Из книги «Криптохристианские тексты» [завершение]

Молла Муцис не мог открыто исповедовать христианство, он был муэдзин в Царци — джами. Его сын со своей невестой, сестры, братья, родные после 1858 года вместе с другими односельчанами уехали в Россию, на Кавказ. Он остался один, продал дом Салампасу Панайоту, брату моего деда, а сам поселился в домике при Царци  — джами. В дом моллы Муциса попал и я. Мне тогда показалось, что в амбаре я видел иконы и свечные огарки... Криптохристиане считались турками, и боялись открыто держать иконы.

Прошли многие годы. Однажды мол-ла Муцис почувствовал близость смерти и тайно ночью послал за о. Дамианом. Тот, увидев его крайне тяжелое состояние, исповедовал его и причастил Пречистых Тайн. После молла снял с шеи маленький перламутровый крестик и отдал его о. Дамиану со словами: «Возьми этот крест и береги его как память. Я завтра умру, и рано утром придут ко мне ищейки,  — он имел в виду турок,  — найдут и осквернят его. Возьми и эти пять лир  — отслужишь сорокоуст, а оставшееся раздашь бедным на помин души». Не прошло и десяти минут, как этот благочестивый христианин предал дух свой Богу отцов. О. Дамиан встал, закрыл глаза почившего, трижды поцеловал его, прочитал канон на исход души, немножко поплакал и ушел так же тайно, как и пришел. Утром турки нашли умершего, догадались, что произошло, но шум поднимать не стали, только один из них сказал: «Так вот что: он был неверный». Моллу похоронили по мусульманскому обряду. Все греки знали его могилу и время от время тайно приходили туда, зажигали свечи.

 

Хусни из Харова был криптохристианином, т.е. двоевером. Явно  — турок, тайно  — христианин по имени Георгий. Обычно он уходил в укромное место и втайне молился. Зажигал лампадку и вместе со своей женой Аисе  — Христина было ее ромейское имя  — просил Господа: «Господи Боже мой, спаси нас грешных». Он ходил в монастырь в Занд Аэр, исповедовался, и причащался и снова был турком! Не нравилась, конечно, такая жизнь Хусни. Тогда вместе с женой они бежали в Россию. В Ялте Хусни устроился рабочим, и они едва сводили концы с концами. Но зато здесь можно было открыто исповедовать христианство, и все его знали как Георгия, а жену как Христину. Пришли большевики, и Хусни уже не мог ходить в церковь. Большевики не давали работу христианам, которые посещали службы  — так они с женой просто умерли бы от нищеты. Понял, что иначе не выжить  — записался коммунистом. А дома, опять втайне, перед иконами возжигал лампадку. И вопрошал Бога словами: «Боже мой, что за зло сотворил я, что дважды становился двоевером».

 

Ливень стих, а разъяренные мутные воды все клокочут в речушке неподалеку от большого села, раскинувшегося на благодатной равнине.

 

Турецкое село, омытое в щедрых дождевых потоках, радуется теперь благословению солнца и скоро обсыхает, погруженное в счастливое блаженство.

 

Здесь не все турки. В древние времена, тогда, когда нынешний Ерзерум именовался Феодосиуполем, были построены около реки Акампси на вершине этой равнины несколько домиков семьями византийских воинов — акритов. Потом, с падением Византийской империи, пришли турки, расположились на греческих землях, заставили жителей изменить своей вере и принять мусульманство.

С этого дня смолк колокол маленькой церквушки, и за четыре с небольшим века, что минули с тех пор, не осталось уже и памяти о христианском происхождении первых поселенцев.

 

Турецкая деревенька обсыхает после дождя, а в кофейнях сидят умиротворенные турки, скрестив ноги на мягких коврах и втягивая с упоением кальян, рассказывают друг другу смешные истории.

 

Внезапно со стороны реки послышались душераздирающие крики. Два маленьких турчонка играли на берегу и упали в реку  — бурный водоворот тут же подхватил их. Одна женщина, ставшая свидетельницей несчастья, принялась кричать и созывать людей на помощь.

 

Кафе опустело в мгновение ока. Завсегдатаи бросились к реке и вместе со всеми мухтар поселка  — так они называют главу общины.

Напрасный труд! Один из двоих малышей, пятилетний мальчик, уже не нуждался ни в чем, другой же, его ровесник, еще дышал, когда подоспела помощь. Он до костей продрог, но смотрел на собравшуюся толпу с улыбкой, так, будто бы ничего не случилось.

Мухтар взял его в свои объятия и начал ласкать.

 

— Как тебе удалось спастись, дитя мое,  — снова и снова повторял он.  — Молодец! Ты станешь настоящим мужчиной. Ты, ведь, страшно испугался, верно?

 

— Нет,  — простодушно отвечал ребенок.  — Я совсем не испугался. Меня держала на руках Божия Матерь и Она вынесла меня на берег.

 

Мухтар остолбенел.

 

— Что ты сказал, Матерь Божия? А откуда ты ее знаешь?

 

— Ну, конечно, я Ее знаю! Она у нас дома  — нарисованная на дощечке.

 

После этих слов у мухтара возникло подозрение.

 

— Пойдем, ты мне ее покажешь,  — говорит он турчонку.  — Идем же!

 

Через несколько минут они были дома у маленького мальчика. Их встретили бабушка и мать. Женщины не подозревали о происшедшем и с недоумением и растерянностью рассматривали

 

важного гостя. Их недоумение превратилось в ужас, когда они увидели, что их мальчик показывает посетителю маленькую дверцу в стене, ведущую во внутреннюю комнату, и говорит: «Она там, внутри, открой дверь и ты Ее увидишь!»

 

Бабушка и мать встрепенулись и попытались преградить ему дорогу, но было уже поздно  — мухтар открыл дверь.

 

Дивное зрелище предстало пред его глазами: в крошечной и сумрачной комнатушке, где не было ни единого окна, горела свеча перед ликом Богоматери. Благоухание ладана разливалось из потайной комнатки, и турок с упоением вдыхал незнакомый для него аромат. Женщины, онемевшие от страха, не могли проронить ни звука, и лишь их взгляды, устремленные к иконе, тепло, без слов молили Божию Матерь о заступничестве.

 

Молча и неподвижно стоял перед иконой и мухтар, фанатичный турецкий начальник, который и представить себе не мог, что когда-нибудь в своей деревне он сделает такое открытие. Сладостный взгляд Богородицы, божественный Младенец на руках произвели на него невыразимое впечатление.

 

— Вот Она Матерь Божия, которая держала меня на ручках. Видишь Ее?  — сказал маленький радостным голосом, сказал и совершил первый свой подвиг  — подвиг исповедничества.

 

Женщины пали к ногам мухтара и умоляли его:

 

— Не делай нам ничего плохого, господин милостивый, и мы станем молить Богородицу, чтобы сохранила тебя в добром здравии и благополучии...

 

— Так значит вы  — христиане,  — произнес он медленно.

 

— Да... Мы не приносим никому вреда. Мы храним веру наших предков, как и они восприняли ее от своих отцов. Пощади нас, господин.

 

Мухтар еще несколько секунд пребывал в молчании. Потом тихим голосом, как будто хотел возвестить что-то сокровенное, произнес:

 

— Не бойтесь! Но прошу вас, никому не говорите, что я приходил в ваш дом и видел то, что видел... Через некоторое время я пришлю вам маслица для лампадки,  — и направился к выходу.