Ангельские хроники

Главный Редактор «Татьяниного дня» вот уже второй месяц требует от меня отзыва об этой книге, втайне считая, что ее автор – мой дальний родственник.

На самом деле эти «Ангельские хроники» сочинил даже и не мой однофамилец, во-первых, потому что его зовут Владимир, точнее, Vladimir, во-вторых, потому что моя фамилия пишется по-французски Volkov, как фамилии всех советских Волковых (одно время я полагал, что моя фамилия изображается по-французски иначе, пока мне не разъяснили, что я пока не эмигрант, – моя преподавательница французского языка была весьма щепетильна по этой части), в отличие от русских французов или французских русских (за уточнением прошу адресоваться к генералу Шарлю де Голлю, который однажды назвал французских канадцев канадскими французами, за что его тотчас же попросили из Канады), соответствующие фамилии которых пишутся Volcoff. Наконец, в-третьих (что самое главное), переводчик утверждает, что этот Vladimir Volcoff известен французам как хороший французский писатель, сочиняющий как детективы, так и популярные богословские книги. Главный Редактор в личной беседе со мной подчеркнула, что «Ангельские хроники»? «прикольная книга», и я не могу с Ней не согласиться: книга действительно интересна и прекрасно написана. Одна моя знакомая, однако, отказалась ее читать, потому что ей непонятно, правда то, что пишет Владимир Волков, или вымысел. И я этого не знаю. И никто, кроме Ангелов, даже сам автор, этого не знает. Поэтому будем считать, что это художественный вымысел, в котором, как утверждают литературоведы, должна же отыскаться художественная правда.

Итак, художественный вымысел Владимира Волкова состоит в том, что Ангельское Воинство не что иное, как спецслужба Высших Сил, которая в ответственные моменты истории человечества выполняет ответственные задания. Например, если от двух известных из библейской истории городов древности на всю Вселенную распространяется, мягко выражаясь, дурной запах, то представляется целесообразным провести спецоперацию (вульгарное слово «зачистка» автором и переводчиком не используется), состоящую в излитии сострадания на несчастных содомитов.

При всем своеобразии художественного замысла автор умеет выразить его тактично, убедительно и поучительно. И надо сказать, что поучительность нисколько не отдает дидактизмом, а убедительность не пускается в доказательства богословских или моральных тезисов. В двух наиболее острых сюжетах книги, связанных с апокалиптическим взглядом на образы вождя пролетарской революции и его ближайших соратников, на иной взгляд может показаться, что допускаются мнения о доказательстве бытия Божия и о всеобщем спасении, не соответствующие догматическому учению Православной Церкви. Математическое доказательство бытия Божия на примере некоего гениального русского математического физика, представляющего отечественную революционно-демократическую интеллигенцию, и вождя революции, представляющего, наряду с главным чекистом, Князя Тьмы, рассматривается как занятие, приводящее, по молитве праведника-страстотерпца, к истреблению указанного гения беспризорниками. Но логическое доказательство Бытия Божия, как известно, было любимым делом римо-католических теологов, а упомянутый соратник объясняет выгоду такого доказательства для дела революции именно как этнокультурный римо-католик, которому почему-то особенно не нравится православная вера. Ангельский Собор вокруг лежащего во гробе вождя революции, последнего оставшегося грешника, комически умоляющий его для успешного «завершения эона» принести покаяние, на что вождь в конце концов говорит что-то вроде: «… с вами, покаюсь», Не что иное, как классический аргумент от противного, да и сам автор вполне иронически отмечает недостоверность этой хроники к вящему поучению христиан-гуманистов, любящих гностические шалости в духе Андреева-fils`а.

И в заключение хотелось бы сказать о Симеоне Богоприимце, подвиг которого изображен автором с особой любовью. Это, пожалуй, лучший, или один из лучших сюжетов книги, и по нему можно оценить все остальное и с точки зрения духовной, и с точки зрения литературной.