От Нового года до Рождества. Келейные дни. Эпизод III

Читайте также

От Нового года до Рождества. Канун. Эпизод I

От Нового года до Рождества. Новолетие. Эпизод II

Эпизод третий. Келейные дни

Нам опять разрешили встать так, чтобы самим прочитать обычное утреннее правило к завтраку. И опять для нас не находится других послушаний, кроме релаксации. Как-то это неожиданно, и мы возвращаемся к учебе.

А что делали остальные дальше, я не знаю. Потому что через полчаса матушка меня позвала и выдала пачку ксероксов с архивных документов о монастыре. Мне предстояло ввести в компьютер сведения об обители за 1914 год и список всех здесь в то время подвизавшихся…

Судьба в восемь колонок

В 1914 году в монастыре было 45 монахинь, 153 рясофорные послушницы и 13 белиц. У обители было несколько храмов, множество построек, поля, скот – в общем, очень много работы. Два священника жили в одном одноэтажном доме и получали по 37 рублей в месяц жалования, а диакон – чего-то я в этой иерархии не поняла – жил в отдельном двухэтажном доме, правда, жалование у него было на 12 рублей поменьше.

Но таблицу с перечислением насельниц оказалось набирать куда интереснее. В восьми графах были расписаны целые судьбы. Ни одна из них не бывала в отпусках (и не могла просрочить с возвращением, о чем и говорил длинный прочерк в соответствующей колонке), не состояла под следствием и судом. В графе «каких качеств, способна ли к послушаниям и если нет, то почему» все записи начинались одинаково: «Хорошая». Вот бы сейчас можно было бы так писать в официальных характеристиках! Обычно запись продолжалась: «К послушаниям способная», и лишь некоторые монахини были освобождены по старости лет и слабости здоровья…

Так вот, о судьбе. Тридцать шестой монахине в списке, Порфирии, было в 1914 году пятьдесят лет. Постриг ее состоялся в том же 1914 году. А поступила она в монастырь в 1874-м. Вот и посчитайте: десятилетняя девочка из крестьянской семьи (в таблице есть еще графы «сословие» и «как в мире именовалась») отдана в монастырь, обучена грамоте в монастырской школе, сорок лет провела в послушницах и вот теперь – монахиня хорошая и к послушанию способная.

Вообще же тогда двадцать – двадцать пять лет от поступления в монастырь до пострига – дело совершенно обычное. Среди хороших, способных послушниц среднего возраста тоже было немало тех, кто провел в монастыре более половины жизни. А среди белиц была девочка тринадцати лет. Так что судьба монахини Порфирии не слишком уникальна…

Перерыв на обед, акафист, ужин

Эту таблицу я набирала до вечера. Но в обед все согласились петь акафист св. праведному Иоанну Кронштадтскому. Матушка благословила петь всех без исключения – и мы с Нэлей по послушанию подтягивали, а ребята покрывали это любовью. Величания этому святому как-то не нашлось и не вспомнилось – и ему спели, как преподобному. Надо восполнить сей пробел…

А после акафиста все собрались на крестный ход вокруг монастыря. Это бывает каждый день, но обычно одна монахиня, сосредоточенно молясь, несет Казанскую икону Богородицы. А сегодня Витя шествовал с образом впереди целой процессии – мать Ольга и четыре девушки. И мы пели множество раз «Богородице Дево, радуйся», Отче наш, Царице моя преблагая, тропарь Казанской иконе – специально пели погромче, когда навстречу попадались редкие прохожие. Слава Богу, никто не простудился.

За ужином нас предупреждают, что на завтра планируется экскурсия школьников по монастырю. Обычно их водит мать Ольга, но завтра это будем мы. Основным оратором назначают меня по тому случаю, что я только сегодня кратенько историю обители перепечатывала. Глаша и Даша тоже читают книжку о монастыре и будут меня страховать. Вот и кончилось учебное безделье, и слава Богу.

Дети, вы когда-нибудь раньше были в монастыре?

С этого вопроса пришлось начать экскурсию. Перед нами – группа семиклассников. На самом деле там чуть ли не столько же взрослых, сколько детей. Но большинство ребят в монастыре не были – ни в каком и никогда. Вот и говорим обо всем понемножку: об основании разных обителей русскими святыми, о чудотворной Казанской иконе, об устройстве храма. В опустошенном Казанском храме говорим о годах разрухи и о психо-неврологическом интернате, перед фанерным иконостасом надвратной церкви – о восстановлении монашеской жизни в этих стенах. А потом уже идут прикладные вопросы: где поставить свечку за упокой, как помолиться, когда прикладываешься к иконе, писать ли фамилию в церковной записке и почему не стоит заходить на солею. Мы заметили, что некоторые ребята входят в двери церкви, как и в любые другие, – и на всякий случай учим их креститься. Экскурсия завершается чаем с пирожками: ребята заслужили вознаграждение за терпение.

А потом мы снова пошли на источник. Наступила внеплановая весна: на дорожке выросли свежие поганки, на березовом стволе – молодые и гибкие еще зеленоватые грибы, на проталинах – яркий весенний папоротник. Я ступила рядом с кротовой норой – из нее хлынула вода. Бедный крот: не затопит, так задавят. Все эти явления «не по сезону» мы прокомментировали так: если что и помешает сестрам восстановить Казанский монастырь, то только конец света…