Так уж повелось, что журфак МГУ всегда ассоциировался с абсолютной свободой. Еще в те незапамятные времена, когда советский обыватель считал «Кока-колу» наркотическим напитком, а шоу-бизнес — мафиозной структурой, на журфаке МГУ предмет «Критика буржуазной печати» уже отравлял юношеские неокрепшие мозги ядом капиталистической прессы. Теперь — иное время. Теперь сложно удивлять, еще сложнее удивляться, и те, кто идут на журфак, все меньше и меньше похожи на астронавтов, готовящихся к прыжку в подпространство, и все больше и больше — на простых молодых людей, студентов-первокурсников, хотя и престижнейшего, но все же обычного ВУЗа России.
Пиво — великий напиток, пиво располагает к общению, и, что гораздо важнее, к откровенности. Я потягиваю пиво в обществе новобранцев нашего факультета, и вытягиваю из них самое сокровенное. Угрызений совести я не испытываю. «Новое время — новые песни», — сказал премудрый Некрасов, и вот я сижу и жду, гадая, какую же песню споет мне наше новое время. Новое время сегодня представляют Кирилл, Антон и красавица Леночка, все они студенты первого курса факультета журналистики МГУ, а что касается фамилий, так нам их и знать незачем: фамилия — дело интимное.
— Для начала мне хотелось бы узнать, как вы здесь, собственно, оказались?
Кирилл: Я истоптал нашего журфаковского пространства не мало. У меня здесь очень много друзей, а врагами, к счастью, пока еще не обзавелся.
— Странная вещь выходит: я хотел пообщаться с новичками, а беседую со старожилами.
К.: Я думаю, это — закономерность. Большинство приходят сюда, тусуются и однажды утром просыпаются студентами.
— По-твоему выходит, что некоторые поступают на журфак от безделья или между делом.
К.: Нет, я не это имел ввиду, для того, чтоб решиться поступать в МГУ, у человека должно быть смелости на порядок больше, чем требует банальная склонность к тусовкам. Это не так легко, как кажется, но познакомиться со студентами перед тем, как поступать, не помешает.
Антон: А я, вообще, очень сомневаюсь, что кто-то приходит сюда от безделья. Напротив, сюда приходят люди, которые абсолютно точно знают, чего они хотят.
— Будущих заработков?
А.: Едва ли. Надежда на будущие заработки, скорее, может привести потенциального студента на экономический.
— А что же тебя сюда привело?
А.: Ну начать, наверное, надо с того, что это очень интересная профессия и у меня тоже много знакомых на журфаке. А вообще-то, я музыкант и большинство моих друзей музыканты, можно сказать, что меня привлекает не просто журналистика, а именно музыкальная журналистика.
— Тогда отчего, собственно, тебя не заинтересовала карьера музыканта?
А.: Мне необходимо образование, и его здесь можно получить. Что же касается музыкального образования, то мне кажется, это не для всех, а я чувствую, что у меня есть способности к журналистике, музыкальные журналисты ведь тоже нужны.
— Что ж, господа, (надеваю на лицо значительное выражение) мы можем подвести итоги первой части нашей беседы — новобранцы нашего факультета все, как один, патентные старожилы журфака, знающие почем фунт лиха и килограмм пива.
— Ничуть не бывало (это вмешивается Леночка) — я не такая, во-первых, не пью пива, а поэтому не могу знать почем килограмм этого напитка, а во-вторых, я не старожил на этом факультете. Пару лет назад я случайно приехала сюда из Орла, оказалось, что для поступления нужны публикации, вернулась домой, где и обзаводилась этими работами последующие два года. Теперь вот приехала учиться журналистике.
— Ты не оговорилась, ты действительно считаешь, что журналистике можно научиться и здесь тебя научат специальности?
Лена: По крайней мере, я рассчитываю выйти отсюда более образованным человеком.
— Нет уж, давай тогда расставим все по своим местами Образование и специальность — абсолютно разные вещи, одни люди идут учиться специальности, а другие — просто получать образование. Чего же именно ищешь ты на журфаке?
Л.: Я собираюсь именно учиться журналистике, иначе я бы пошла в другой вуз.
К.: Я не думаю, что журналистике можно научить. Здесь дают отличное
гуманитарное образование, но, тем не менее, можно вообще не заканчивать журфак и быть классным специалистом. Все-таки это, скорее, призвание. Здесь можно приобрести минимальные навыки, но для практики надо вертеться в редакциях, надо работать.
— «Надо работать» — звучит, конечно, хорошо, но давайте остановимся на этом подробнее. Смоделируем, скажем, такую ситуацию — приходишь ты к некоему деду Егору, который виртуозно починяет башмаки и с порога: «Дед Егор, у меня левый ботинок похож на дуршлаг, не поможешь?»
Когда я знакомлюсь с людьми и сообщаю им, что я журналист, на меня тут же начинают смотреть как на чрезвычайно редкую особь, сбежавшую из зоосада...
А отношения в вашем обществе безнадежно натуральные, и дед Егор тоже не альтруист и попрошаек страсть как не любит. Вполне естественно, что ему интересно будет узнать, что ты собираешься дать взамен.
Л.: Информацию. Журналист владеет информацией.
— А если после знакомства с твоей информацией у деда Егора появятся суицидальные наклонности?
Л.: Здесь мы уже вступаем на зыбкую почву проблем информационной безопасности.
— Ну и как ты чувствуешь себя на этой почве?
Л.: Вопрос в том, как чувствует себя дед Егор. Одни от негативной информации впадают в панику, другие, напротив, мобилизуют весь свой потенциал. Это зависит от человека. Я считаю, что говорить можно все. Люди должны быть хорошо проинформированы, и в этом состоит моя задача как журналиста, а адекватность оценок — это уже задача читателя или слушателя.
— Хочу поделиться одним своим наблюдением: когда я знакомлюсь с людьми и сообщаю им, что я журналист, на меня тут же начинают смотреть как на чрезвычайно редкую особь, сбежавшую из зоосада или, на худой конец, из цирка. Люди еще толком не привыкли к тому, что на свете есть место и для журналистов. Поэтому меня очень интересует эта метаморфоза — как нормальный человек превращается в журналиста. Расскажите, как это происходило у Вас?
Л.: Дело в том, что у меня с детства была мечта стать журналистом. Я постоянно смотрела «Новости» и представляла, что это я беру интервью или делаю репортаж. И вот моя мечта, кажется, начала осуществляться. Я хочу заниматься молодежными проблемами.
— А молодежи нужна помощь?
Л.: Да, но это не означает, что молодежь нынче в чем-то ущербная, совсем наоборот — перед молодежью сейчас открываются необъятные перспективы, а помощь, которая ей требуется, находится, скорее, в психологической плоскости.
— А ты, Кирилл, как решил «кинуться в омут» журналистики?
К.: Я впервые с журналистикой столкнулся год назад, когда для поступления необходимы были публикации. Я пообщался со студентами, и меня пристроили сначала в «Латинский квартал», потом в «Алфавит», и там-то я уже и в самом деле с головой окунулся в этот, как ты выражаешься, «омут».
— Выплыл?
К.: Нет, но и не утонул. Скорее, просто научился в нем дышать.
А.: А меня заразил журналистикой один мой хороший знакомый, еще когда я учился в Англии. Он писал для одного белорусского журнала и, как истинный журналист, тут же нашел мое самое уязвимое место. Этой пятой Ахиллесовой оказалась, конечно, музыка, и он меня быстро сумел убедить, что Оззи Осборн больше всего на свете любит давать интервью русским журналистам и так далее в том же духе.
Вот, собственно, такие они и есть — первокурсники, им придется, выражаясь патетически, тащить скрипучую несмазанную телегу под названием Россия. Хорошо бы не надорвались. Хотя нет, не надорвутся. Если они и вправду верят, что Оззи Осборн мечтает проинтервьюироваться у них, а для молодежи открыты все дороги, то точно дотянут.
Вставить в блог
Поддержи «Татьянин день»
Друзья, мы работаем и развиваемся благодаря средствам, которые жертвуете вы.
Поддержите нас!
Поддержите нас!
Пожертвования осуществляются через платёжный сервис CloudPayments.
