Царственные мученики как пример умирания со Христом, за Христа и во Христе

Комментируя это несомненно значимое, вековое и радостное для православных русских людей событие, отметим, что канонизация может и должна являться примером для христиан.  Нельзя не увидеть, что жизнь Государя Императора и других царственных мучеников — пример того, как можно всецело предавать себя в руки Божий.

 

Государь делал что мог для утверждения законности, порядка и доброго сторон Российского государства; делал вопреки всемирному восстанию против последней монархической православной державы. Как ни один из предшествующих ему российских самодержцев, начиная с Петра I, Николай II заботился о чистоте православной веры, о благоустроении российской церкви. Вспомним десять тысяч новых приходов, открытых в период его царствования, более двухсот пятидесяти новых монастырей. При нем были прославлены великие подвижники благочестия, без которых нам сейчас немыслим сонм русских Святых. Прославление некоторых из них, даже преподобного Серафима Саровского, часто осуществлялось вопреки противодействию членов Синода, зараженных рационализмом XIX столетия — тем самым протестантским рационализмом, внесенным Петровскими реформами в жизнь российского государства и церкви.

 

Государь и его семья являли собой дивный пример чистоты отношений. Поведение и жизнь имератора, императрицы, их детей после ареста, письма этого периода, дневниковые записи Александры Федоровны показывают то, как христианин может и должен переносить скорби и испытания: ни слова ропота, ни одного призыва к мести и восстанию.

 

Упомянем, что канонизация не означает, что церковь предлагает как образец для подражания каждый день жизни канонизируемых. Вспомним гонителей, которые, уверовав, тут же становились святыми мучениками; вспомним того, кому было сказано «ты со мною будеши в рай». От людей, живущих мирской жизнью, трудно требовать подвигов, свойственных преподобным отцам. Но церковь прославила их в другом лике — страстотерпцев. То есть вопрос стоял в том, как они встретили мученический венец и насколько были приготовлены к своей праведной кончине. Изучение подлинных, а не по Дмитрию Поспеловскому, источников показывает, что вся их жизнь была подготовкой к этому венцу, который они приняли в самом христианском расположении духа. Для миллионов русских людей, пошедших вслед за ними на плаху, они могли быть и были действительно утешающим и вдохновляющим примером.

 

Оппоненты канонизации неоднократно упоминали, что политическое убийство не может дать мученического венца. Но правда скорее в обратном: сам Спаситель был казнен по обвинению политического характера. Все мученики первых веков пострадали за политическую нелояльность языческо-римской государственности. Вспомним, наконец, и первых русских святых — страстотерпцев Бориса и Глеба. Немаловажно для нас и отношение к ним их палачей. Никакой политической опасности для большевиков Царская Семья не представляла; ни одни из вождей белого движения до самого конца гражданской войны не выдвинул монархических лозунгов. Зато имеется интереснейшее свидетельство Троцкого о том. как Ленин, отвечая на его вопрос, что делать с Романовыми, сказал: «Расстреляем всю великую ектенью». Этим Ленин или Троцкий, что для нас все равно, повторяя фразу Нечаева, дали понять, что для большевиков Царская Семья — символ православной России и ее казнь должна была возглавить многочисленные казни.

 

Я совершенно не согласен с теми, кто, полемизируя против канонизации, считает, что прославление царственных мучеников будет канонизацией самой монархической формы правления. Для меня это два совершенно разных вопроса. Монархия не нуждается ни в какой канонизации. Достаточно посмотреть древние иконы Вселенских Соборов, где во главе Собора всегда изображается император. Можно представить, насколько высоко было царское место в церкви — не только в ее фактической жизни, но и в ее сознании. И вряд ли что-то к этому прибавит прославление-государя, который, отрекшись от престола, невольно положил конец всему константиновскому периоду истории. Этот конец наступил не потому, что Николай II не соответствовал константиновскому идеалу монарха (он как раз ему отвечал), а потому, что ему не соответствовало и не хотело соответствовать общество. Уже давно мудрый человек сказал, что народ имеет такое правительство, какое заслуживает. Можно сказать, что носители власти — духовная проекция, духовное отражение состояния народа. И дело не в том, что к власти рвались темные силы (уже и раньше у нас бывали и Отрепьевы, и мазепы, и Пугачевы, и декабристы), а в том, что в роковом 1917 году народ удивительно легко им поддался. Царь ушел, потому что не мог и не хотел воевать со своим народом.

 

Бояться каких-то политических осложнений в связи с канонизацией Царской Семьи, во-первых, не достойно, во-вторых, неразумно. Святые не разделяют, а объединяют, и царственные мученики на небесах так же молят Господа о всех сынах России, как с надеждой на вразумление и покаяние народа они молились еще здесь, на земле.

 

Конечно, святые не нуждаются в прославлении от людей, но назвать белое белым, а черное черным, назвать убийство Государя актом восстания антихристианских, чуждых православному народу сил против самого принципа православно-монархической государственности было исключительно важным и необходимым. Канонизация к тому же является действительным, а не декоративно-дипломатическим и не представительским шагом к подлинному покаянию за то. что совершилось в Екатеринбурге в июле 1918 года. И ни к чему софизмы о том, что таинство покаяния есть таинство индивидуальное. Нынешнее прославление — свидетельство великой меры внутренней свободы и самообновляемости церкви. Это есть свидетельство освобождения от стереотипов и большевистско-демократического восприятия отечественной истории со всеми мифологемами о Николае Кровавом, о предательнице Императрице, о зависимости Царской Семьи от Григория Распутина.

 

И последнее. Канонизация — это еще и акт любви народа Божия к своим святым. Но чтобы любить, надо знать. А что мы знаем о царской семье? На каком уровне исторического сознания мы находимся? У нас даже до сей поры не угасла примитивная вера в правду всякого печатного слова. Даже романы Пикули и тому подобная беллетристика воспринимаются некоторыми, как исторический источник. При жизни царскую семью окутывали тучи клеветы, которые потом стали оседать толстым слоем в различных мемуарах. Сюда же относятся и «историки» вроде бешенно оголтелого Д. Поспеловского или не менее агрессивные журналисты типа М. Шевченко, люди заведомо ангажированные, партийно-пространственные. Но удивительным образом все, кто хотел узнать царскую семью по-настоящему, не довольствуясь мифологизированным образом, над которым дружно трудились и трудятся революционеры и либералы, неизбежно были покорены высокими душами Николая Александровича, его жены и детей. Это происходило даже с заклятыми их врагами. А. Ф. Керенский, к примеру, вспоминал о своих встречах с Царской Семьей в 1917 году, которые совершенно перевернули его представление о тех. кого он люто ненавидел до Февральской революции.

 

Дай Бог и нам всем пережить эту встречу с нашими новыми Святыми.