В таких условиях любое неосторожное слово вело к расколу: церковному и общественному. А любая неопределенность в оценке реальности - к утрате влияния и авторитета. Его Святейшеству предстояло быть в одно и то же время осторожным и определенным, мягким и твердым.
Патриарх Алексий Второй должен был, если угодно, собой, своей личностью склеить дробную страну, своим пастырским словом и мудрой церковной политикой соединить несоединимые слои верующих, неверующих и полуверующих россиян. Чтобы образованные и необразованные, богатые и бедные, жители столиц и глухой провинции - все они заново обрели чувство общей исторической Родины и начали возвращаться в Церковь. Не потому, что государство приказало, не от страха перед смутной жизнью, а по любви и вере, в надежде на вечную встречу с Творцом.
Здесь не место и не время перечислять все, что сказал и сделал Патриарх, решая эту, вроде бы, неразрешимую проблему и неся крест неисполнимого, казалось бы, служения. Каждый, кто читал и слушал Святейшего все эти годы, запомнил то, что потрясло и затронуло его лично. Вот я - никогда не забуду светлый трепет в ответ на слова Алексия Второго, произнесенные сразу после интронизации - о необходимости встречи культуры и Церкви, о реформе церковного образования.
Фактом моей внутренней биографии стали Преображенские дни в августе 1991-го, когда Церковь в лице своего Патриарха, не вмешиваясь в ход политических событий, в то же время мистически отказалась возвращаться в коммунистическое прошлое. Именно непоминовение за церковной службой, я убежден, лишило самозванцев шансов на успех: Церковь была не с ними. А роковой день 3 октября 1993-го? А сколько еще таких эпизодов, о которых я и подобные мне будут постоянно думать, чтобы рассказать потом внукам? А сколько эпизодов, о которых расскажут люди, которые смотрят на мир, историю и политику иначе, чем я?.. И это будут рассказы не взаимоисключающие, а взаимодополняющие, достраивающие историческую правду до настоящей полноты.
Вставить в блог
Поддержите нас!
