Ясен Засурский: Библию должен прочесть каждый

Сегодня в гостях у нашей редакции — декан факультета журналистики МГУ, патриарх российской журналистики профессор Ясен Николаевич Засурский. Задавать вопросы о свободе слова и проблемах российских СМИ мы не стали. Нам показалось куда более интересным поговорить с деканом на тему, которую почти не затрагивают светские СМИ. Поговорить о вере.

— Ясен Николаевич, что для Вас значит университетская церковь святой мученицы Татианы?

— Теперь — много значит, после того, как в ней в конце мая этого года прошло отпевание старейшего работника нашего факультета Александры Матвеевны Чечеткиной, которая сорок лет заведовала у нас канцелярией. И я понял, что церковь — очень важная часть нашей университетской жизни. Я увидел в Татьянинском храме человечность, реальную веру, уважение к человеку, его жизни. И, может быть, благодаря этому я смотрю теперь на нашу университетскую церковь по-новому, как на церковь близкую, причастную нам по духу и по характеру.

— До этого Вы бывали там?

— Да, но в официальных случаях, когда приходил Патриарх. Это всегда приятно, торжественно. К тому же мою маму звали Татьяной, и я в Татьянин день покупаю две свечки и ставлю их в память о родителях. Но одно дело — праздничные службы, а другое дело, когда меня в наш храм впервые привело горе.

— Как Вы оцениваете роль Церкви в духовном воспитании студентов, ее влияние на молодежь?

— Думаю, что Церковь может сделать гораздо больше, чем делает сейчас. В Церкви, на мой взгляд, сейчас слишком много мирского. И чем больше будет духовного, человечного, тем лучше.

— А что конкретно Вы бы хотели видеть?

— Например, встречи с молодыми людьми, заботу о больных, о студентах, которые находятся в тяжелом материальном положении, о тех, кто в силу каких-то обстоятельств попал в трудную ситуацию и нуждается в поддержке, причем не столько в денежной, сколько в моральной, духовной. Студентов из малоимущих семей довольно много и у нас на факультете. Им нужна поддержка словом, а иногда и не только словом. Они должны прежде всего чувствовать опору в жизни, и Церковь могла бы им помочь в этом, может быть, найти работу в рамках благотворительной деятельности. Чем больше заботы о душах студентов — тем лучше. На этом поприще сотрудничество Церкви и Университета было бы очень полезным.

— Несколько лет назад Вы включили в курс введения в мировую журналистику, который Вы читаете первокурсникам, тему «Возникновение и развитие христианской публицистики». И теперь студенты, готовясь к занятиям по Вашему предмету, читают Новый Завет: Нагорную проповедь, послания Апостола Павла...

— Изучая историю журналистики, я пришел к выводу, что в развитии искусства коммуникации, публичного общения сказались два очень важных фактора: ораторское искусство Древней Греции, Древнего Рима, которое и сегодня остается образцом, и христианская публицистика, публичное общение. Если античная речь касалась, как правило, политических и юридических вопросов, то христианские ораторы, проповедники и публицисты стремились к распространению высоких этических ценностей, которые выражены в Новом Завете. Нагорная проповедь — классическая проповедь этических ценностей, в ней воплощены христианские моральные устои, которые стали устоями европейской цивилизации. Мне кажется, что искусство обращения к человеку, обществу, аудитории развивалось в Церкви очень интересно. Оно включает в себя несколько очень важных моментов. Первое — книга, Библия — великая книга, книга жизни, она, конечно, является до сих пор важнейшим откровением и для верующих, и для тех, кто не верит, но мыслит.

Второе — изобразительное искусство, настенная церковная живопись, икона — это тоже очень интересное искусство коммуникации. Те, кто не умели читать, могли узнать историю Христа и христианства только через рисунки. Человека неграмотного, понимавшего только то, что видит, называли homo idioticus — без всякой обиды и негативного привкуса. Из этого массового искусства, рассчитанного на тех, кто не умеет читать, выросло высокое искусство иконописи. Иконопись тоже была средством коммуникации.

И третье — устная коммуникация, распространение учение Христа через послание, проповедь, в конце концов, молитву. Все это важнейшие элементы коммуникации, которые составили основу публицистической речи, наряду с античными традициями. Конечно, Демосфен и Цицерон не очень хорошо совмещаются с Апостолом Павлом, но в европейском публицистическом наследии они сливаются. Поэтому нам очень важно в курсе «Введение в мировую журналистику» дать понять студентам значимость христианского наследия для каждого журналиста, публициста и, я думаю, для каждого гражданина, независимо от его отношения к Церкви.

— В православных изданиях встречаются материалы о том, что Библия трактуется недопустимо вольно (например, протестантами и иеговистами). В связи с этим одно упоминание Библии вне стен церкви часто настораживает. На лекциях по христианской публицистике Вы бесплатно раздаете студентам Библию. Сразу же возникает множество вопросов: откуда Вы ее берете?

— В первый раз мы получили Библии лет десять назад — от финляндского евангелического общества. Тысячу экземпляров. Потом обращались к разным организациям, в том числе и в Московскую Патриархию, с такой просьбой. Сейчас мы просим уже не так много экземпляров, как раньше, потому что большинство первокурсников имеют Библию. В этом году нам предоставил сто двадцать экземпляров Тать-яшшский храм. Безвозмездно.

Мне кажется, что Библия — одна из величайших книг, которые были созданы человечеством, и я считаю, что каждый журналист, каждый наш студент обязательно должен ее прочесть. Очень важно, чтобы всегда можно было заглянуть в эту замечательную книгу и найти в пей успокоение и силу для сопротивления злу, отстаивания своих позиций.

— Имя Апостола Павла носит экуменический центр, который действует в стенах журфака. «Татьянин день» писал о деятельности этого центра. Вы считаете, что его присутствие на факультете оправдано? Те четыре аудитории, которые занимает Центр, могли бы использоваться для учебы.

— Мне кажется, что деятельность центра Апостола Павла — одно из течений в рамках православия. Я думаю, что те проповеди, те материалы, которые они передают, полезны. Можно, конечно, с ними не соглашаться, но полагаю, что здесь толерантность должна объединять все силы под знаменами христианства, христианской морали.

— Помните, у нас на факультете был читальный зал имени Рона Хаббарда?

— Да, помню. Это было восемь лет назад. К нам обратилось издательство, выпускавшее книги Хаббарда, с таким предложением: если мы выставим эти книги, они нам бесплатно отремонтируют библиотеку. Издательство сделало ремонт, купило нам мебель. Когда это наше сотрудничество вызвало протест со стороны многих общественных организаций, прежде всего Церкви, мы отказались выставлять книги Хаббарда, сняли вывеску с читального зала. Но никаких занятий сайентологи у нас никогда не проводили.

— А на родине Хаббарда его учение не вызывает протестов общественности, как у нас?

— Нет, более того, оно привлекает в Америке довольно много творческих людей. К его последователям причисляют себя, например, актер Траволта, киносценарист Аллен. Известный фантаст, которого я очень люблю, Рэй Брэдбери сказал мне, что учился у Хаббарда искусству детектива. Но эти люди не воспринимают сайентологию как антитезу христианству, а видят в Хаббарде человека, который заботился о людях, выступал против курения, наркомании. Может быть, это любопытно.

Между прочим, тогда, в начале девяностых годов, наши министерства здравоохранения и внутренних дел считали нужным изучить систему борьбы сайентологов против наркотиков и алкоголизма. Мне трудно сказать, насколько это эффективно. Они даже учебник написали по компьютерным технологиям, который обещали нам дать, но потом не дали.

— А как Вы лично относитесь к сайентологии?

— Сам я никогда не разделял и не разделяю это учение. И мне жаль, что сайентология рассматривает себя как религия.