Протоиерей Максим Козлов: «Община – островок нормальной жизни»

- Отец Максим, что такое христианская община в современной Москве? 

- По большому счету, островок нормальной жизни. Одна из главных проблем мегаполиса - проблема фундаментальной разобщенности людей. Типической является ситуация, когда мы не просто не общаемся с соседями по лестничной площадке, но даже не знаем их имен.  Разобщенность мы переживаем в транспорте, когда оказываемся случайно собранными с теми, кому не симпатичны и кто не симпатичен нам. Очень часто в местах работы людей не связывает ничего, кроме необходимости профессионального сосуществования. Мало времени и сил остается  у многих из нас и на дружеское общение.

Церковная община призвана быть тем местом, где человек преодолевает свое индивидуалистическое  существование. Думаю, этим община отличается от ситуации другого типа, когда человек приходит в храм и ему не  удается вступить с прихожанами в личные отношения. Господь устроил, что в Церкви должно быть два типа отношений: вертикальные - между человеком и Богом - и горизонтальные - между людьми, собранными вокруг Престола. Если одного из них нет, что-то пойдет неправильно. И община - место, где должны осуществляться оба типа отношений. 

Не буду говорить слов о том, что в церковных общинах все люди любят друг друга высокой жертвенной любовью, но хотя бы в каком-то смысле  мы обязаны не забывать слова Христа: «По тому узнают, что вы мои ученики, если любовь будете иметь между собою». На Руси было понятие «покаянной семьи» - семьи мирян, собранной вокруг духовного отца и  связанной главным - церковными Таинствами.

Община - это такой островок противостояния «духу века сего». Воцерковленных христиан (тех, которые молятся Богу, ходят  в храм, пытаются исполнять заповеди, а не просто называют себя православными во время социологических опросов)  у нас пока меньшинство. И приход -  место, где ощущение того, что ты в меньшинстве, постоянно противостоишь чужим влияниям и целеустановкам, преодолевается. Здесь мы едины в главном.  На Божественной литургии ты знаешь:  то, что меня отделяет от стоящих, значительно меньше того, что меня с ними соединяет.

Для ребенка важно видеть сверстников, которые так же, как и он, подходят к Чаше, потому что в школе в классе может и не быть православных христиан.  Для семей важно видеть другие семьи, для которых приоритет - не карьера супругов, а рождение и воспитание детей. Для людей в возрасте - это возможность получить общение и утешение, которые они не получают у близких.

- Как складывалась община храма святой Татьяны?

- Она складывалась достаточно органично.

Идея возрождения университетского храма возникла 15 лет назад, причем сразу в нескольких местах, на разных уровнях. Это было тогда еще предельно неотчетливое осознание руководством Университета того, что надо бы восстановить историческую правду и университетский храм вновь сделать храмом. Это было и первоначальное движение священноначалия в сторону высших учебных заведений. А самое главное - живые, реальные люди. Их было немного:  какое-то количество студентов-гуманитариев, по преимуществу, филологического факультета, какое-то количество профессоров, по- преимуществу, занимавшихся точными дисциплинами, и некоторых выпускников Университета, для которых он был дорог, как для всякого из нас дорого место, где прошли наши студенческие годы. По разным пересечениям они оказались знакомы.

Совершенно непреходящую роль сыграли два человека, которых  мы всегда будем упоминать и поминать - профессор Григорий Александрович Любимов и профессор Алексей Алексеевич Бармин, которые стали тем кристаллом, вокруг которого стали собираться люди.

Профессор Любимов первый озвучил в 1993 году идею о возрождении университетского храма. В декабре 1993 года Большой совет Университета принял решение о возрождении,  а уже через 10 дней, в начале января 1994 года Святейший Патриарх Алексий подписал указ о назначении сюда священника, исполняющего обязанности настоятеля, с задачей возродить здесь богослужебную жизнь.

Помню, тогда я предполагал: раз меня назначили, я приду к ректору - и все  начнет хорошо происходить, неправильные люди, которые тут были, переедут в другое помещение, и все будет благополучно. Начнется ремонт, реставрация помещения. Оказалось, что все не так просто, и к ректору тогда не просто мне было попасть. Должно было пройти время, прежде чем признали, что это не просто какой-то странный человек ходит, а вполне уполномоченный священноначалием заниматься университетским храмом. Времена были довольно лихие -  90-е годы.... И Студенческий театр, который здесь располагался, уезжать не хотел, и началось годовое, непростое по тем временам, противостояние. На разных уровнях шла борьба за  юридическое признание нашей общины, за освобождение помещения. Было много сложностей, много неправды, клеветы, спекуляций, но это как раз привело к тому, что разные хорошие люди узнали о том, что здесь идет борьба за возрождение храма, и к ней присоединились. Кто личным участием, кто поддержкой. Люди, которые боролись за открытие своего храма, стали друг другу ближе, роднее.

22 января 1995 года, через год после моего назначения, нам удалось войти под своды нашего храма, он был очищен от тех, кто занимал его не по праву. И 25 января сюда после литургии в Успенском соборе приехал Святейший Патриарх Алексий II и состоялся первый молебен мученице Татьяне.

Храм был совершенно не такой, как сейчас: с потолка вместо святых евангелистов на нас смотрели лепные театральные маски и пятиконечные звезды -  шедевры сталинского ампира. Алтарь представлял собой перегородочку из досок, на которых были натянуты бумажные иконочки, на месте алтарной преграды были какие-то занавеси...

Это был такой первый праздник. По милости Божьей, Святейший Патриарх благословил начать служение Божественной литургии сразу. Нам был выдан антиминс - и мы стали служить в тогда единственном подходящем для этого помещении - нижнем храме Свт. Филарета.  С первого воскресения после Татьянина дня 1995 года богослужения здесь никогда не прерывались.

На первые службы, каждое воскресение я радовался, когда приходило 15-20-25 человек, 15 причастников- это было фантастическое число! На первую Пасху людей было меньше, приметно меньше, чем сейчас у нас бывает на воскресном богослужении в рядовое воскресение. А нам казалось, что пришло очень много людей.

15 лет мы находимся в состоянии приведения храма в первозданный вид. Вывезли 15 грузовиков разного хлама - и это все  делали своими руками вот эти первые 15-20 человек.

При этом с самого начала  помимо богослужебной жизни и реставрации началась другая жизнь. Накануне нашего вхождения под своды храма вышел первый номер тогда печатного издания «Татьянин день» Это была наша большая радость. Поныне я очень благодарен первому главному редактору «ТД» - ныне о. Симеону (Томачинскому), тогда студенту филологического факультета, и его другу и заместителю по «Татьяниному дню» Александру Егорцеву, ныне известному тележурналисту, вокруг которых собиралась первая редакция «Татьяниного дня». Редакция вполне героическая, потому что нужно было и писать материалы, находить деньги, и все готовить. И все время мы их отрывали, потому что тут надо было прибить доски, тут трубу прорвало и прочее. Таких комфортных условий, которые есть у современной редакции, конечно, не было.

Стали совершаться первые крещения, венчания. Человек за человеком стала складываться община. Это самый надежный путь, когда люди собираются не из-за какой-то внешней популярности храма. Были  студенты, которые заходили, потому что их товарищи по группе здесь стали прихожанами, и оставались. Приходили Татьяны... Сначала этот процесс шел незаметно, но начиная с каких -то лет пошел прорыв, и людей стало значительно больше. Настолько, что сейчас уже другое качественное состояние прихода. Последние годы я не знаю всех прихожан по имени: их слишком много.

Конечно, сам по себе праздник Татьянин день приводил к нам каждый год новых прихожан. С самого начала у нас на Татьянин день была архиерейская служба. Потом здесь стал служить Патриарх, стал присутствовать на богослужениях ректор Московского Университета Виктор Антонович Садовничий. Татьянин день стал фактом общественного сознания современной России и довольно твердо ассоциируется с университетским храмом. Сейчас нам, конечно, это помогает. Помогает и постоянная забота о благолеппии храма, чтобы он постепенно вернулся к тому состоянию, в каком был к моменту закрытия его при большевиках.

Помогало собиранию людей и то, что мы старались, чтобы пение церковного хора  всегда было достойным. Конечно,  мы не можем позволить себе огромных, роскошных хоров, но за уровнем в пении и чтении  богослужебном мы стараемся следить. Я думаю, что это очень важно для церковной общины и для каждого храма.

- Каким образом миссионерские поездки и благотворительность «вписаны» в жизнь общины? Именно общины, а не отдельных прихожан?

- Миссионерские поездки возникли уже на достаточно продвинутом этапе нашего здесь существования. Для этого должны уже были собраться люди, должны были быть сделаны главные труды внутри.  В первые годы мы ездили в паломничества. Сначала были прогулки-экскурсии по Москве и ближнему Подмосковью. Это очень хорошее дело:  люди знакомятся, как- то объединяются, лучше узнают друг друга получше.

 А первая миссионерская состоялась только в 2003 г. Миссионерская поездка - не развлечение, а дело, и участвовать в ней может 15-25 подготовленных людей. Так или иначе помогает приходская община: и экономически, и организационно.

Существование таких поездок возможно благодаря наличию школы духовного пения в нашем храме, где участники этих миссионерских поездок получают необходимый певческий навык.

И эти поездки очень и очень важны. Существует «обратная связь» в виде рассказов, публикаций в нашем издании «Татьянин день» и просто традиционные приходские встречи после поездки: концерт и рассказ о том, где мы были и что происходило. Так что это становится событием в жизни всей общины.

- Какую роль играет настоятель храма?

- О роли настоятеля лучше говорить не настоятелю. Я бы так сказал: нужно жить жизнью своего прихода, а не относиться к служению, как к работе: пришел, послужил, собрал просфорочки - и уехал, не беспокойте меня в мое частное время.  Если приход  - неотделимая, важнейшая часть твоей жизни, как священника, как христианина, это, так или иначе, будет заметно, и все само собой образуется.

- Приходские общины могут «дружить» между собой? 

- Здесь не должно быть никакой нарочитости, никакого общения «напоказ»: вот, две общины встретились и общаются.

В жизни нашей общины что-то возникало просто по факту. К примеру,  все эти годы была и давняя дружба, которая связывает меня с наместником Сретенского монастыря архимандритом Тихоном (Шевкуновым). Так получалось, что были люди, которые ходят к нам и параллельно в Сретенский монастырь, и в этой ситуации никогда не возникало никакой ревности. Такая вот близость.  Да, я понимаю масштабы Сретенского монастыря, но что-то в типе, наверное, есть одинаковое.

У нас все время возникали общие издательские проекты. Отец Симеон (Томачинский),  который начинал наше издание «Татьянин день», теперь руководит издательством Сретенского монастыря. Я  сейчас преподаю в Сретенской семинарии.  В этих отношениях нет ничего формализованного, но для многих наших прихожан Сретенский монастырь - это не просто точка на карте церковной Москвы.

Нет особенного взаимодействия с близлежащим приходами. Это, конечно, не очень хорошо. С другой стороны, не очень понятно, вокруг чего его можно организовать. Это вообще проблема церковной жизни -  тяготение прихода к существованию в своем мире.  Недавно возникла идея у прихожан и настоятеля храма  Космы и Дамиана в Шубино,  протоиерея Александра Борисова, все-таки попытаться «навести мосты», и мы организовали вечер - совместный просмотр и обсуждение фильма о Евфросинии Керсновской.

Потом много прихожан отца Александра пришли к нам послушать Рождественскую ораторию архиепископа Илариона. Я буду очень приветствовать, если дальше из этого будут возникать связи между людьми наших приходов. Но никак не создавать перечень неких обязательных межприходских мероприятий!

Все-таки к общению должна побуждать сама жизнь. Как и в каком виде - дальше видно будет.

- Что было для Вас самой большой радостью за 15 лет со времен первого молебна?

- Я очень надеюсь, что  в эти очень счастливые и очень непростые 15 лет, в которые были свои утраты, ошибки, приобретения и прорывы, удалось сохранить и умножить количество людей, которые реально сознают себя прихожанами нашего храма и создать атмосферу христианской доброжелательности, теплоты. Не такую, когда человек, входящий  в храм, ощущает, что его отсюда, как пробку из бочки под давлением выталкивают, вроде как терпят, но шаг вправо, шаг влево -  и что-то тебе такое последует. То, что эту доброжелательную атмосферу удается взращивать, поддерживать, что сами наши прихожане это ценят, стараются беречь, - это для меня самое важное.