В стиле ретро

Совсем недавно на Первом канале закончился показ трех исторических сериалов, объединенных местом, временем, общей сюжетной исторической канвой. Событийное пространство фильмов очерчено обстоятельствами: Советский Союз – 1937 год – война – «оттепель».

Выпущенные практически встык один за другим, эти фильмы поневоле должны восприниматься как единая историческая оценка судеб страны в определенный период. Вариант случайности или непродуманности репертуарной политики на столь многоопытном канале исключен, потому логично этот длинный сериал о судьбе поколения воспринимать как позицию авторов канала.

Как это ни смешно, но для восприятия сериалов в композиционном единстве имеются и формальные основания: в фильмах есть лица, связывающие все произведения своим присутствием. Сталин – и Чурикова, Купченко и Балуев. Исторический персонаж – одновременно в качестве символа и объекта историко-психологического анализа. Актеры – ну, понятно, как талантливые исполнители, а также как яркие исторические типажи.

Такая плотная взаимопереплетенность трех самостоятельных произведений сама по себе символична и свидетельствует об остром интересе к теме отечественной истории, выражающемся в попытках увидеть в историческом зеркале отражение сегодняшнего момента. Это и понятно, ибо на фоне политических дискуссий между полюсами ожиданий скорого развала страны и нарастанием крепнущей диктатуры очень своевременно выглядит обращение к исторической конкретике диктатуры-истребления и пафосу единства народа. В каких же отношениях пребывают эти элементы вечной российской оппозиции в исторической драме? С этой точки зрения и взглянем на предложенный Первым каналом «трехэтажный» сериал «про нас».

Исторический эпос триумфально открыла «Московская сага», само название которой как нельзя более удачно выражает взгляд ее создателей на события и героев. Именно сага. Неторопливое, даже некоторым образом величественное повествование о трудном драматическом противостоянии интеллигенции и неинтеллигентной власти. «Дом» (ну, естественно, «кремовые шторы»), противостоящий «грядущему хаму». И, как концентрация «домашнего» мира, – утонченные, лилейные женщины, пишущие стихи, брошенные в занесенные вечной вьюгой лагерные бараки или на поля войны…

Напряженность любовной темы естественна, этого требуют и законы сериала, это обусловлено и свидетельствами культуры соответственного периода. Конечно, стержень «жди меня» может быть основным для повествования о судьбах этих поколений. Но в «Московской саге» отношения любви выстраиваются в другой, «куртуазной» логике: побеждающая «вечная женственность», обязательная принадлежность рафинированному типу культуры организует, строит и разрушает внутренний мир и покой героев.

Была эта тема разрушения красоты и культуры в трагических клубках исторических сюжетов эпохи? Несомненно. Сколько угодно судеб, рассказанных в доступных теперь воспоминаниях и дневниках. Но была ли эта тема – обострим ее за рамками фильма до предела – столкновения «кремлевского горца» и поэта центральной? Тема культуры и власти, «интеллигенции» и «хамства» определяла эпоху? Вряд ли. Это мифологическая структура «восьмидесятников», в пределах которой и выстраивает историческое пространство литературного, а затем и экранного повествования Василий Аксенов, по роману которого снималась «Московская сага».

Здесь конфликт между «Кремлем» и «Домом». «Кремль» – это Сталин. Он (его роль исполняет не профессиональный актер, а банкир В. Миронов) – сила стальная и спокойная, просто вследствие особой природы множащая себе подобных разнокалиберных монстров и монстриков. В фильме этот образ строится скорее не на основе анализа, а на основе синтеза, концентрируясь в символ. Причем, по логике фильма, «кремлевская» сила делает самое страшное – разрушает частную жизнь, личную судьбу.

Герои фильма разделены на тех, кто причастен к «Дому», и тех, кто причастен к деланию истории. Отсюда полная историческая безответственность «светлой» стороны. Хорошие люди – по определению жертвы. Нравственность – категория абсолютная. Хотя совершенно очевидно, что все тектонические процессы истории происходили при активном участии и теоретическом обеспечении той самой разночинной интеллигенции, многие поколения которой жили в «Доме». Между полюсами благородства Бориса Градова (В. Соломин) и низости, скажем Нугзара Ломадзе (А. Резалин), было очень много оттенков. Но оттенки взрывают схему «восьмидесятников» – противостояния культуры и власти, мешают самолюбованию обитателей «Дома», требуют драматического анализа глубинных пластов идейного, а по сути, конечно, метафизического спора времени, противоречий в душах героев, а потому просто игнорируются.

В центре саги долгие истории про любовное томление всех, попадающих в сферу воздействия Клеопатры – Вероники (Е. Никитина). Сага свернулась в частность отдельных историй. Правда, главный сюжет о времени, которое не щадит любви, обременен драматическими эпизодами, в которых есть неподдельный трагизм. Мать Майи (И. Купченко) – действительно раздавленный эпохой человек. В нескольких минутах экранного времени разворачивается судьба человека: в вежливо отсутствующих глазах появляется интерес, только когда она говорит о своем арестованном муже, а затем этот интерес превращается в истерическое возбуждение, свидетельствующее о безумии героини. Или умная, добродушная, лениво-ироничная Т. Самойлова.

Примеры можно умножать, но суть останется прежней: в сагу незаконно проникла мелодрама, рецепт приготовления которой экстравагантен, но безошибочен в употреблении: лилейность дам, кавалерственная выправка мужчин, непроницаемость злодеев (немного веет восемнадцатым веком, но надежно), державный каменный простор Красной площади как свидетельство успеха героев, немного хорошо знакомых исторических названий – и зрительская аудитория соглашается: «Кремль» против «Дома». (Ввиду специфики нашей газеты позволим замечание, что драма-то началась с бунта «Дома» против «Храма», но это разговор особый).

Тему подхватил сериал «Дети Арбата», построенный по той же схеме, что и предыдущий: противостояние «Кремля» и частной судьбы. Только решается этот конфликт и в его внешнем композиционном, и во внутреннем психологическом пластах значительно сложнее. Он строится на противоречии, в пределе, доходящем до парадокса. Авторы попытались увидеть Сталина в его человеческих слабостях, физической немощи. Старик, кутающий горло старой шалью, согревающийся чаем с лимоном, – причина и источник страданий целой страны. В общем, шекспировский ход, ибо хорошо известно, что великий драматург любил оставлять своих тиранов наедине с их собственной человеческой немощью. Тогда можно поставить вопрос: тиран – источник рока или его орудие? Но эта тема слишком ответственна и сложна для роли композиционного противовеса даже в сложной исторической драме.

Естественно, вся эмоциональная энергия и создателей фильма, и зрителей оказалась направлена на историю любви и смерти Саши и Вари, историю, рассказанную нервно, темпераментно, захватывающе. Непреодолимость любви – непреодолимость обстоятельств. Но от того ли, что очень удачны актерские попадания – трепещущая, болезненно чуткая Варя (Ч. Хаматова) и внутренне сосредоточенный, концентрированный Саша (Е. Цыганов), – только история их любви действительно исполнена горького трагизма. Здесь «век-волкодав» и вправду словно гонится за ними, подстерегая в самых отдаленных и неприметных углах. В обреченности их жизни, в форме их гибели есть момент мелодраматизма. Но это – высокая мелодрама, предполагающая чистоту и хрупкость чувств.

Авторы фильма видят действительность сложно, конфликт проходит через душу героев. Гипноз «вождя» – это не просто маскировка готовых на подлость единиц или масс, это яд, наркотик идеи, который совсем непросто выявить. Ясность взгляда дается либо чистым душам, либо достигается страданием и борьбой с собственным мраком в душе. Во всяком случае, в «Детях Арбата» человек сложен и проницаем, потому оказывается не только исторической жертвой, но и исторически ответственной личностью. А это уже совсем другой уровень обсуждения проблемы.

Заключается сериальная эпопея фильмом Говорухина «Благословите женщину», который оказывается уже чистопородной мелодрамой и чистопородным ретро. Режиссер С. Говорухин словно демонстративно любуется женской верностью, кротостью, добротой, золотом волос героини, ее тихим внутренним строем. Это – апологетика, что и не скрывается. Не скрывается и столь любимая соцреалистической эстетикой схема воздаяния за правильное моральное и общественное поведение. Воздаяние тоже правильное – дом (без символической нагрузки), работа и большая любовь.

Но Говорухин в свойственной ему напористой манере даже о «тишине» своей героини Веры (С. Ходченкова) заявляет «громко», в формате «вот идеал, благословите!». Он со вкусом перебирает подробности облика, платьев, лиц, интерьеров. Хочется с ним согласиться, действительно – тепло и красиво, человечно. Стиль чувствования эпохи, ритм мышления – вот что в центре внимания фильма. История со всеми ужасными катаклизмами лишь фон, на котором развивается человеческая жизнь. Если, впрочем, не обрывается на поворотах этой самой эпохи.

Сериальная эпопея Первого канала вызвала интерес. Было ли это серьезным, скажем, мужским, художественным исследованием исторических путей России? Пожалуй, нет. Скорее, это было женственное сокрушение о несостоявшемся, о несбывшемся, об обещанной, неданной радости. Что тоже хорошо и полезно. А суровая и весомая правда, наверное, откроется в свое время. Видно, еще не готова художественная оптика для ее определения.