетелей. В любом случае, была ли Долли мистификацией или случайностью, вряд ли клонирование станет отработанной технологией, а значит, и его значение будет ничтожным. Тем более, страшно, что возможно огромное число жертв будет положено на совершенно пустую и пошлую затею.

Опасность ампутации генов

Аргументы против попыток генетического «улучшения» человека, по сути дела, такие же, как и возражения против клонирования: и эти эксперименты будут стоить слишком много человеческих жизней. Кроме того, эти «улучшения» скорее всего не приведут ни к чему хорошему; самое лучшее, если эти опыты вообще ни к чему не приведут. Тайна человека, созданного по образу и подобию Божию, в том числе и с биологической точки зрения наверное всегда останется неразрешимой. Насколько физическое строение человеческого тела, а значит и генетическая структура его определяющая, связано с душевной и духовной жизнью человека, с теми удивительными способностями, которые выделяют его из ряда всех остальных существ, обитающих во Вселенной: со свободой самоопределения, самосознанием, способностью к богообщения и творчеству. А генетические различия человека и некоторых животных, на самом деле, незначительны и даже едва уловимы. В те дни, когда писалась эта статья, в первых числах декабря 2002 г., было сделано сенсационное открытие: оказывается, геном самой обыкновенной мыши практически не отличается от генома человека, у мыши находится только 2 % отличных от человека генов. Мыши — давние лабораторные животные, и над ними ставили в частности и такой опыт: из ДНК мыши вырезали один из генов, в результате чего животные с измененной генетической структурой переставали вить гнезда и соответственно вымирали, не имея возможности к естественному размножению. Не отрежут ли и у человека какой-нибудь подобный этому ген? Впрочем, иногда мне кажется, что у большинства людей современной западной цивилизации его уже отрезали. Это, к сожалению, относится и к России (а мы при всем своеобразии и значительности своей духовной и культурной роли в истории человечества являемся все-таки частью единой некогда христианской цивилизации). Отрезанный ген, к счастью, пока только шутка, но то, что смертность почти повсеместно превышает рождаемость, а количество убитых во чреве детей едва ли не в десятки раз больше рожденных, — это уже факт. Сам по себе столь чудовищный миф о клонировании мог возникнуть только в вырождающемся обществе, духовном и физическом импотенте, неспособном и недостойном иметь собственных детей. Я надеюсь, вернее даже уверен, что это только болезнь, а не агония, но разговор о лечении этой болезни и, соответственно, о духовном и культурологическом смысле мифологии клонирования требует отдельной статьи, которая, я надеюсь, появится в одном из ближайших номеров «ТД».

Теология гуманизма

Прочитав эту статью, многие читатели, наверное, скажут, где же тут богословские аргументы против клонирования, обещанные в начале, все, о чем пишет автор, находится в рамках вопроса о правах человека. Действительно, это так, но я убежден, что сама по себе проблема прав человека — это вопрос чисто богословский. То, что человека в любом случае нужно рассматривать как человека, а не как биологический материал, можно рассматривать лишь как специфически христианский аргумент. С точки зрения любого последовательно атеистического мировоззрения, у человека не может быть никаких неотъемлемых прав, поскольку само право быть человеком оговаривается в них некими условиями. Так марксизм рассматривает человека как некую деталь в безличном механизме социально-экономических отношений. Соответственно место человека, в этом механизме определяет его права, собственно само право на существование. У писателя-революционера А. Богданова есть в своем роде замечательный роман «Красная звезда», в котором рассказывается о счастливой жизни марсиан, построивших коммунизм. Однако у них начинается, как бы мы сказали, энергетический кризис. Запасы урана на Марсе неуклонно приближаются к концу, и марсиане серьезно рассматривают два варианта спасения цивилизации: или начать осваивать Землю, предварительно уничтожив все ее население, которое не сможет в силу своей неразвитости воспринять высокие принципы коммунистического общества, или обосноваться на Венере. Они избирают второй вариант, но не потому, что уничтожить почти два миллиарда людей (дело происходит в начале прошлого века) жестоко и безнравственно, («совершенно естественно, если более низкая форма жизни уступит место более высокой»), а потому, что на Земле тоже может произойти мировая революция, и земляне создадут возможно еще более совершенное (в силу большей близости к Солнцу) коммунистическое общество. Таким образом, с точки зрения коммунистической идеологии, выраженной предельно честно, человек только в том случае имеет право на существование, если он способен стать членом коммунистического общества (очевидно, я и большинство нормальных людей права на существование не имеют).

Другие разновидности атеизма или нехристианских религий также не могут объяснить, почему человек человеку должен быть вовсе не волком, а любящим и уважающим его достоинство и свободу братом. Только в рамках христианского мировоззрения понятно, почему каждый человек имеет право считаться человеком, почему он достоин любви и уважения. Бог бесконечно любит каждого человека до такой степени, что Сам стал человеком и принял позорную смерть для спасения мира, а соответственно и мы должны любить Бога и друг друга.

Иммануил Кант внутри нас

Будь моя воля, я бы выдал Православной Церкви патент на эксклюзивное право проповедовать гуманизм и защищать прав человека, и даже употребление этих слов в нецерковной прессе расценивал бы как грубое нарушение авторских прав. Как не банально это звучит, меня тоже больше всего на свете удивляет «звездное небо над головой и нравственный закон внутри нас» или, как более удачно сформулировал Чапаев из романа В. Пелевина, «звездное небо под ногами (Чапаев смотрел в лужу — прим. мое. — М. Б.) и Иммануил Кант внутри нас»[АК1]. Действительно в высшей степени удивительно, что и у меня, и у сумасшедшего немецкого философа из Кенигсберга, и у какого-нибудь папуаса с Берега Миклухо-Маклая в душе есть нечто общее, хотите, называйте это совестью, хотите, — естественным нравственным законом. Однако, поскольку этот закон не выводится из основ ни классической, ни квантовой механики, я буду настаивать на его религиозном происхождении («religio» — связь человека с Богом). Позиция Церкви в вопросах клонирования еще раз показывает, что только христианство в данный момент последовательно остается на страже человека и является последним прибежищем подлинного гуманизма (слово, к сожалению, сильно истрепавшееся и утратившее свой буквальный смысл). Чтож, надо как-то возвращать словам их подлинное значение.