О «психопатологическом» в молодежной субкультуре. Мнение психиатра

Наталья Викторовна Лазько, врач-психиатр, канд. мед. наук, сотрудник института судебной психиатрии им. Сербского, специалист с двадцатилетним опытом работы. Проводит регулярные консультации в стенах университетского храма. Продолжая дискуссию о молодежной субкультуре, мы обратились к Наталье Викторовне с вопросом: есть ли что-либо паталогическое с точки зрения психиатрии в таком явлении, как молодежная субкультура.

- Наталья Викторовна, что же такое, по-вашему, молодежная субкультура и есть ли в ней что-либо психопатологическое?

- Размышляя о понятии «субкультура», можно провести, может быть примитивную, но аналогию с «субпродуктами». Это тоже то, что используется как еда, но гораздо более низкого качества. И понятие «субкультура» даже по критериям лингвистическим – подразумевает то же самое: нечто на уровень ниже, чем «культура», ведь «суб-», значит «под-». Субкультура – это «подземное царство», отличное по качеству, а по своей экспрессии, по своему влиянию на человека оно достаточно сильно и значимо и не обязательно отрицательно, вот в чем дело.

Вот у нас же есть артезианские скважины, чистая вода, которая находится под землей. На поверхность ее вытаскивают с помощью механических приемов. Может быть здесь по аналогии, несколько неожиданной и для меня, что какими-то приемами можно из этого подземелья вытащить то чистое, что там, возможно, есть. Я не говорю «есть» или «нет» однозначно, но в общем это должно быть, потому что это область приложения человеческих усилий, эмоций, интеллекта, деятельности какой-то. Наверное, слишком дерзновенно так думать, что массы молодых людей, которые словно темными путами туда притянуты и удерживаются. Быть может, это выражение личности наиболее приемлемыми в данной возрастной группе способами.

Пожалуй, можно согласиться, с утверждением, что молодежная субкультура – это дитя последнего времени, новейшего. Ведь подавляющим большинством в России было сословие крестьянское. Судя по документам, если ребенок был сиротой, до 12-ти лет община ему помогала, а в 12 лет он уже мог идти самостоятельно наниматься в батраки или куда-то еще. То есть 12 лет – это еще ребенок по-нашему времени, а тогда – человек, который за себя мог отвечать. Дети с малолетства помогали в хозяйстве, были вовлечены в процесс жизни, это занимало их время, в праздники они посещали богослужения, выделялась группа молодых, бойких, конечно, водили хороводы, плясали, но в целом по жизни этого не было.

В дворянских семьях тоже отдавали с подросткового возраста в офицерские корпуса, ещё какие-то заведения, получали образование, знания, приписывали к полкам, отправляя с младых ногтей служить. И там была некая своя культура, которую можно назвать субкультурой, но больше в виде профессиональной принадлежности, и проблем было немало, но не было тотального отделения молодёжи, офицерство оставалось офицерством. Петя Ростов в 15 лет был офицером младших чинов, хотя, разумеется, разница в возрасте с другими офицерами была очень большая.

Сейчас мы видим разделение общества по возрастному признаку, и та часть, которая относится к молодому возрасту, имеет свои правила жизни, свои нравственные законы, которые иногда, к сожалению, отличаются от общепринятых, и свою культурную нишу, ту, что для большей части людей может восприниматься как субкультура, но для молодежи это их реальная культурная жизнь: общение, какие-то достижения, поле для самоутверждения. Конечно, нередко там бывают и патологические способы самоутверждения, сейчас это в большинстве случаев наркотики, не говоря об алкоголе, в обиходе токсические средства.

- А не есть ли это на самом деле желание быть взрослым, просто реализованное через наиболее доступные, привлекательные, обещающие «удовольствие», «кайф» реалии мира взрослых? Не воспринимается ли употребление наркотиков, алкоголя как способ быть взрослым в глазах товарищей? Так часто сегодня бывает, что с 11-12 лет, если нет, в хорошем смысле слова, сдерживающего влияния семьи, у предоставленного самому себе подростка авторитетом становится «улица», интересы почему-то оказываются устремлены на что-то, находящееся за гранью допустимого в данном возрасте или неодобряемого обществом вообще?

- У Станислава Куняева в биографическом эссе говорится о том, что его воспитывала улица, но какова была эта улица? Они без конца переплывали реку, соревновались в беге, подтягивались, гоняли по футбольному полю. Они таким образом реализовали свои возможности в своем культурном срезе, были сильные традиции, была связь с довоенным поколением. Сейчас по-другому. Надо же учитывать sex-drugs-rock’n’roll который пошёл из Штатов в 60-е годы, невозможно же это влияние деть куда-то, спрятать. Оно и стало притягательным, неожиданным, очень влекущим к себе.

А для молодого человека, растущего физиологически, созревающего интеллектуально, когда формируются его эмоционально-волевые функции, критические способности это значимо и важно.
Примерно к 18 годам все эти особенности формируются, у каждого индивидуально, конечно, но не зря возраст совершеннолетия определён именно такой. Специалисты даже стараются не ставить как диагноз «расстройство личности» до 18 лет, потому что личность еще не сформирована должным образом. О таком диагнозе говорят в более старшем возрасте, когда личность уже сформировалась.

Вот эта неустойчивость психофизиологическая, восприимчивость к неизведанному – это стремление юности постичь что-то в любой области, в данном случае то, что было информационно заброшено в большом количестве. На деле появлялись такие люди, которые являли собой, своим поведением апологетов этого движения, не исключено, что они были впрямую заброшены, воспитаны, смоделированы с тем, чтобы вынести это в массы.

Может быть, это моя фантазия, не знаю. Тем не менее, модели нужны были, кроме информации была необходимость в живых людях, носителях вот этой субкультуры, ведь были же носители традиций и преданий.

Нельзя упускать из вида проблему, которая еще классиками была озвучена - отцов и детей, от этого противопоставления никуда не деться. Правда, раньше оно было другого уровня - интеллектуального. Люди искали смысл жизни, были религиознее и как-то воспитаннее. Прерваны традиции, предания, чтобы кто-то донес частичку предания - на практике это очень-очень редко.

- Можно связать появление молодежной субкультуры с тем, что механизм жизни семьи как чего-то такого целого, замкнутого, где передаются традиции, где внимательно относятся к человеку подрастающему, утрачивается? Согласны ли вы с тем, что проживание молодого человека в молодёжной субкультуре как некоего «аппендикса» в стайке себе подобных – проблема, связанная зачастую с тем, что нет нормальных взаимоотношений, вдумчивых, чутких, с родителями?

- Да я думаю, так и есть на самом деле.

- Кроме стандартного конфликта отцов и детей в поиске смысла жизни есть просто какая-то отчужденность. Проблемы решаются на формальном уровне – накормить, одеть, выучить…

- Когда шли 20-е, 30-е, 40-е годы проблемы были другие, страну раскачивали катаклизмы, масса трагических исходов жизни, разные ситуации… В этом тоже многое утрачивалось. Когда нас растили, женщины работали с утра до вечера, и считалось, что это нормально, и до сих пор в общем считается. Советская женщина – она вроде как и мать семейства, но прежде всего еще и лидер на производстве в своей области, а теперь – бизнес-вумен, пожалуйста, то же самое, образ, который моделируется и внедряется очень активно, особенно в больших городах. Сколько фирм, где молодые женщины, у которых нет семьи, делают карьеру, не думая, что годы-то уходят. Конечно, отчужденность, нарушение контакта, нарушение преемственности, и молодые люди уходят в свои сообщества, где их привлекает то, что их слушают, понимают.

- А верно ли, что молодые люди объединяются в субкультурные сообщества не столько по общности во взглядах, сколько по общности в паталогиях…

- Конечно, учитывая неформальность этих объединений, люди с проблемами психическими находят там понимание, возможность просто пребывания там, а если ещё доступны психоактивные вещества, то и таким путём можно облегчать своё психическое самочувствие на короткое время. Человеку становится там хорошо, комфортно, приятно, таким образом происходит некая «реабилитация наизнанку» молодежи, которая испытывает определенные трудности с собой.

- То есть самоутверждение в своем каком-то «уродливом», «искаженном» состоянии?

- Может быть, даже не «уродливом». Они там чувствуют облегчение, потому что контакта с родителями нет, в учебном заведении не успевают, их сторонятся, пытаются отправить к врачу. А критики у проблемных людей к своему состоянию часто нет, тут ведь надо поговорить, убедить, где-то буквально отвести за руку. Вот и получается, что дают что-нибудь выпить, покурить или уколоться, и человек чувствует облегчение вместо помощи квалифицированной – медицинской, психологической, - он получает помощь, психологическую, но псевдомедицинскую. Поэтому для душевнобольных или молодых людей в пограничных состояниях пребывание в таких группах отдушина и ниша для жизни. Другое дело, что там встречаются люди и из внешне очень благополучных семей, хорошего интеллектуального уровня, образования, которые учатся в вузах, но тем не менее оказываются там же. Можно это рассматривать как протест, как оппозицию, желание показать, что я могу и то, и это, стремление к двойной жизни, к игре, таинственности, которая реализуется вот таким образом.

Ведь религиозность свойственна человеку, а если она не воспитывается, то начинает развиваться хаотично в направлении поиска чего-то мистического, иного, непонятного, погружения в это непонятное, душа, растущая и формирующаяся, легко уходит в этот мир «иного», другое дело, что молодой человек обманывается там, но стремление туда есть.

Ещё такой момент надо учитывать – уровень, качество этих групп. Собираются молодые люди, поют песни, даже употребляют какие-то средства, но это происходит в ограниченном пространстве. А вот если они в таком состоянии начинают ходить по улицам, нарушать общественный порядок и, не приведи Господи, оставлять после себя раненых – это уже совершенно другое. Недавно в одном телевизионном ток-шоу обсуждалась мода: присутствовавший там священнослужитель сказал, что мода пропагандирует страсть и греховно всем этим заниматься. Историк моды, естественно, настаивал, что это полезно. А 17-летний ребёнок сказал: пусть лучше в этой страсти кто-то будет следить за модой, чем пойдёт «бить морду». И на самом деле – это ведь всё-таки лучше. Из двух зол это наименьшее.

И когда встает вопрос о молодежной субкультуре, то надо хорошо подумать о том, что там есть такого, что позволяет агрессивной энергии стать меньшим злом, чем это могло бы быть в ином варианте. Когда мы видим на улице агрессивную молодежную группу – это уже и общественно- и психопатологическое явление. Есть кто-то, кто заваривает эту кашу, а поскольку люди молодые, неустойчивые, они сначала представляют собой стадо, а потом уже стаю, которая начинает вести себя агрессивно по отношению к окружающим. Это и есть рубеж, который надо учитывать в попытках контролировать, чтобы подобная «реализация себя», не превращалась стаевые действия.

Такая первоочередная задача есть у специалистов, – у священнослужителей, в силу их возможностей, у людей, которые занимаются официальными процессами, попытками их моделирования, регулирования. Было бы оправдано выстраивание тактической разработки по выстраиванию барьера на том уровне, чтобы не происходило выплёскивания в открыто агрессивной форме.
Молодые люди все равно будут продолжать жить в мире, который для них привлекателен, и есть же примеры, когда и из таких групп люди выруливают во вполне общественно приемлемую жизнь, профессиональную, семейную даже.

- Просто проходит какой-то период «выпадения осадка»?

- Да, через хаотичную жизнь, с потерями безусловно, это же все раны на душе, на сердце, со своим опытом, отрицательным, но тоже опытом. Может быть, после этого больше будет человек ценить жизнь нормальную. Надо отдавать себе отчет в том, что это данность, стараться как-то это изучить и понять, пытаться контролировать, дабы это не зашкаливало, при помощи тех возможностей, которые у нас есть. Если Господь откроет какие-то мудрые шаги в этом направлении, то это очень отрадно.

- Могли бы Вы сказать буквально пару слов для родителей взрослеющих детей, со свойственными низким уровнем критичности, «взбаламученным» внутренним состоянием, неустойчивым во всех отношениях – в эмоциях, в оценках. Родителям, которые понимают, что их вчера-еще-ребенок сегодня удаляется, идёт по пути, подразумевающему падения, иногда «в грязь». Что-то может быть рекомендательным словом в такой ситуации?

- Знаете, каждый случай индивидуален. Родителям надо, наверное, начать с себя. Если они какой-то своей частью имеют отношение к Церкви, было бы хорошо молиться, исповедоваться, как советует отец Иоанн ( Крестьянкин), за всю жизнь, потому что ситуация критическая с чадом, и всмотреться в свою жизнь, в жизнь семьи, понаблюдать. С батюшкой надо посоветоваться в отношении очень конкретных вещей: что полезно позволять, дабы не пережать, чтобы человек просто не убежал на улицу полностью, но чтобы и вседозволенности при этом не было, тут очень тонкий момент, чтобы рамки какие-то всё же существовали.

И понаблюдать вот каким образом: если это процесс роста чада, его отстранение от родителей может быть результатом их собственных грехов – это одно, а вот если есть вещи настораживающие в плане психопатологии – то стоит обратить внимание, на возможные странности в поведении, естественно, очень аккуратно отслеживать, нет ли у чада где-то шприцов и таблеток. И если они есть, то это уже другой виток работы.

- А если дело не доходит до наркотиков, но до элементарного распития пива и курения сигарет?

- Конечно, это требует запрета, но как это сделать, каждая ситуация требует очень индивидуального подхода, анализа. Хорошо бы обсудить это со священником. Наблюдайте за тем, нет ли здесь психопатологии, потому что такое поведение с одной стороны может быть протестом, а с другой стороны –у молодого человека могут быть такие колебания настроения по типу депрессии и выпивает, курит и колется он потому, что тоска началась, а это патологическое состояние требует лечения.

Думать надо серьезно, ведь нередко люди, которые учатся, подрабатывают, имеющие достаточно престижные пункты социального положения, тоже собираются вот такими компаниями, пребывают в субкультурном пространстве. Часто родители пропускают эти моменты. Из тех, кто обращается уже потом, многие видели, что вот в таком-то возрасте всё это началось и было, а там без конца ругали, строили-наезжали, вместо того, чтобы внимательнее присмотреться и выяснить, что нужна медицинская помощь, а не наезды и выяснения отношений.

Попустительство стопроцентное невозможно рекомендовать - это вредно. Но грань очень тонкая, где она? Иногда родителям не хватает сил терпеть. Лучше, конечно, не доводить до кризисных состояний во взаимоотношениях. Родители-то – они при деле, при своей работе, при своей жизни в Церкви: помолиться в храме, поучаствовать в чем-либо, пообщаться, встретиться, а что с нашими детьми в этот момент – это часто отходит в сторону.

А проблема-то остается, вытаскивать своих детей – это подвиг, это требует сил и немалых, решимости, целеустремлённости, упования. Нередко можно слышать в церковной среде: он (она) возложил всё на Господа. На практике это часто выражается в том, что человек умывает руки, делая только что-то приятное себе. Это очень хорошо – быть на службе со своими единомышленниками, с батюшкой пообщаться, поехать к кому-то на освящение квартиры.

Но ведь если в семье есть проблемы, то это требует совершенно другого отношения и участия, стоит все бросить и куда-то с чадом вместе походить, на нейтральные какие-то мероприятия, которые были бы приемлемы для вас, ведь это повод для наведения мостов в отношениях. Если чадо тебя куда-то с собой еще возьмет – надо пользоваться этим, интересоваться, куда оно ходит, что читает, и как бы не тошнило – взять и прочитать то же самое, чтобы можно было попытаться обсудить и понять, что же его там привлекло.

Читайте также:

О молодежной субкультуре. И не только
Православная миссия среди молодежи: проповедь или пропаганда? В храме мц. Татианы при МГУ состоялась молодежная секция Рождественских чтений
«Монархия и Церковь» – такая тема стала камнем преткновения участников молодежной конференции Рождественских чтений-2007