«Вспомним, что есть Животворный Покров...»

Свято-Успенский Жировицкий мужской монастырь расположен в двенадцати километрах от старинного города Слонима Гродненской области в живописном местечке, где красавица Щара впадает в Ису. Западная Белоруссия не знала советской власти почти до конца войны. Поэтому до сих пор она считалась и считается более ухоженной, досмотренной и аккуратной. Вас поразят приусадебные участки жировичан, их набожность и... речь — смесь белорусского и польского с небольшим количеством русских слов, которая ласкает слух своей мягкостью. За неповторимую красоту многие называют это место «Слонимской Швейцарией» и, посетив его однажды, уносят в своем сердце умиротворение и убеждение, что это — святая земля...

 

Время поста, как нигде, ощущалось в монастыре очень остро. Первонедельные службы были печально-торжественными и длинными: ранняя — с семи до тринадцати часов, вечерняя — с восемнадцати до двадцати. Немногочисленные минорные песнопения — очень жалобные, от чего чтение молитв казалось еще более монотонным. За время моего пребывания в монастыре я много общалась с семинаристом Минской духовной семинарии (о ней будет рассказано позже — А. С.). Он часто говорил мне: «Мы обязательно должны поститься еще и духовно, углубляться в молитву, а самое главное — каяться, так как только тогда люди смогут с радостью встретить светлую Пасху и сказать друг другу: «Христос воскресе!»

 

В первый раз местечко Жировицы показалось мне неестественно пустым, как будто в нем нет жителей. Оказалось, все население посещало храм. Такая преданность населения православию удивила меня, так как не секрет, что в Гродненской области немалое количество католиков... Люди со святого места — без преувеличения — не такие, как все... Какой же духовной радостью светятся их глаза, когда они начинают рассказывать прекрасную историю возникновения Жировицкого монастыря!...

 

...В 1470 году в лесу, принадлежавшему православному вельможе Солтану, пастушки заметили необычный свет, истекавший из ветвей дерева. С благоговением преклонили они колена перед тем сиянием, увидев там чудотворный образ, который они тут же принесли своему хозяину. Солтан, не придав особого значения иконе, спрятал ее в ларец. Вечером же, захотев показать ее гостям, помещик с удивлением обнаружил пропажу.

 

Через некоторое время пастушки, не зная об исчезновении образа, снова обрели его в том же месте в прежнем сиянии и снова отнесли барину. И тогда, наконец, он понял, что дом его -недостойное место для столь великой святыни. Посетив место обретения иконы, Солтан дал обет Богу построить тут церковь в честь Пресвятой Богородицы. И выполнил свое обещание. Спустя несколько лет тут образовалось селение: община людей, посвятивших себя служению Господу.

 

Около 1520 года в селении случился пожар. И так как церквушка была деревянная, она сгорела дотла. В огне исчезла и икона. Прихожане долго искали свою святыню, но безуспешно. Однажды дети, возвращавшиеся из школы домой, прибежали в селение с радостными криками о том, что они видели пресвятую Богородицу. Местный священник с прихожанами поспешили к месту, указанному детьми. И на камне, ко всеобщему удивлению, они обнаружили ту самую иконку, которая, как они все думали, погибла в огне. А рядом — след от руки девы Марии, как бы в доказательство о том, что она действительно побывала тут. Сейчас этот камень находится в алтаре Явленской церкви монастыря, которая воздвигнута аккурат на месте, где дети видели Божию Матерь.

 

Кроме Явленской церкви на территории монастыря есть еще и Крестовоздвиженский храм, расположенный на самой высокой точке территории монастыря. Он символизирует гору страданий Спасителя — Голгофу. За обеими церквами находится братское кладбище монастыря — его своеобразная надгробная летопись. Главным храмом Обители считается Свято-Успенский собор, который вместе с Никольской церковью архитектурно связан с семинарией с одной стороны и преподавательским корпусом — с другой. Немного в сторону, между Крестовоздвиженской и Явленской церквами, находится братский жилой трехэтажный корпус, сооруженный в новейшее время, в 1953 году. Миниатюрная низкая дверь направит вас из сердца монастыря к пятой церквушке монастырского ансамбля — св. великомученика Георгия Победоносца. Она деревянная и находится за вратами Обители, на так называемой Юрьевской горке, и ныне является кладбищенской. Но вернемся все же к истории Жировицкой обители.

 

На протяжении веков Жировицкий монастырь становился центром различных идей и течений. Так, например, в 1613 году игуменом монастыря, «патроном унии»стал Иосафат Кунцевич. При этом человеке монастырь был центром униатства, его посещали такие люди, как канцлер и гетман Великого княжества Литовского Лев Сапога, король Сигизмунд Ваза. В 1713 году икону Жировицкой Божьей матери короновали в Риме. В этом же веке некий иконописец из Белоруссии написал копню прославленной иконы, известную римскому народу под именем Madonna del Pascolo (Богородица-Живительница). Жировицкий образ чтят все конфессии, некогда доминировавшие в Белоруссии.

 

Именно XX век сулил Жировицкому монастырю стать незыблемым оплотом православия, но он оказался веком воинствующего безбожия, когда Жировицкая обитель узнала особенно «усердные»и последовательные гонения. С 1959 года абитуриентов Минской духовной семинарии просто не пропускали в Жировицы. Так, в архивных документах можно прочитать следующие слова одного из борцов за атеизм: «...нужно принять все меры, чтобы желающих поступить в семинарию не было, как и за последние три года». Это было достигнуто. В последнем выпуске Минской духовной семинарии (МинДС), перед ее закрытием числилось только пять обучающихся. С каждым абитуриентом проводилась беседа, иногда с угрозами, предупреждениями, а с кем нужно — с «соблазнительными» обещаниями. Словом, несостоявшиеся студенты вынуждены были забирать свои документы из Минской духовной семинарии.

 

Только в 1989 году возобновила наконец-то свою работу духовная школа, а позже, в 95-м, и Минская духовная академия — своеобразная аспирантура. Семинарский курс рассчитан на пять лет и приравнивается к высшему образованию с получением степени бакалавра, а после окончания академии присваивается звание кандидата богословия.

 

Нужно сказать, что поступить в семинарию не просто. Для этого нужна рекомендация священника. Перед экзаменом надо пройти собеседование, а непосредственно на экзамене проявить глубокое знание Закона Божиего, молитв и желание служить людям и Господу. Семинаристы утверждают, что учиться очень интересно. Кроме богословских наук, они изучают много исторических дисциплин, а также языков: церковнославянский, греческий, латинский и один из европейских. По окончании семинарии студенты могут выбирать дальнейшую дорогу: священство, монашество или преподавательская деятельность.

 

Семинарские помещения (в которых, кстати, находится еще и регентская школа для девушек, готовящая руководителей церковного хора) несут на себе след истинной аскезы. Чистые, просторные классы, в который обязательно стоит фортепиано (пение — один из самых важных предметов), и огромное количество икон. В коридорах — незатейливые украшения в виде декоративных букетов и фотографии выпускников, этих мужественных людей, которые прошли через «обработки», гонения, запреты. Семинарская трапезная находится на первом подземном этаже.

 

Во время первой недели поста занятий в семинарии не было. Студенты посещали службы, несли каждый свое послушание и занимались самостоятельно. Меня очень интересовало, что же делают семинаристы в свободное время. Алексей, один из студентов, рассказал:

 

— В сущности, свободного времени у нас нет. Или, точнее, мы делаем так, чтобы у нас его не было, наполняем свой день работой, как физической, так и интеллектуальной, посещаем богослужения...

 

— Не чувствуете оторванности от внешнего мира? У вас все же нет ни радио, ни телевидения — только газеты?

 

— Нет. Газеты читаем регулярно. А телевидение... Зачем оно нужно? Вот вы не чувствуете иногда избытка информации? В конце концов, зачем нашему мозгу, и так измученному цивилизацией, это знание? Что оно даст? Образованность? Вряд ли. Мудросты? Совсем сомнительно. Оно еще больше делает нас духовными слепцами. Мы не видим главного. Мы размениваемся на мишуру. А современная молодежная культура! Можно ли вообще назвать это культурой? Чему она учит? Что раскрывает в человеке, что открывает для него?

 

В отличие от величественно-спокойных монахов на семинаристах еще заметна печать мира. Все они глубоко унижают своих духовных наставников, многие их которых преподают в семинарии. Несмотря на то, что на первый взгляд монахи вызывают у большинства мирян противоречивые чувства: уважение, интерес, а чаще — боязнь, — на самом деле вам не найти лучшего собеседника, который бы не утомлял и «врачевал». Сначала вас будет изучать внимательный «внутренний глаз», заглядывать во все уголочки вашего сознания и души. Трудное это, скажу я вам, чувство: наблюдать незнакомца на нетронутых землях твоего внутреннего мира и чувствовать невозможность что-либо изменить. Но после этого неназойливого проникновения, помимо воли подвергается сомнению традиционное «никто не понимает меня лучше, чем я сама».

 

Среди обывателей бытует мнение, что монахи в своей молитвенной жизни ничем не занимаются, кроме этих самых молитв. Это заблуждение, причем очень большое. Монахи и послушники трудятся, несут каждый свое послушание, а иногда не одно. Послушания бывают разные, связанные как с физическим трудом, так и с интеллектуальным: работа в библиотеке, в различных мастерских, на подсобных работах. Пение в хоре, например, — также послушание, прячем чуть ли не самое важное и ответственное. Еще одно — обслуживание трапезной для трудников и паломников. Должность трапезника — настоящая проверка на стойкость нервов и отличная возможность развить в себе качества, необходимые будущему священнику: уравновешенность и покорность. Паломники попадаются разные. Некоторые забывают, что ко всему в святом месте отношение необычное, а к трапезе — особенно. Пищу освящают молитвой и крестятся сами. Даже в самом, казалось бы, естественном процессе, как прием пищи, видна большая духовность и благодарность Господу. Трапезничают молча.

 

А вообще послушание назначается своеобразно. Ситуация может быть следующей. У новичка спрашивают, что он умеет делать.

— Петь, — отвечает он с надеждой попасть в хор.

 

— И каким голосом?

 

— Альтом.

 

— Хорошо, а может ты еще и инструментом владеешь?

 

— Да, — радуется новичок, представляя себе, как возросли его шансы попасть именно в хор.

 

— Хорошо. Пойдешь на коровник...

 

Так вырабатывается дисциплинированность и послушание.

 

Монастырское хозяйство не отделено изгородью от храмов, семинарии и основного братского корпуса. Но, естественно, немного отходит от святыни в сторону — прагматичности свое место. На хозяйственной территории находятся рамочный и столярный цехи, швейная мастерская, пасека, склады. Неповторимую романтику в «хозяйственный пейзаж» вносит пруд, в котором, хвалятся монастырские, много рыбы. В хозяйстве есть транспорт, скот, в помощь нанимаются трудники словом, есть все, что хоть немного уменьшит хлопоты о насыщении желудка: поиск духовной пищи более важный. Кстати, не так давно государство вернуло монастырю часть забранных в свое время угодий. Для сравнения замечу, что если в 1948 году их числилось за монастырем тридцать шесть гектаров, то в 1997 (согласно отчету монастыря) — полторы сотни. А сейчас и еще больше, чем монастырские искренне довольны.

 

После отдаленного подобия суеты хозяйственного двора источник со святой водой, в километре от Обители, для меня был как лекарство для души на прощание. Тишина, которая уже просто режет ухо. бульканье воды, крест, купель для тех, кто хочет опуститься всем телом в святую воду и попрощаться, чтобы снова вернуться.

 

После пережитых эмоций всю дорогу в автобусе я проспала. Проснулась уже в метро от нахального протаскивания в середину вагона и бесцеремонного девичьего смеха.

 

И вот — дома, на «своем» месте, в «своем» мире».

 

И стало почти физически больно. Но, как спасение, нежданно пронеслись в голове мудрые строки послушника Олега (в миру Олега Бембеля):