Не знаешь литовского — учись в Москве!

 

— Ну, учитывая, что я не знаю литовского языка...

 

 

— Поступить я, наверное, наверное и поступил бы, но не туда, куда хотел — с моим аттестатом это проблематично: у меня десятки по физике, математике, а вот по языкам... Да и вообще, я считаю, что учиться нужно не ради диплома, а ради получения знаний. А как я могу получать знания на языке, которого я не знаю? Я, конечно, мог через какое-то время заговорить на литовском свободнее, но все равно этого недостаточно, чтобы составить конкуренцию тем, для кого этот язык родной. Не секрет ведь, что и на работу скорее возьмут того, кто лучше знает язык, а не владеет своим предметом. Так что поступать в Литве я даже и не пытался.

В конце одиннадцатого класса в журнале «Квант» я прочитал, что производится набор в заочную подготовительную школу при МГУ и при МФТИ. И туда, и туда меня приняли, но я решил выбрать МФТИ, потому что там задания были сложнее (вот уж чего не понять тем, кто ищет простых решений! — И. С.). Между тем, МГУ, казалось бы, у всех на слуху, а МФТИ — менее известный вуз. Ну я и решил, что если они о себе во всеуслышанье не кричат, а уровень подготовки у них, судя по заданиям, выше, значит и учат там лучше. Весной меня пригласили на предварительные экзамены. То есть...ну, предварительные экзамены-то официально отменили, так что это называлось олимпиадой. Нужно было сдать два экзамена — химию и математику, за каждый — максимум двенадцать баллов. По математике у меня было двенадцать баллов, а по химии -десять. Я написал заявление, чтобы мне зачли результаты этих экзаменов, а летом я ничего не сдавал. Проходной балл был двадцать — так что меня взяли.

 

— Меня приняли на волне патриотизма.

 

 

— Весной, на собрании родителей, председатель приемной комиссии сказал, что у них нет ни одного студента из Прибалтики (до этого был один эстонец, но он вылетел после второй сессии), так что, возможно, что меня возьмут на общих основаниях, т.е. бесплатно. Летом же ответственный секретарь приемной комиссии, от решения которого зависит, брать или не брать студента на бесплатное отделение, сказал, что русским в Прибалтике нужно помогать, и принял меня учиться бесплатно.

Меня до сих пор удивляет эта российская гостеприимность. Или дальновидность — это кому как кажется. При всех своих бедах и проблемах они принимают фактически студентов-иностранцев, у которых даже родственников-то, платящих налоги в казну этого государства нет. Мало того, им еще и стипендию платят. И льготы оказывают. Учитесь только, милые! Знаю, что многие скажут, что, мол, мы ведь такие же русские, как и они. Такие, да не такие. Если бы они там подходили к делу с практической точки зрения, то спросили бы: «Если вы такие патриоты, то что вам мешало принять гражданство России?» А сейчас их точку зрения «аршином общим не измерить», за что им большое спасибо от многих литовских (да и не только литовских) русских, которые еще верят, что на «большой исторической родине» они кому-то нужны. Правда, можно сказать, что Россия таким образом умных людей к себе заманивает. Но я знаю, что, по крайней мере, формально, ничто студентов после окончания в России не удерживает. Вот и ищи логику в загадочной русской душе.

 

 

— Как сказать... Домой можно ездить только на каникулы, то есть два раза в год. Неудобно это. Это ограничение моей свободы передвижения. Ерунда какая-то. А так, ничего.

 

 

— У нас в институте принята такая система: студент начинает работать с какой-то определенной кафедрой или институтом. С кем он будет сотрудничать, он выбирает сам. Нужно писать для этого института или кафедры исследования — в общем, еще в институте, фактически начинается работа. Это почти что распределение. Я, например, состою в группе, которая относится к Троицкому институту инновационных термоядерных систем. С четвертого курса начнется тесное сотрудничество. В любом случае, в Литву я не хочу возвращаться. В Литве физика —это решение задач на доске. Мне этого не понять. Здесь ведь гни одного крупного предприятия не остается!

 

 

— Мне уже сказали, что с моим гражданством меня на территорию Троицкого института не пустят.

 

 

— Менять гражданство, наверное, — пока не знаю. Дальше будет видно.

 

— Там всего семь общежитий — по числу факультетов: четыре четырехэтажных, два пятиэтажных и одно — одиннадцатиэтажное. Я живу в четырехэтажке, которая сгорела.

 

— А потом ее залили. Ну, когда тушили.

 

 

— Общежитие загорелось четырнадцатого февраля (не зря ведь говорят, что День Влюбленных —студенческий праздник — И. С.). Два верхних этажа сгорело. Два нижних затопили при тушении. Потом это все замерзло — февраль все-таки.

 

 

— А там потом ремонт был. Там и сейчас ремонт. Так что в комнате на троих живем вчетвером. Но ничего, неплохо. Питаюсь я лично в столовой — там на тридцать рублей вполне можно поесть. (Стипендия в МФТИ — 400 рублей для тех, у кого троек нет, что еще по-божески — в МГУ отличники получают что-то около двухсот. Но становится себя жалко, когда вспоминаешь про обнинские 900 для отличников — И. С.) А за общежитие мы платим 160 рублей в год, это без летних месяцев (в Обнинске платят чуть больше лита в месяц, а вот в Вильнюсе — около ста литок выходит. Считайте, родители -И. С.)

 

 

— Лекции у нас начинаются в девять часов, после занятий мы идем в читальный зал, который работает до тех пор, пока открыт институт. Места, где выдают книги и собственно читальный зал там отделены друг от друга. Выдача закрывается раньше, а вот читать можно часов до десяти (что, согласитесь, очень удобно, учитывая, что до общежития рукой подать. —И. С.) Свободного времени практически не остается, если что-то не сделаю сегодня, завтра придется делать гораздо больше. Так что в Москве я практически не бываю, города не вижу. Но я не очень по этому поводу расстраиваюсь.

 

 

— Я считаю себя патриотом России, но мой патриотизм — он несколько другого плана, чем патриотизм россиян. У них он основан на чувствах, эмоциях. Мне же более свойственен прагматизм во всем. Они более доверчивые. Вот, например, смотрим мы новости о войне в Чечне: я понимаю, что в бою, где погибают десятки чеченцев, не могли погибнуть только трое российских солдат. Но пока я своим друзьям на это не укажу, пока я это логически не докажу, они будут уверены, что так оно и есть, что победоносная федеральная армия без особых потерь продвигается по Чечне. Они не понимают, что то, что они видят, — это пропаганда. И это ведь люди, которые занимаются физикой, то есть они должны видеть во всем логику! Интересно и то, что, вещи, которые мне кажутся нормальными, естественными, для них — мечты! Наверное, это связано с их уровнем жизни. Мне странно, что там все могут запросто знакомиться на улице. Здесь не так.

 

 

— Да.

Странно, но почему-то многие, кому приходится бывать в России, говорят об этом: пока мы здесь, мы говорим о том, что мы русские люди, что мы любим Россию. Но как только мы оказываемся там, наше самолюбие приятно щекочет мысль: нет, ребят, мы все равно не такие, мы не с вами, у нас все по-другому. Но когда оказываемся в Литве, все начинается с начала. «Чужой среди своих, свой среди чужих»... Какой психолог объяснит этот феномен?

 

 

— Зависит от того, кто что ищет. Я «своего» в Литве не нашел.