На форуме храма мц. Татианы обсуждали фильм Павла Лунгина «Остров»…

Саша Сопова:

Очень утлый сюжетец. В 1942 году немцы захватили буксир, предложили деморализованному страхом матросику убить своего командира. Он выстрелил, командир упал за борт, немцы заминировали буксир и уехали. Матросика, выброшенного взрывом, подобрали монахи, и к 1976 году он стал старцем прозорливым, смиренным, немного юродствующим, постоянно слезно оплакивающим свой давний грех.

Ничего нет корявее, чем сыгранная перед камерой слезная молитва. Мне сразу вспомнилось, как велено войти в комнату свою, запереть двери и молиться Отцу своему, Который втайне. А зритель вроде как в окошко этой запертой комнаты подглядывает. И неловко смотреть, как молится о. Анатолий – или играет молитву Мамонов.

Ну хорошо, творит этот бывший матросик Иисусову молитву, читает псалмы (они хотя бы ничего не придумывали сами, пользовались обычными текстами на церковнославянском, с парой «опечаток», да это не беда). К нему приезжают люди с материка, он без слов знает, кто зачем приехал, исцеляет гангрену у ребенка, изгоняет бесов, говорит, где сейчас пропавшие без вести на фронте солдаты и все такое. Весь набор, вот только мертвых не воскрешает.

Швыряется головней в игумена – а когда случается пожар, все понимают, что он знал. По-моему, эта головня – прямая цитата из какого-то жития, что само по себе хорошо. Спит на куче угля – ну так редкий преподобный спал в кровати.

Сжигает мягкие сапоги игумена, а тот в камеру говорит, что ему благодарен, потому что на самом деле был привязан к комфорту. Опять неловкость: если это и нормально, что игумен такое говорит вслух, да еще не на исповеди, то совершенно ненормально, что мы словно лезем в чужую исповедь. Тут реакции наши с девочками сошлись: промолчал бы уж.

В храме старец молится не на алтарь, а на угол, вроде Василия Блаженного. В общем, набор преподобнически-юродской житийной топики. Зато фон красивый.

Старец все плачет, все его то убийство давит, все он в прощение и отпущение этого дела не может поверить.

В конце, натурально, оказывается, что тот его убитый командир вовсе жив. Матросик попал ему в руку, он за доску уцепился, утром его свои подобрали, теперь он адмирал. Скажу честно, что я догадалась, только когда адмирала по имени назвали. А некоторые – вообще с момента убийства были уверены, что он жив.

И старец, за несколько дней предсказав свою кончину, переоделся в саван, отказался от пострига в схиму, лег в гроб и помер. Эти последние сцены вот только что не смешные.

Сделали ему огромный крест, повезли на соседний остров, наверное – где кладбище, на этом и кончилось. Резануло, что весь фильм были православные молитвы, а в конце вместо какого-нибудь из текстов панихиды – а они ведь дивные и понятные очень – какой-то вой из синтезатора. Уж довели бы стилистику до конца.

Может, для людей, не прочитавших в жизни десятка житий и не знакомых с их «общими местами» – фильм откроет много нового. Кто-то впервые услышит 50-ый псалом и «Да воскреснет Бог», «Блажен муж» и «Достойно есть». Причем там никто не «загружался» по поводу якобы непонятности церковнославянского языка и ничего не переводил – это порадовало.

Фильм явно мыслился как история метанойи (покаяния – прим. Ред): кто однажды повел себя как трус и подлец – стал святым через пожизненное слезное покаяние.

Но это не зацепило.

Человек, знакомый с топикой (общими местами и структурными схемами) в житиях преподобных, понимает, что в Древней Руси, если книжник подробностей не знал, он с легким сердцем вставлял вот такие типичные эпизоды. Это не плохо. Это не ложь. Это просто такой способ мыслить.

Фильм «Остров»– попытка современно мыслящих людей восстановить именно такой тип мышления. К сожалению, эта попытка не вдохновляет.

Вряд ли на фильме можно поставить лейбл «Всем смотреть». Но если есть два часа, хочется расслабиться и посвятить их «негреховному досугу» – это самое оно. Детишкам можно смотреть с того возраста, когда их родителей не смутит вопрос, что такое аборт. Трудно представить и тех маловоцерковленных друзей, для кого этот фильм мог бы содержать полезный миссионерский посыл.

Маша Хорькова

Фильм хороший, добрый и вполне миссионерский. Душу не переворачивает, но монахи, монастырь показаны весьма любовно и положительно. Уверена почти на 100 %, этот фильм понравится моей маме и прочим родичам, да и вообще менее ехидным и испорченным, чем я, существам – понравится.

Здесь, кажется, много от детского фильма – все прямо, акценты расставлены, чтобы никто не запутался – еще и проговорено. Мораль ясна, посыл виден. И почти не остается места для личной внутренней работы. Даже на эмоцию фильм не бьет, за исключением, пожалуй, самой первой сцены на корабле.

Что мне больше всего понравилось: удивительно красиво снято. Отчасти это, конечно, заслуга природы – Белое море в районе Кеми, удивительно живописный вид тонкого мыса с церковью (бутафорской, кстати, поставленной специально для фильма, а я дважды там была и была уверена, что настоящая, только дивилась, почему туда подобраться нельзя).

Фильм очень графичен, контрастен по соотношению темного и светлого, так что иногда фильм кажется черно-белым. В скупую цветовую гамму из белого, голубого, серого и черного иногда (в ключевые моменты) вступает цвет: то море порозовеет от закатного солнца, то лицо осветится теплым отблеском огня, то чуть ли не весну со всем богатством красок покажут. В этом, пожалуй, для меня и было самое сильное откровение.

Есть сцены, которые понравились. А есть те, которые вызывают досаду за «лобовость», когда еще в начале эпизода понятно, чем все закончится. Как говорил Чехов: «Если в первом акте на сцене висит ружье, значит, в третьем оно должно выстрелить». Трудно не разлагать произведение на кусочки и воспринимать его открыто и без анализа: слишком уж видно то, как оно сделано.

Отзывы о фильме были такие, что хотелось как минимум катарсиса – если не у себя, то хотя бы у героев. А там даже кульминация бледная. Хотя ведь есть и внутренне красивый эпизод: «А это у меня в душе ангелы поют» (когда Анатолий видит не убитого им Тихона). И улыбка такая светлая…Вот тут, казалось бы, и закончить, на благостной ноте… Ан нет.

Линия с Дюжевым какая-то неубедительная. И герой его вообще типичен до неприличия, кажется, что с десяток таких знаешь, только что не в рясе: красивых, гордых, честолюбивых, но хороших в общем-то, а как же иначе? Отец Филарет тоже как будто списан откуда-то. Да и отец Анатолий. Получается набор штампов: и герои, и сюжет, и организация фильма.

В благонамеренность создателей «Острова» более чем верится. А вот в возможность снять на такую тему с такими героями адекватный фильм – пока не очень. Правильно высказывание, что фотки с богослужений, запечатлевшие наши лица, лучше показывать с осторожностью. Но ведь даже если случится снять лицо истинно вдохновенное – службой ли, молитвой ли – смотришь потом и хочется отвести глаза. Личное это. Между человеком и Богом. И как это можно было снимать? Играть молитву перед камерой? Или перед камерой молиться?

Будучи на крестном ходе на Соловках в этом году… Народу было немного, «братиям» (которые трудники, а не монахи) тоже надавали хоругвей, икон и отправили с этим ходить. Так вот, когда они вдоль стены с этим всем выстроились, у них такие были… лики (вместо привычных мне лиц). Зело «миссионерские» фотографии бы получились… Да вот не «поднялась рука» фотографировать…

диакон Александр Волков:

Филфак МГУ посмотрел фильм. Структурный анализ «рулит».

Вообще, как не-специалист, а как усердный любитель синема, я делю для себя фильмы на две категории: одни – которые я смотрю, замечаю детали, вспоминаю по ходу какие-то схожие вещи в других фильмах и т. д.; другие – смотрю одним глотком, а потом уже слушаю свое общее, так сказать, впечатление. К фильмам первой категории (из известных всем) я отношу Кустурицу, «Амели», «А зори здесь тихие». К другим – «Сука-Любовь» Альмодовара, Куросаву, Китано, «Крестного отца». При этом фильмы могут быть разными как по содержанию, так и по качеству. «Остров» я посмотрел одним глотком, не вставая с места. А потом послушал, что я сам себе скажу. Сам себе я сказал, что по совершенно необъяснимым причинам фильм мне понравился. Притом, что я терпеть не могу фильмов про что-то касающееся религии, особенно Православия – всегда ищу и нахожу ошибки постановки. Однако в «Острове» получилось иначе: при всех ляпах (которых, кстати, совсем немного) фильм произвел какое-то правильное впечатление.

Если себе представить, что все эти отцы действительно жили и умирали – они бы не занимались христианством, а это было бы самое настоящее христианство, без всякой примеси. К сожалению, сопоставление исторической канвы фильма с реальностью 1975 года не оставляет ни малейшей надежды на сходство с жизнью. Но это – главное положительное ощущение. Фильм, насколько это позволяют выразительные средства, показывает, что христианством надо жить, а не заниматься. А уж как – это вообще не важно, все равно, все идут к одному Знаменателю. Этим характерен момент молитвы настоятеля-эконома отца Анатолия. Они все молятся. Все о своем, все, видимо, в разной степени искренности. Но конец фильма их всех соединяет. При этом совсем не смертью отца Анатолия, а Крестом.

Да, единственное, с чем я поспорю – так это с отношением к молитве на экране. Да, молятся. Ну и что? Вот интересно, а кто-то в жизни молится иначе? У кого-то получается какая-то особая молитва? Умная? Видимо, почти все люди молятся именно так. Да, это интимно. И вправду, хочется не слушать эти молитвы, но не потому, что наигранно, а потому, что искренне.

Вот я увидел в игре Мамонова искренность, он почти не играл (насколько, опять же это возможно) в эти моменты. В этой связи вспомнил, как смотрел бонусы к «Хроникам Нарнии» и там режиссер объясняет, как они добились изумления Люси – им нужно было, чтобы она по-настоящему изумилась, увидев вместо шуб в шкафу зимний лес. Так вот, они закрыли ей глаза на съемочной площадке и, ни о чем не говоря, устроили снег летом. И она (маленькая девочка, не актриса) взаправду удивилась и расширила глаза – этот момент и поймала камера. Все – без дублей! Так и здесь…

Еще приятно, что все очень похоже на правду, ведь именно такие бывают настоятели, такие экономы (администраторы), такие странные люди. Быть может, игра Мамонова отталкивает кого-то именно потому, что мы сами лично незнакомы с таким проявлением святости. При этом, опять же, понятно, что все условно: и его набор действий – он и впрямь – чудотворец-юродивый-умный человек. То же и настоятель: ясно, что и этот образ схематичен, условен даже. Но за этим «настоятелем» видно не пустое место, а живого человека.

А как показана вера этого отца Анатолия, его безмолвные диалоги с Богом после молитв! И все до деталей помогает увидеть всамделишность его действий. Вот эпизод с мальчиком – он ведь никаких камланий, этот отец Анатолий, не совершает. Он просто и ясно молится, и не отсебятиной какой, а словами церковной молитвы. Водой не кропит ногу, маслом не мажет. Молитва и благодарность за исцеление – Евхаристия, причастие. Здесь особенно хорош эпизод выуживания мальчика Анатолием из лодки – как будто не мальчику это благодарение нужно, а самому отцу Анатолию – ведь он сам молился за мальчика и он сам должен благодарить Бога за его исцеление. Ведь по-другому если посмотреть: ну не хочешь, мать, ну и езжай себе в свое КБ – мне-то что? Я свое отпахал. Ан нет – ему лично важно исполнить перед Богом всякую правду.

И вообще я бы предложил не рассуждать о миссионерской ценности фильма, а просто его посмотреть.

Ксения Сочилова:

Фильм посмотрели на одном дыхании: несмотря на некоторую затянутость в начале, он кончился очень быстро. Что удивило – это полное отсутствие первоначального впечатления, точнее абсолютная пустота. Попытки что-то осмыслить по горячим следам ни к чему не привели. С этим и отправились спать. Однако, вопреки ожиданиям, и в последующие дни тот же эффект. Только одно не в полной мере осознанное желание – посмотреть еще раз.

Важным, как оказалось, для многих моментом обсуждения стала явная схематичность сюжета и «типичность» главных героев, которая рождает ощущение реальности и откровенной близости героев (как сказал мой муж: «Это же не отец Иов, это же мать Александра!»).

Режиссер создает канву, казалось бы, примитивных сюжетиков, тем самым побуждает нас самих нанизывать на нее свои мысли, свой опыт, т. е. призывает именно к додумыванию.

Единственное, что резануло, – так это выбор Кузнецова в роли Тихона Петровича. Реализация этого образа трудна для восприятия, так как Кузнецов вечно будет «Мухомором» из «Ментов».

В видимой «простоте» старца и есть весь смысл фильма. Кого-то «убивают» ассоциации со «стандартным житием», а мне наоборот, дало удивительное ощущение «жизненности» показанного. Видимо, данная аналогия авторами фильма действительно подразумевалась. Потрясла именно «простота» святости.

Стоит обратить внимание на момент «испытания» Филарета. Только не с точки зрения избавления от комфорта и привязанности к сапогам, а с точки зрения любви отца Анатолия к Филарету. Ведь он испытывает его «своим» грехом – страхом внезапной смерти, и это недоверие Богу так же страшно для монаха, как грех, совершенный когда-то кочегаром.

Вообще тема любви звучит в фильме не раз. Девушка говорит: «Меня ведь никто больше не полюбит». Героиня Усатовой: «Я его всю жизнь любила и до сих пор люблю…». Мать больного мальчика: «Я и сына люблю, но и работу тоже люблю…» (до сих пор это у меня внутри звучит). Адмирал говорит: «Она мужа очень любила…». Отец Анатолий спрашивает в конце: «Ты ведь меня любишь, отец Иов?»

Есть тема, над которой стоит еще думать: что сотворил с о. Анатолием Господь – он дал ему прозорливость, но скрыл правду о нем самом. Тридцать лет внутренних страданий, чтобы узнать, что они были почти «напрасны».

Также интересен момент появления адмирала. Его беседа со старцем, и опять же вскользь вопрос: «Вы не хотите сами поисповедоваться?». Убийца, трус, подлец – стал старцем, а «герой», жертва, невинный страдалец стоит перед ним и Бог ему «чужд».

Кажется, что фильм предназначен в России для людей воцерковленных и околоцерковных. С трудом представляется он в широком прокате.

Фильм очень хорошо будет смотреться иностранцами. Весь антураж на это отлично работает. Может, это позволит стать проповедью Православия именно в «западном мире».

Вывод: фильм прекрасный. Всем православным – однозначно смотреть.