Письма из армии

№ 1

Здравствуйте, дорогие!

Пишу к вам из так называемой «железки» — областного сборного пункта в городе Железнодорожном. Вполне возможно, что когда это письмо к вам придет, меня уже здесь не будет. А пока «повезло» по полной программе. Дело в том, что после прохождения областной комиссии (конечно же, формальной) некоторых в тот же день увозят по частям, а некоторые, в том числе и директивщики, ждут свою команду по нескольку дней (от двух до пятидесяти четырех — кому как повезет). Вот и я жду уже четвертый день.

«Железка» — своеобразная увертюра армейской жизни: с одной стороны, нас никто не заставляет вовремя вставать или ходить правильным строем, с другой — все, кому не лень, рассылают по нарядам, например, на уборку снега. Эта уборка выглядит приблизительно так: человек семь новобранцев со скребками и лопатами без видимого энтузиазма создают посередине плаца снежную горку, и еще человека три пытаются эту горку запихать в крытый ЗИЛ, предназначенный для перевозки людей. Картина была бы не полной, если не сказать о том, что с неба хлопьями валит снег. Через пятнадцать минут результаты труда исчезают. У кого есть деньги и желание, тот на радость солдатам отказывается и уходит, а у кого нет желания или денег, тот... сами понимаете, работает.

Вызовут меня, скорее всего, числа десятого. Тогда и начнется «новая жизнь», а пока счастливо оставаться.

№ 2

Уже три дня мы находимся в «карантине» — это учебная рота для новобранцев. Свободного времени нет совершенно, его можно только выкраивать из обрезков несвободного, а они иногда очень малы. Между первыми двумя строчками и, например, третьей уместилось два часа. И я вынужден снова остановиться.

Часть, в которую мы попали, — это целый городок с жилыми домами в пять этажей, детским садом, больницей, школой и личным составом более чем в тысячу человек. Процент верующих среди солдат, конечно, очень мал — около двадцати-тридцати человек. Храм — это бывшая офицерская столовая, которую солдаты перестраивают. В нем очень хорошо, хотя и пустовато, да и работы еще бесконечно много...

Зато у нас здесь какая-то нереальная красота: весь лес в шапках снега, сугробах, а сам город тихий-тихий. И только мы ходим строем, обедаем в солдатской столовой, спим в казармах — как-то параллельно с этой тишиной в другом мире.

№ 3

...как здорово было получить твое письмо. Я его уже несколько раз перечитывал: оно похоже на родничок вашей жизни — тоненький, чистый, беззаботный. А здесь все не так, и остается удивляться, с какой скоростью заволакивается тиной бывшая «гражданская» жизнь. День за днем она становится все менее ощутимой и, если бы ни письма, совсем превратилась бы в воспоминания. Ты писала мне, что жизнь воинской части так же невообразима для тебя, как жизнь австралийских аборигенов. Я попробую как-нибудь описать, что это за племя — солдаты, и чем оно занимается. Первый месяц посвящен так называемому карантину (он же учебка, он же курс молодого бойца) и венчает его присяга.

Пишу тебе в 2:30 ночи, будучи дневальным по роте. В помещении роты окна не заклеены, и в недавние морозы у многих ночью сводило ноги. По меткому выражению одного из прихожан, из нас «выбивают гражданку». Впрочем, вполне успешно. Я чувствую, что эти описания вызовут у тебя холодок озноба, но нет худа без добра. В таком положении жизнь превращается в преодоление того самого «дня насущного», о попытке поймать который ты писала. Это большой плюс.

После присяги нам дадут увольнение на четыре дня, и я, даст Бог, обязательно появлюсь. Скучаю и часто вспоминаю всех наших. Низкий поклон батюшкам и всем молящимся за меня.

Игорь