Православный «андеграунд»: сокровище татьянинского подвала

	Во время паломнической поездки в Италию, 2003 г. (о. Симеон крайний справа)

Январь 2005-го юбилейный не только для Университета и его домового храма. В этом месяце 10 лет назад родилась первая студенческая православная газета – «Татьянин день», газета православных студентов, преподавателей, выпускников Московского университета. Решив отметить это знаменательное событие, мы наведались к первому редактору ТД – о. Симеону (в миру – Владиславу Томачинскому), ныне насельнику Сретенского монастыря.

– о. Симеон, расскажите, как возникла идея создания газеты «Татьянин день»?

– Мы^(*) полагали, что православная молодежь, православное студенчество должны иметь свое издание. Церковные издания, которые существовали в то время, не устраивали нас ни по своему языку, ни по своей направленности. А светскую прессу Церковь вообще не интересовала или, если и интересовала, то лишь сквозь призму каких-то скандалов. Получалось, что огромный пласт жизни человека, его духовная жизнь, просто отсекался.

– Не было ли у Вас ощущения, что православных в Университете очень мало?

– Нет, их было очень много, просто никто это особо не афишировал. Скажем, на том же филфаке мы постепенно узнавали, что среди преподавателей огромное количество не просто верующих, а глубоко церковных людей. Это не сразу становилось понятным, а лишь со временем. Например, когда в разных корпусах Университета мы собирали подписи за открытие Татьянинской церкви, то подавляющее число людей подписывалось в пользу открытия храма, вопреки массированной пропаганде. Поэтому по крайней мере сочувствующих в МГУ очень много.

– «Татьянин день» задумывалась как газета для верующих?

– В первую очередь мы хотели сделать ее миссионерской, но и верующим там было что почитать.

– И Вы верили, верите сейчас, что человек, прочитав газету, может придти к вере?

– Конечно, наивно было бы думать, что человек прочитает один номер «Татьяниного дня» и сразу побежит в храм. Это может способствовать духовному поиску, как и другое чтение. То, что мы изучали в Университете, также во многом способствовало пробуждению или развитию нашей веры. Все действует в комплексе.

Важно было засвидетельствовать сам факт того, что в Московском университете есть православное студенчество и у него свой взгляд на мир, который отличается от общепринятого. Мы даже иногда называли себя «андеграундом» (тем более что редакция располагалась в подвале), потому что наш взгляд во многом был оппозиционен тому мэйнстриму, который господствовал и господствует в мире. Ведь проще жить без Бога, проще поступать по своим желаниям, страстям. Однако такой взгляд на мир не может претендовать на универсальность. Мы хотели представить другую точку зрения. И принципиальным моментом была обращенность к людям нецерковным или малоцерковным. Тем, кто ходит в церковь, может, и вовсе не стоит читать газеты. У них есть серьезные книги, а газета – это все-таки сниженный жанр.

– Ваша позиция была такой же, как у журнала «Фома» сейчас, – журнал для людей, которые как-то верят, но еще ничего не знают?

– Во многом да. Мы даже считали своим девизом слова апостола Павла о том, что «для всех я сделался всем» (Кор.9,22), хотя, конечно, воплотить это на практике далеко не всегда получалось.

– Своими читателями вы видели именно студентов?

– В первую очередь – да. Хотя в реальности газету читали люди разных возрастов. Здесь вот какой парадокс. Когда делаешь газету интересной (по крайней мере, нам так казалось) именно для студентов, она почему-то оказывается интересной и для профессоров, и для священников, хотя это не для них пишется. А почему? Потому что они вспоминают себя в студенческие годы: они все это пережили и при чтении как бы возвращаются в свою молодость.

– Чем вы руководствовались при отборе материалов?

– Этого в двух словах не расскажешь. Но в любом случае университетская газета должна быть умной. Она не должна быть заумной, но умной она точно должна быть. Занижать планку не стоит. Есть такое высказывание у преп. Силуана Афонского, что в последние времена к Богу будут приходить большей частью люди образованные. Мир в целом настолько удалился от Бога, что людям, которые мало задумываются о каких-то серьезных вопросах, очень трудно преодолеть этот внешний покров. Раньше, скажем, на Руси, весь быт простых людей был связан с Богом. А сейчас совсем наоборот. И поэтому именно людям, которые много читают, много размышляют о своей жизни, – интеллигенции, – проще придти к Богу в нынешних условиях. Посмотрите, сколько и ученых, и выдающихся людей было верующими; и как весь мир, если приглядеться, свидетельствует о Творце. Важно это раскрыть. Плюс снять какие-то преграды, предрассудки: и те, что накопились за советское время, и те, что существовали всегда, как, к примеру, несовместимость науки с верой.

– А чем тогда «Татьянин день» отличается от «Фомы»?

– Прежде всего, у нас много общего с журналом «Фома», даже если историю посмотреть – оба журнала родились почти одновременно. Более того, мы с Володей Легойдой обсуждали в свое время идею создания журнала, который позже стал «Фомой» и в котором я тоже, по идее, должен был участвовать. Но потом мы взяли свой проект. Однако наше сотрудничество с журналом «Фома» продолжалось: мы вместе ездили по городам, университетам, выступали. Но это были два совершенно разных издания. И сейчас, я уверен, они таковыми и остаются.

Во-первых, «Татьянин день» – журнал-газета университетская. Это накладывает очень сильный отпечаток, и мне кажется, что это очень большая ценность. Все-таки Московский университет – главная alma mater для всей России, и так или иначе с ней себя ассоциирует большое количество культурных людей, даже если они сами непосредственно в ее стенах не учились. А во-вторых, на мой взгляд, «Фома» – журнал очень личный, исповедальный. Нам это никогда не казалось нужным для «Татьяниного дня»…

Впрочем, вы спрашиваете, как будто у нас была какая-то готовая идея и мы не ошибались и шли по проторенной дорожке. Ничего подобного! Мы делали массу ошибок. Если сейчас посмотреть, то у нас были просто ужасающие вещи.

	Во время паломнической поездки в Италию, 2003 г.

– Поменялось ли со временем Ваше представление о том, как быть редактором и как делать газету?

– Мы с Сашей Егорцевым^(**) всегда были уверены, что все должно быть сделано очень профессионально. И мы стремились к максимальному профессионализму во всем: от макета и верстки до написания статей, редактирования и т. д., чтобы это было на уровне, чтобы не было какого-то капустника или стенгазеты. И здесь надо выразить огромную благодарность людям, которые нам помогали своими советами и непосредственным участием, – это и наши прихожане, искушенные в издательском деле, и преподаватели журфака, и многие другие, всех не перечислишь…

А, с другой стороны, нужно было постоянно искать язык общения с молодежью. Нельзя было впадать в амикошонство, панибратство: в этом есть определенная фальшь и ложь. И в то же время мы боялись впасть в какое-то занудство и морализаторство. Правда, одно дело – стремление, другое – то, что реально получалось. Но мне всегда хотелось сделать газету еще более студенческой, еще более светской.

– Нам нравились ваши зарисовки, которые, правда, быстро закончились: студенческие буфеты и т. д. А что Вы вкладываете в слова «более студенческая»?

– В том числе упомянутые вами «зарисовки». У нас это было в каких-то гомеопатических дозах, но, по крайней мере, это обозначало, что здесь не только «высоколобые интеллектуалы», о высоких материях рассуждающие, но и «ничто человеческое нам не чуждо». Какие-то вещи не несут на себе печати греховности, но они, с точки зрения строгих блюстителей нравов, могут показаться легкомысленными. Но легкие жанры, мне кажется, должны присутствовать, чтобы люди – если нас читают люди нецерковные – не так сильно напрягались. Людям неподготовленным трудно читать духовную литературу. Ее нужно разбавлять и разбавлять, чтобы они вместе с разбавленным могли принять и твердую пищу. Мне кажется, что разбавлять нужно еще больше, чем мы это делали.

Но самое главное, что должно быть, – это не рассуждения, не приплясывания. «Человеку нужен человек!» – помните, у Тарковского? Важно, чтобы была личность, которая раскрывается перед читателем. Скажем, если серьезный профессор вдруг раскрывается как глубоко верующий человек, который при этом очень интересно мыслит, который прожил очень интересную жизнь, и он обо всем этом рассказывает, – это самое захватывающее. Такими гостями были у нас Андрей Чеславович Козаржевский, Никита Ильич Толстой, Виктор Петрович Мазурик и другие…

– Были в процессе работы какие-то разочарования?..

– Когда мы начинали газету, я думал, что сейчас мы запустим дело, а потом найдутся люди, которые действительно умеют все это хорошо делать, которые горят духом, которые возьмут работу в свои руки, а я спокойно буду продолжать заниматься учебой в Университете. Для меня издание газеты было совершенно новым поприщем, и у меня совершенно не было желания продолжать его долгие годы. Но я жестоко ошибался… Потом мы все втянулись, и действительно, сколько-то лет проработали. Хотя я постоянно имел в виду, что газета – это не самое главное в моей жизни, и, как только появится человек, который будет в состоянии все это нести на себе, я уйду. Так в дальнейшем и произошло. Что касается кризисов и разочарований, их действительно было миллион. И серьезных, и мелких. Особенно связанных с тем, что творческая работа сопряжена со многими ошибками, поисками, заблуждениями, кризисами, находками.

– …А приятные сюрпризы?

– Приятные сюрпризы были постоянно, потому что практически каждое интервью открывало для тебя Человека. Приходилось читать много материалов, которые расширяли кругозор и просто заставляли по-новому смотреть на мир, на людей. Бывали и настоящие подарки от Бога. Например, у нас публиковалось несколько статей о Туринской Плащанице, и в одной из них автор доказывал, что Плащаница и Нерукотворный Образ Спасителя (которому установлен праздник 29 августа по новому стилю) – это один и тот же предмет. Я сильно переживал по этому поводу, потому что история этого праздника и сама церковная служба дают совершенно иную картину. И вдруг нам приходит письмо из Парижа от вдовы знаменитого иконоведа Леонида Успенского с его статьей о Нерукотворном Образе Спасителя. Статьей, никогда не публиковавшейся! В этом замечательном исследовании Успенский рассеивает все сомнения по поводу подлинности Нерукотворного Образа и истории его происхождения. Естественно, мы сразу же эту статью опубликовали.

– У людей нецерковных всегда возникает вопрос, почему человек ушел в монастырь. Некоторые считают, что у монашествующих в жизни ничего не сложилось, другие думают, что так люди уходят от трудностей. Многие воспринимают монастыри исключительно как институт, несущий социальную нагрузку. Детским домом, допустим, занимается. Как бы Вы прокомментировали такие суждения?

– Хотелось бы напомнить слова нашего всероссийского старца, архимандрита Иоанна (Крестьянкина), о том, что в миру живут сильные христиане, а в монастыре – слабые. Вот и все. А чем монастыри должны заниматься, чем не должны, – это не мне судить, я не дерзаю об этом говорить. У нашего монастыря, например, есть и детский дом, и колхоз, и семинария, и издательство, и свой сайт, и чего только нет. Но монастырь – это прежде всего духовная больница. Сюда приходят люди, которые осознают себя больными.

Примечания:

^* Ядро первой редакции ТД состояло из гл. редактора В. Томачинского (филфак), зам. редактора А. Егорцева (филос. ф-т), Е. Лебедевой (истфак), Е. Холмогорова, Т. Москвиной, художников М. Турской, потом Д. Трофимова, Д. Зелова (истфак); В. Томачинский был редактором по № 28 (январь 1999 г.).

^** Тогда – зам. редактора, ныне – корреспондентом телепрограммы «Русский взгляд».