«Мы на самом деле больше любим Россию, чем те страны, в которых мы живем»

Священник Серафим Ган, настоятель храма преподобного Серафима Саровского в г. Си-Клифф (штат Нью-Йорк, США), личный секретарь митрополита Восточно-Американского и Нью-Йоркского Лавра и член Совета по работе с молодежью РПЦЗ, отвечает на вопросы журнала о православной молодежи в Зарубежной Церкви.

— Отец Серафим, работа с молодежью стала одной из важнейших тем Всезарубежного Собора после вопроса о восстановлении общения с Московским Патриархатом. Чем это вызвано, почему молодежь привлекает к себе такое внимание?

— Я думаю, что молодежь заслуживает такого внимания в силу того, что призвана открывать новые пути для распространения Евангелия. Без нее мы в современном обществе, вместо того чтобы продвигаться, не сдвинулись бы с мертвой точки. А если мы привлечем и объединим молодежь, особенно ту, которая горит любовью к Богу и желанием служить Церкви, то будем способны на великие дела ради Церкви и Православия. В особенности Зарубежная Церковь, рассеянная по всему миру, может выполнять эту миссию — способствовать распространению Православия и его великого наследия среди всех народов.

— Как молодые приходят к вере и оказываются в Зарубежной Церкви?

— У нас молодежь разнородная: есть молодые люди русского происхождения, воспитанные в русском православном духе, есть такие, которые русского происхождения, но воспитаны так не были и позже пришли к Церкви. Кто-то приехал из России нецерковным и здесь, за рубежом, воцерковился, найдя в наших храмах кусочек родины на чужбине. Есть и местные жители, разными путями пришедшие к Православию, которые активно участвуют в церковной жизни.

Наша Церковь должна работать с молодежью, воспитанной столь неодинаково. Задача интересная и в то же время очень сложная. Притом именно таким образом мы сможем выполнить одну из своих миссий — передать наследие, полученное от наших русских предков. Они, выехав из России, сохранили вне ее пределов дореволюционную Русь, ее наследие, которого многие были лишены на нашей родине. И перед нами уникальная задача — передать русское православное наследие всему миру. К этому мы и стремимся.

— Каковы, по Вашему мнению, основные проблемы молодежи Зарубежной Церкви? Нужно ли противостоять ее ассимиляции в местной культурной среде? И если нужно, то зачем?

— Ассимиляция — одна из основных проблем молодежи, так как она грозит отдалением от Церкви. Православие и «русскость» сохраняются при Церкви. Опытным путем доказано, что без нее невозможно сохранить ни веру, ни язык, ни культуру. И если у нас молодой человек считает себя русским, то он по всей вероятности церковный человек, принимает участие в приходской жизни. Мне рассказывали, как мой дед протоиерей Ростислав Ган, бывший священником в Шанхае у святителя Иоанна (Максимовича), а потом и в Харбине, и в Австралии, молодых людей всегда наставлял так: «Если вы будете участвовать в церковной жизни, к примеру петь в хоре или прислуживать, вы никогда не будете отставать в русском языке, никогда не отойдете от Церкви».

Ассимиляция остается большой проблемой, потому что нам приходится жить в условиях иноверной среды, секулярного общества, которое преподносит другое мировоззрение, и преподносит очень заманчиво. Из-за этого родителям часто бывает трудно воспитывать детей «по-русски» и не допускать влияния секулярного западного воспитания.

— Не могли ли бы Вы уточнить, в чем заключается так называемое секулярное западное воспитание, чем оно отличается от православного, в особенности в Америке?

— В Америке и вообще на Западе проповедуется комфорт, эгоизм. Чрезвычайно распространены, например, наркомания, пьянство, внебрачные связи. Все это проповедуется и позволяется как нечто естественное. Очень трудно противостоять этому влиянию, потому что подобный стиль жизни, подобное мировоззрение усиленно насаждаются нашим обществом. Церкви очень трудно с ним бороться.

— Батюшка, Вы выросли в Америке, в Калифорнии, Вы знаете многих людей, которые также родом из США, воспитывались в американской школе. Там им преподавался не религиозный взгляд на жизнь, а часто секулярный, гуманистический подход. В Америке уже школьники и студенты сталкиваются с вопросом однополых браков и другими неправославными подходами к жизни. Как православному человеку с этим бороться, что он может сделать, чтобы не чувствовать себя одиноким, каким образом познать истину Православия, а не впадать в искушения, окружающие людей, которые тут вырастают?

— Эти искушения действительно обуревают нашу молодежь. Но если у них есть русские православные друзья и вообще православные друзья, с которыми они общаются, если у них есть добрые, хорошие руководители, с которыми они могут откровенно делиться своими переживаниями, своими мыслями, то тогда можно ожидать, что они сохранят веру и не отступят от заповедей Божиих. Если же у человека нет такой возможности, тогда начинаются проблемы. Я помню, меня тоже беспокоили разные искушения, с которыми приходилось сталкиваться в школе и обществе. Но я старался руководствоваться мнением и родителей, и своих духовных наставников, которые всегда направляли меня на правильный путь, прививали мне любовь к Церкви, к Православию, к нашей родине.

Я думаю, это самое главное — чтобы у молодежи были люди, которые подают пример доброй жизни, пример любви и которые могут говорить с ней на ее языке, понимать ее, отвечать на вопросы и просто посвящать ей время. Это очень важно, потому что мы тем, что работаем с молодежью, общаемся с ней, даем ей семя, из которого может в будущем получиться добрый плод. Общение я считаю главным. Мы не должны бояться молодых, и они не должны бояться нас. Работая с молодежью, мы получим больше радости, чем проблем. Если мы будем как можно больше посвящать ей времени, сил, то, конечно, ее мировоззрение постепенно станет православным, и тем самым мы уже противоборствуем этому духу секуляризма в обществе.

— В России также есть перечисленные Вами проблемы. Большая ли разница в том, где вырастает ребенок? На Западе или в России, где сложнее достичь комфортного уровня жизни?

— В России насаждалось безбожие, и поэтому для нее жизненно необходимы Православие, Церковь. В этом спасение России. У нас с отпадением от Церкви связана именно ассимиляция. Если русский человек становится или американцем, или французом, или австралийцем, он обычно отпадает от Церкви. А наша культура вся пропитана духовностью святой Руси, Православием, поэтому мы стараемся воспитывать нашу молодежь в русских школах при наших приходах, чтобы они оставались православными. В России такой проблемы нет, потому что русские остаются русскими, несмотря на западное влияние. И главное — передавать веру, совершать некое «хождение в народ», открывать молодежи свет Православия. У нас же двоякая задача: преподавать молодым не только Православие, но и нашу культуру, иначе они не остаются в Церкви, и их, следовательно, постигают многие беды и напасти.

— Если молодой человек — нецерковный, чья в этом вина? Родителей, священника или самого человека, обладающего свободной волей и решающего, хочет он приобщиться к Церкви или нет?

— Я думаю, что, несмотря на то, что у нас существуют и процветают церковные школы, мы недостаточно выходим к людям. Мы должны больше говорить с ними на понятном для них языке, именно преподносить Православие так, чтобы им было понятно. К сожалению, я думаю, мы недостаточно разъясняем истину веры, богослужения. Люди приходят на службы и мало что понимают. Это относится как к богослужебному языку, так и к ходу богослужения. Надо все разъяснять: что такое облачение, почему священник так благословляет, почему говорит такие-то возгласы, почему то-то и то-то делается во время богослужения. И по личному опыту, хотя и небольшому, могу сказать, что это действует — у людей возникает интерес. Они задают больше вопросов, больше начинают читать и стоят в церкви уже осмысленно.

Мы всегда должны помнить, что богослужение является духовной школой. Оно дается нам не только для молитвы, но имеет огромное воспитательное значение. Мы всему обучаемся во время богослужения: и церковной истории, и житиям святых, Священному Преданию, Священному Писанию. Все это познается нами в «училище благочестия», как называл богослужение святитель Тихон Задонский. Мы должны больше разъяснять, что происходит во время службы, тогда это сохранит людей в Церкви и они начнут видеть всю красоту, все духовное богатство православного богослужения.

— Мне лично встречались люди, которые не только были членами Православной Церкви, но и участниками молодежных организаций. Некоторые выросли у нас в молодежном лагере. Многих я знаю, многие остались приобщенными, но есть и те, кто ушел своим путем в американское общество и стал менее религиозным или вообще нерелигиозным. В чем тут причина: в том, что им не был подан добрый пример? Почему есть такие люди, которые прошли этот путь, и это не стало частью их самих?

— Может, здесь не надо никого винить. Главное, что семя заложено. И если они были в русском скаутском лагере или в русском церковном патриотическом лагере, в любом из лагерей, которые существуют заграницей, то я думаю, семя заложено, и семя когда-то принесет плод. Если, конечно, были какие-то неприятности, с которыми мы столкнулись в этих лагерях, если были совершены какие-то грехи против них — это совсем другое дело. Но если люди честно работали, старались и с любовью преподносили истины веры, рассказывали об истории и культуре России, то это когда-то принесет плод. В это я верю, и я неоднократно был свидетелем того, что люди после многих лет возвращались к Церкви.

— В Православной Автокефальной Церкви в Америке существует мнение, не чуждое и многим приходам РПЦЗ: если человека нельзя сохранить как русского, то его можно сохранить как православного. Можно «оправославить» американскую культуру и таким образом выйти из положения. Что Вы думаете о такой точке зрения?

— В Америке совсем другая проблема. Чадами Американской Церкви являются потомки тех людей, которые выехали из России задолго до революции. Я вижу, что для них самое главное — Православие, потому что язык и культуру не возродить. Но хотя бы приобщать их к своим корням, к нашей культуре надо. Наши писатели, такие как Достоевский, говорили то же самое, что и святые отцы, только светским языком. Поэтому я считаю, что и это надо преподносить. Говоря об ассимиляции, я не имею в виду пребывание нашей Церкви и нашей молодежи в изоляции.

Нам нужно не вливаться в местную среду, но «выходить» к местным и делиться тем богатством, которое нам было передано. Все основоположники Зарубежной Церкви говорили, что у нее несколько основных целей. Первая — сохранить Россию и русское Православие вне пределов родины. Вторая — послужить России и Русской Церкви, находясь на Западе. Особенно важно это было тогда, когда Россия находилась в плену у безбожников, а Зарубежная Церковь говорила о ней правду, говорила о страданиях народа, страданиях мучеников. Но есть у нее еще и другая задача — распространение Православия. Не секрет, что русское Православие — самое традиционное. Русская Церковь сумела сохранить благочестие, и поэтому она остается самой традиционной Православной Церковью. И может быть, Господь судил нам оказаться в рассеянии для того, чтобы поделиться со всем миром традиционным Православием. В то же время я бы не сказал, что мы какие-то фанатики, у нас здоровое, трезвое, традиционное Православие. У нас всегда был трезвый взгляд на все, и мы никогда не боялись общения со всеми, не боялись диалога с другими Церквями и всегда держались того, чтобы это все было не в ущерб православному вероучению.

— Как Собор определил первоочередные задачи церковной работы с молодежью и каким образом Совет по молодежной работе намерен их выполнять?

— Я скажу конкретно о том, что было решено в мае. На Всезарубежном Соборе было несколько докладов, посвященных вопросам молодежи. В результате этого на Архиерейском Соборе было решено образовать Совет по работе с молодежью при Архиерейском Синоде. В этот отдел вошло несколько священников и мирян, в том числе назначили и меня, и мы решили начать с малого. Главная наша проблема, как мне кажется, это то, что, хотя у нас очень много молодежи, мы страдаем от разобщенности. Пора уже объединить молодежь путем общения.

Для этого мы намерены по имеющемуся уже благословению Синода организовать в следующем году паломничество на Святую Землю, а именно по святыням Иерусалима и Палестины, равно как и по святыням и историческим местам Египта. К участию в этом паломничестве мы надеемся привлечь представителей молодежи изо всех епархий Русской Зарубежной Церкви из Европы, Северной и Южной Америки и Австралии. Это наша первая задача — организовать паломничество. Ясно, что оно будет многолюдным, надеюсь, что будет примерно двести православных молодых людей. Паломничество даст им возможность пообщаться, познакомиться. Именно на его основе мы намерены строить всю работу с молодежью.

Мы хотим от самой молодежи услышать, что она хочет получить от Церкви, как она хотела бы ей послужить и что мы можем сделать, чтобы осуществить это. Нам важно понять, что мы можем предпринять, чтобы действительно привести в Церковь ту часть молодых людей, которая очень мало посещает Церковь или не связана с ней, которая отошла, не принимает участия в церковной жизни. Мы должны узнать, что необходимо сделать, чтобы донести благую весть, Православие, Евангелие до молодых людей, подобных тем, которые находятся внутри ограды церковной.

— Какие еще есть проекты, помимо паломничества на Святую Землю?

— Мы намерены в будущем, в зависимости от того, как пройдет первый опыт, организовать паломничество в Россию. И я думаю, было бы неплохо начать с посещения святынь Москвы и Золотого кольца, а потом мы можем совершать паломничества и в другие российские регионы. Планируется устраивать такого рода паломничества раз или два в году.

— Должна быть какая-то финансовая поддержка, потому что поездки обойдутся недешево. Как с этим обстоят дела?

— Слава Богу, есть люди, которые готовы помогать Церкви, и особенно в таких добрых делах, как воспитание нашей молодежи, потому что для нас это очень больной вопрос. Люди очень стремятся к тому, чтобы сохранить своих детей в Церкви, чтобы они оставались русскими православными людьми. И для нас это очень важно, и для людей это очень важно, поэтому, я думаю, будет нетрудно привлечь для поддержки такого дела наших благотворителей.

— На последнем заседании Архиерейского Синода был принят Акт о восстановлении канонического общения. Какие это будет иметь последствия для работы с молодежью нашего зарубежья и, конечно, сотрудничества с Церковью в России?

— Акт о каноническом общении — акт между нашей Церковью и Московским Патриархатом. Кроме того, Синод поручил нашей комиссии по переговорам с Московским Патриархатом собраться с встречной комиссией, для того чтобы договориться о деталях торжественного подписания акта и чина вступления в общение обеих частей Русской Церкви. Предполагается, что комиссия встретится в конце октября (встреча комиссий состоялась 24–26 октября в Кельне — прим. ред.), и затем в начале декабря. С 6 по 8 декабря пройдет следующее заседание Архиерейского Синода, на котором будут рассмотрены материалы совместной встречи комиссии и будут приняты соответствующие решения, в зависимости от того, что комиссии предложат.

Я думаю, одобрение Акта нашим Синодом говорит о том, что восстановление общения уже не за горами и можно предполагать, что это произойдет уже в следующем году. Я почти уверен, что восстановление канонического общения откроет нам новые пути для сотрудничества с Церковью в России, потому что мы можем предложить ей наш опыт воспитания молодежи, и сами готовы многому научиться у нее. Вообще было бы очень полезным просто общаться с молодыми. Чтобы наша молодежь общалась с молодежью в России и имела возможность посещать святыни и исторические места, принимать активное участие в церковной жизни, в таинствах. Так что я думаю, это открывает новую страницу в жизни Русской Церкви, только укрепит ее и, естественно, укрепит нашу молодежь.

— Какие трудности могут возникнуть при сближении русской и зарубежной молодежи?

— Конечно, главная трудность в том, что молодежь на Западе была воспитана иначе. Это главная проблема, главное препятствие. Но я полагаю, что это мнимая преграда, которая может быть преодолена через общение. Чем больше люди будут общаться, тем меньше будет преград. В особенности, если они будут вместе молиться, причащаться, вместе поклоняться русским святыням и как-то больше узнавать друг о друге через такое общение, тогда особых проблем не будет. Но проблемы бывают при всяком добром деле, потому что таков духовный закон: всегда будут искушения в добрых делах.

— Иногда бывают такие затруднения: нас всех воспитывали в детских лагерях и воскресных школах в русском духе. Однако когда наше молодое поколение встречается с современным положением в России, у многих возникает чувство уныния. Современная Россия совсем не та, какой ее хотели видеть наши родители, вспоминая старую Россию и, может быть, вспоминая ее лучше, чем она была по существу.

— В России всегда были проблемы, но если молодой человек, русский, православный, который родился и рос за границей, и слышал от своих предков о старой России, и полюбил ее на основе того, что слышал и видел, то этот человек должен быть готовым принять и современную Россию такой, какая она есть. Этим он выразит настоящую любовь к ней. У меня было много радостных встреч с молодыми людьми, которые были воспитаны совершенно иначе, чем я. Хотя я и родился в Америке, потом служил в Австралии и затем опять вернулся в Америку, я считаю себя русским, и нас воспитывали в таком духе, что за одно английское слово просто пороли. Но, тем не менее, мы с братом и сестрой, оглядываясь назад, очень благодарны родителям за такое воспитание.

В России часто встречаешь людей, которые не воспитаны в русском православном духе. И недоумеваешь, действительно недоумеваешь, и потом унываешь. Но с другой стороны, чувствуется, что они по природе русские православные, и видно, как у них раскрывается душа, когда начинаешь с ними разговаривать.

Столько раз я бывал в России и помню, как приходилось встречаться с людьми на улице. Меня останавливали молодые люди, обращались за советом или просто делились своими радостями или горестями. Мне вспоминается один человек, который меня остановил и сказал: «Мне только что сообщили, что завтра меня отправляют в Чечню, что мне делать?» Было видно, что этот человек нецерковный, но он, вероятно, крещеный, и мне было приятно, что он обратился именно к священнику. Я ему посоветовал исповедаться, причаститься и с Богом отправиться в Чечню. Много таких встреч было в России, встреч с людьми, которых нельзя назвать церковными, но они чего-то ищут, у них какое-то внутреннее стремление к Богу. И вот это меня обрадовало. Есть надежда, что Россия восстанет и русские люди постепенно приобщатся к Церкви, особенно молодежь.

— Я помню свой приезд в Россию, когда мне было 14–15 лет, был еще Советский Союз, 1990 год, я встретился с молодыми людьми, в основном верующими, но были и неверующие, такие, которые только шли к Церкви. И я думал, что вот эту молитву, например, они не так поют и как-то иначе все делают. Меня это раздражало сначала. Но с другой стороны, и те замечали во мне, что я в общем-то не совсем тот человек, который представлялся им идеалом Русского Зарубежья. Я сознаю, что испытываю серьезное западное влияние на мое мировоззрение. Наши молодые люди не всегда любят всматриваться в себя и видеть, что они не идеальные русские православные в изгнании, а от западного влияния никак не хотят избавиться.

— Это первое, что я почувствовал при посещении России. Хотя я ощущаю себя русским, люблю Россию всей душой, но, общаясь с людьми в России, я понял, что был воспитан на Западе. Но, с другой стороны, я не думаю, что так уж плохо, если человек это осознает, и русских людей это не должно смущать: это нормально, естественно. Но в нас должны видеть прежде всего русских людей, а не американцев или европейцев. Мы на самом деле больше любим Россию, чем те страны, в которых мы живем. Я недавно осознал: моя историческая родина — это Россия, но, с другой стороны, моя родина — это русская эмиграция со всем тем, за что она боролась и к чему стремилась. Это мне очень дорого. Я не ощущаю себя западным человеком, но в то же время иногда чувствую себя чужим в России. И это происходит из-за отношения к тебе со стороны твоих соотечественников, они тебя как бы не принимают.

Получается, что на Западе тебя не принимают тоже. Нигде не удалось укорениться. Думаю, что, скорее всего, мы все чада русской эмиграции. Значит, мы призваны служить России, находясь на Западе.

— В завершение хотелось бы спросить, за какими людьми, по Вашему мнению, будущее Зарубежной Церкви?

— За всеми теми, кто считает себя чадами Русской Зарубежной Церкви, потому что Русская Зарубежная Церковь, как я уже говорил, имеет чад, которые выехали из России и строили зарубежную Русь. Зарубежная Церковь окормляет и их детей, и их внуков. Зарубежная Церковь окормляет также новых эмигрантов, некоторые из них были церковными в России, а большинство воцерковились здесь, но также наша Церковь окормляет и «туземцев», если можно так выразиться, местных людей — американцев, европейцев, австралийцев, которые стали православными. И во всех этих людях будущее Зарубежной Церкви. Интересно, что местных людей нерусского происхождения особенно привлекает именно русский дух нашей Церкви, т. е. то наследие, которое мы получили от дореволюционной Русской Церкви. Всех этих людей необходимо окормлять надлежащим образом, церковно, по-пастырски, и тогда, я уверен, мы обеспечим наше будущее.

Читайте также:
«В реальной жизни нужно бороться за свои идеалы»
Бавария: оплот христианской демократии
Неоправданный пессимизм: о судьбе РПЦЗ после воссоединения