«Из детских воспоминаний мирянина»

Расходящаяся в две стороны лестница, очень покойная, широкая, с невысокими ступенями, устланная прекрасным ковром; легкий шелест платьев дам, сосредоточенно восходящих по ней, размеренные шаги мужчин. Из громадных дверей открывается торжественная, с печатью некоторой строгости, церковь. Большая высота и ширина, блестящий, как зеркало, паркетный пол, с двух сторон большие окна, большие по сторонам, в рост, красивого, но сухого письма — иконы Николая чудотворца и мученицы Татианы, которой посвящена церковь Московского университета. Там, вдали, точно отодвнутый еще дальше, чем он стоит на самом деле, возвышается за невысокой, в две ступени, но широкой солеей, — иконостас из белых мраморных колонн, а над ним, в вышине, точно в небе, вознесено белое большое скульптурное распятие. Потолок алтаря, уходящий назад полукруглым сводом, придает пространству за распятием вид действительного неба. По бокам два большие белые скульптурные ангела колено-преклоненно созерцают муки Христа. По карнизу иконостаса большими золотыми буквами написаны краткие слова: «Приступите — и просветитеся!» Впечатление храма дополняется высоким сводчатым потолком, который расписан облаками. В середине золотой треугольник с надписью в нем б=гъ, а в нежных облаках тонкие очертания херувимов.

Служба идет замечательно стройно. На высоких хорах, висящих на ряде колонн у западной стены церкви, поет умилительно стройно лучшее отделение чудовских митрополичьих певчих. Служит с высоким чувством меры, с чрезвычайно умно выработанным в каждом слове, в каждом жесте, во всей интонации изяществом известнейший в Москве, профессор Университета протоиерей Н.А.Сергиевский, впоследствии протопресвитер Успенского собора. Мы с отцом становились всегда под хорами — единственное место церкви, где разостлан ковер и стоят стулья для становившихся здесь преимущественно почтенных стариков. Мое место было в узком проходе между колонной и стеной. В этом тесном уголке, откуда за обедней, когда в церкви было свободнее, я мог видеть и распятие над иконостасом, а за всенощными, когда набиралось много народу, оставался видным лишь потолок с херувимами в облаках и золотым треугольником, — в этом уголку сколько вошло в душу глубоких впечатлений веры под плачущие напевы Страстной недели!..