— Я сам был свидетелем этого эксперимента, который проходил на сцене эстрады. Специалист-психолог вызвал из зала двадцать человек и сказал: «Перед вами стоит шар — скажите, какой он?» Мы ответили: белый. «Правильно, — говорит, — белый. Но попробуйте, каждый из вас, утверждать, что он черный. И пригласим двадцать первого человека с улицы». Пригласили. Поставили его перед нами. И ведущий стал спрашивать каждого из двадцати, какого цвета шар. И мы отвечали: «черный», «черный», «черный»... И когда дошла очередь до этого несчастного с улицы, он совершенно побледневшими губами прошептал «черный». Потому что двадцать человек так сказали!
— Его можно понять...
— Конечно. Он не хотел быть идиотом! Вот что представляет из себя система внушения. Если нам начинают особенно часто — по радио, по телевидению — внушать какую-то мысль, значит вступает в действие именно такая система.
— Но можно ли отслеживать подобную обработку и противиться ей?
— А почему нет? Конечно, можно. В нашем институте двух-трех лекций хватает, чтобы начал вырабатываться иммунитет против воздействия такого рода. Ведь вся германская нация пала жертвой геббельсовской пропаганды, которая говорила: «Вы — арийцы, высшая раса, все остальные — грязь». Им даже объясняли, что «у вас череп скроен так, нос у вас такой, цвет глаз такой». И немцы (классическая страна, которая дала миру Канта, Гегеля — кого только не дала!) поверили, что они выше всех. И немцы! -спокойно душили остальных: русских, поляков, я уж не говорю про евреев. Они прозрели — но когда?! Когда Германия была оккупирована союзными войсками.
— Как же защищаться в таких случаях?
— Легко защищаться, если вы в любой информации смотрите не на фактуру, а на форму, в которой она подается. Вот нас два года убеждали, что Чечня — это борцы за свободу, это страдальцы, а русские там идиоты, и так далее. И мы поверили в это. Мы стали возмущаться войной, забыв, что целостность России — это тоже национальная задача. Кончился военный период, начали мы пожинать плоды в виде безумного терроризма, развязанного в Чечне, в виде распада России на всем юге под давлением Чечни, — тональность стала меняться. Но наш-то менталитет уже отравлен.
— Получается, что человеку можно внушить что угодно?
— Никсон говорил, что десять долларов, потраченных на оружие, менее эффективны, чем один доллар, потраченный на пропаганду. Оружие когда еще будет стрелять, а пропаганда — каждый день, каждую секунду.
— В случае с Сербией это, видимо, столь же ярко проявилось?
— Конечно. Нас убеждали, что сербы — злодеи, что они убивали боснийцев, убивали мусульман. Это были целые потоки направленной информации. А ведь в войне никогда не найдешь правого и виноватого. Только в лучших фильмах говорили: «Красные грабють и белые грабють, куды деваться бедному крестьянину?» Вот это правда. Тогда как однобокость, навязчивость, тенденциозность в информации — это все форма моделирования нашего сознания.
— Подобная обработка, видимо, особенно расцвела в последние годы?
— Уверяю Вас, Советская власть прекрасно справлялась с этой задачей. Говорили, что ничего лучше социализма нет, что нас ждет светлое будущее и т.д. И мы были достаточно убеждены в этом. Хотя я человек советской эпохи и вижу огромное количество ее преимуществ. Но и огромное количество недостатков. Когда меня спрашивают, что лучше: социализм или капитализм, — я отвечаю: и тот, и другой плохи. Лучше всего симбиоз хороших сторон социализма и хороших сторон капитализма. Что и делается, кстати, в некоторых странах Европы.
— В каких?
— Например, в Швеции... Норвегии.
— Но при этом духовное состояние общества в этих странах ужасное...
— Духовность всегда умирает, когда процветает телесное изобилие. Если вы сыты, обуты, одеты, если у вас хороший дом, если вы со всех сторон социально защищены — дух ваш непременно становится скорбным. Он усыхает, у него нет пространства для роста. Все подлинные духовные всплески рождаются тогда, когда человеку телесно плохо. «Болдинская осень» Пушкина: оказался человек в карантине холерном, никуда не деться — и пожалуйста, духовный всплеск.
— В свете того, что Вы говорили об информации, особое значение получают, видимо, масс-медиа — «четвертая власть», как их называют.
— Я думаю, в России это сейчас первая власть, а не четвертая. «Четвертой властью» ее назвали на Западе. Там, где есть настоящий парламентский строй, там, где действительно эффективная судебная система. Здесь же ничего этого нет: в России есть президент и все остальное. Я думаю, Вы согласитесь, что наша Конституция скроена так, что это, по существу, выборное самодержавие. Мы же управляемся не законами, а указами, — о чем же тут говорить? Там, где парламент не имеет права контролировать действия правительства, — это не парламентская республика. Судебная власть у нас полностью отсутствует. Если у нас вчерашний генеральный прокурор сидит в тюрьме за коррупцию — какая это судебная власть? Если нынешний генеральный прокурор сидит в своем синеньком зипунчике и выслушивает указания президента, которые тот ему раздает, постукивая пальцем по столу, — это же невозможно. Подлинная судебная власть выбирается пожизненно, она не сменяема, не подсудна президенту, она свободна в принятии своих юридических решений. Что это за судебная власть, которой помыкают исполнители? Поэтому в условиях России пресса и особенно телевидение являются первой властью. Они сейчас могут надавить на президента так, что он и крякнуть не успеет, как примет их точку зрения.
— Уже были подобные случаи?
— А вот приехал тогда Лукашенко подписывать договор с Россией — как поднялся вой во всех средствах массовой информации: «Пусть обнародуют все соглашения, которые они привезли сюда. Общественность этого требует!» Бойтесь этого слова, господа студенты! «Общественность» в России — это «общество владельцев средств массовой информации». Никакая другая общественность не имеет отношения к этой. Название «Общественное российское телевидение» — это самое циничное и ложное название. Это канал, принадлежащий конкретным держателям акций, а при чем тут общество: студенты, рабочие, армия? Попробуйте подойти со своим материалом к этому «Общественному российскому телевидению» — и вас туда не пустит солдат с автоматом! И они всегда давят на президента, развертывая невероятные по пискливости кампании.
— Какие например?
— Я их видел много. Скажем, когда убирали Коржакова, убирали Барсукова, убирали Сосковца, в один день, в одну ночь вся эта пропагандистская рать организовала невероятный поток лжи. Была в истории Варфоломеевская ночь, ночь длинных ножей, а у нас — ночь лжи.
«У нас, особенно после 1917 года, ложь нашла чрезвычайно питательную среду в виде доверчивого, малограмотного населения с крайне низким уровнем гражданского сознания. Ложь пожаром охватила нашу общественную жизнь, стала почти неотъемлемой частью национального сознания, напрочь поразила литературу, искусство, погубила журналистику. Она стала основной формой общения между лидерами и народом и остается таковой по сей день».
— Когда это было?
— Точно не помню, в прошлом году. Сочинили какую-то историю о заговоре с целью свержения демократического строя. А надо было просто убрать Коржакова и Барсукова. Все наши средства массовой информации после этого полный ноль для меня, потому что они лгали нашему народу с утра до ночи. И лгали лихо, с придыханием. Все поверили — даже ошалевший от этого нажима генерал Лебедь говорил: «Да, заговор я не позволю». А потом они и его точно так же схарчили.
— То есть эта «общественность» реально управляет страной?
— Да, управляют страной те, кто управляет телевидением. Вот устроили провокацию в Белоруссии — с помощью посылки своих журналистов на государственную границу Белоруссии с Литвой — и стали требовать у президента чуть ли не разрыва с Лукашенко. То есть что хотят, то и делают.
— Неужели нет влиятельных СМИ, которые находятся вне этой зависимости?
— Не могу Вам сказать. Но знаю, что этот процесс идет все дальше: Березовский, скажем, купил газету «Сельская жизнь»; Газпром собирается купить «Рабочую трибуну» и «Труд»; «Известия» куплены Лукойлом и ОНЭКСИМбанком, и так далее. У каждой газеты есть собственник. Я не знаю, «Татьянин День» имеет собственника?
— У нас независимое издание. Учредитель — Университетская церковь святой Татианы.
— Ну, вот. Конечно, хорошо, если бы, например, газета принадлежала не группе людей, у которых контрольный пакет акций, а тысячам акционеров. Руководили бы этой газетой профессиональные журналисты, и она была бы ближе к истине в подаче материалов. А сейчас пресса является воронкой, через которую в вас заливают направленную информацию. Даже такая власть, как нынешняя «семибанкирщина» управляет президентом посредством средств массовой информации.
— В истории с принятием «Закона о свободе совести» стало очевидным и мощное заграничное влияние.
— Президент наш, конечно, больше слушается заграницу, чем собственного народа. Будем говорить откровенно, он и к власти пришел с их помощью, и поддерживается их кредитами. Это резкие слова, но... Их скажут завтра же публично! А сейчас их можем говорить только мы...
— Почему же Запад поддерживает Ельцина?
— Соединенным Штатам и Западу не нужна никакая сильная Россия: ни коммунистическая, ни демократическая, ни монархическая. Если это будет крепкое государство, оно всегда будет бельмом на глазу у Соединенных Штатов. Если Россия будет полудохлой, во главе с полупьяным президентом, это полностью устроит США — и они такую Россию поддержат.
«Сейчас, глядя на дымящиеся развалины России, часто вспоминаю слова Че Гевары. Что сказал бы он о нескончаемой череде наших политических пигмеев?»
— Какие же, по Вашему мнению, пути выхода из этой ситуации, когда и Запад оказывает давление, и владельцы СМИ, также, по всей видимости, прозападно ориентированные, держат всё в своих руках?
— Путь есть, конечно, только очень неблизкий. Длинный путь. Если власть будет пользоваться доверием народа, то она сможет вернуть себе всё, в том числе и средства массовой информации. Кстати, об этом не раз ставился вопрос на Государственной Думе: или создать государственный канал, или на существующих каналах организовать контрольные механизмы, которые предотвратили бы отравление общества. Пока это все тонет, потому что наше общество разбито, оно еще не вышло из посткоммунистического шока. Но сделать это необходимо. Есть определенные ценности национальной безопасности, которые никому не разрешается переходить. В Соединенных Штатах ни одна газета, ни один телеканал не может выступить
против интересов национальной безопасности. Они вольны критиковать сколько угодно Клинтона и прочих, но нарушить закон о национальной безопасности — не могут.
— А у нас?
— У нас творится полное безобразие. У нас люди могут совершенно спокойно наносить жутчайший ущерб национальным интересам России и не нести при этом никакой ответственности. Вывоз капитала в существующих размерах из России есть преступление против национальной безопасности. И преступниками являются члены нашего правительства и политического истеблишмента.
— Вы считаете реальным выход из этой ситуации?
— В ближайшее время я не считаю его реальным, потому что не вижу авторитетных политических сил, которые могли бы переломить ситуацию в стране.
— А Лужков?
— Может быть, Лужков. Он говорит, что не будет выставлять свою кандидатуру, он продолжает играть с общественностью. Хотя, как трезвый политолог, могу сказать, что, конечно, Лужков устраивает столь пышное празднование юбилея столицы прежде всего с политическими целями — чтобы показать себя администратором, хозяйственником, патриотом страны. Конечно, его репутация сильно запачкана в глазах общественного мнения, но на сегодняшний момент Лужков мне кажется лучшим из существующих претендентов.
— Какую роль, на Ваш взгляд, в нынешней ситуации может сыграть Православная Церковь?
— Самую большую. Конечно, 70 лет атеизма в стране сделали свое дело. Они привили людям определенную апатию в вопросах духовности, церковности. Наш народ сейчас представляет собой кучу кирпичей, из которых новую стену (тем более Кремлевскую) не сложишь, если не будет связывающего их цемента. Раньше известь замешивали на яичном желтке — то есть был добротный связующий элемент, — тогда получается добротная, крепкая стенка. А иначе — груда кирпичей. И сейчас роль связующего элемента может выполнить только Православная Церковь — никому другому не поверят. Церковь никого не обманывала.
— Если мы посмотрим на те же СМИ, то увидим, что образ Церкви предстает в них, мягко говоря, искаженным. А в некоторых изданиях — просто извращенным.
— Надо еще раз вспомнить, что СМИ находятся в руках очень небольшой группы лиц, которые набрали за высокую плату профессионалов и пользуются ими, как помещик — псами на охоте. Псам все равно, травить ли коммунистического волка, православную овцу или обывателя-зайца. Это решают их хозяева.
— Значит, Православная Церковь мешает их планам?
— Конечно, мешает. Все, что они делают, идет вопреки Священному Писанию.
— Надо сказать, что им удается создать отталкивающий образ Церкви и подорвать ее авторитет: вспомним раздувание «табачного дела» и проч.
— Я не являюсь специалистом по церковным делам, но мне кажется, что все-таки влияние Церкви растет. Церковь была разгромлена, и сейчас только-только восстанавливается — в первую очередь, ее инфраструктура, на основе которой можно начинать работу. Сейчас, например, значительно усилилось качество епископского состава. Или возьмем монашество. Раньше считалось, что монахами становятся люди ущербные, под влиянием душевных травм, трагедий в личной жизни. Сейчас в монастырскую братию входят сильные духом и телом люди, я бы даже сказал, сливки общества.
(Окончание следует)
Вставить в блог
Поддержите нас!
