В краю мирных волков...

Я держал путь в Суру из Артемиево-Веркольского монастыря. Родина всероссийского батюшки не так далеко от него — километрах в семидесяти выше по Пинеге. Исполнявший обязанности настоятеля монастыря иеромонах Иосиф благословил меня в дорогу. Конечно, с рациональной точки зрения, мое намерение было безумным: идти пешком по грунтовой таежной дороге и надеяться на попутный транспорт. Но меня не покидала уверенность, что по молитвам святых пинежских праведников Господь рано или поздно приведет меня в Суру.

 

Шел я шесть часов, не встретив по пути ни одной деревни. За это время меня обогнали только три грузовика (и четыре прошли навстречу). Уже стало темнеть, а до ближайшего села было еще километра три. Вдруг дорога раздвоилась, и я остановился в нерешительности: на моей карте никакой развилки не значилось. Раздумья прервал рев моторов. Голосую — оба "КАМАЗа" пролетели мимо. Но неожиданно вторая машина остановилась и дала задний ход. Шофер сам открыл мне дверь:

 

— Откуда путешествуешь?

— Из Артемиево-Веркольского монастыря. Добираюсь до Суры.

—В Суру едет первая машина, — говорит шофер. — Садись, мы догоним ее, и ты в нее пересядешь.

 

Первый «КАМАЗ» мы догнали только у парома через Пинегу. Поблагодарив шофера, я перелез туда — водитель воспринял мое появление как само собою разумеющееся.

 

И вот наконец мы в Суре. Я вылез из машины, водитель уехал в темень. Во всем селе нет света (впрочем, в окрестных пинежских селах тоже). Кое-где в окошках свет лучин, керосиновых ламп, свечей. Мелкий дождь. Грязь и слякоть. Редкие прохожие испуганно шарахаются от меня как от злодея. На ветру гасли спички, едва вспыхнув, и я не мог разглядеть на плане, нарисованном отцом Иосифом, расположение молитвенного дома местной общины, где меня могли приютить на ночь. Несмотря на эти злоключения, радость не покидала меня: Господь привел все-таки в это святое место. И пусть завтра еще до рассвета придется непонятно как переправляться через. Пинегу, а затем ' идти лесом до деревни, чтобы успеть на пятичасовой автобус до ближайшей станции Карпогоры (а следующий - только через три дня), — все равно я достиг цели.

 

Стучусь в дома земляков отца Иоанна Кронштадтского проситься переночевать за деньги. Никто не отворяет, даже не выходит на стук. Обойдя полсела, я уже готов был впасть в сомнение, но вспомнил, каким чудесным образом добрался до этой веси, и понял, что святой батюшка не оставит меня без ночлега. И туг неожиданно пришли на ум объяснения отца Иосифа, его чертежик отразился у меня в голове с фотографической точностью. И через пять минут я уже стучался в молитвенный дом.

 

На мой стук вышли две девушки в платочках и мужичок с густой бородою.

— Вас зовут Григорий? — спросили они. — Отец Иосиф предупредил нас по телефону, что вы придете. Мы вас дожидаемся.

 

Меня завели в тепло натопленную комнату, слабо освещенную керосиновой лампой, и напоили чаем. Едва девушки — Наталия и Рипсиния — начали хлопотать об ужине, как вдруг, словно в сказке, зажегся электрический свет. И еще одно чудо ждало меня: оказалось, автобус пойдет завтра не рано утром, а в два часа дня, так что мне удастся посмотреть Суру и при дневном свете. Спать меня уложили рядом с печкой. Подвизающиеся при молитвенном доме Василий и Александр — мужички, ночевавшие со мною, долго рассказывали мне о своем святом земляке, о чудесах, бывших по его молитвам. Здесь, как и в Артемиево-Веркольской обители, нет ни крыс, ни змей, а наведывающийся порой в село волки не задирают скотину.

 

Уже готовясь ко сну, я заметил на полке над кроватью корешки старинных книг. Взял одну из них в руки и обомлел: это была Библия времен императора Александра Первого ("сиречь Ветхий и Новый заветы"). Вторая книга — канонник, изданный в царствование Алексея Михайловича. Вполне вероятно, что святой Иоанн пользовался этими книгами. И вот спустя сто лет я, грешный, с замиранием сердца читаю по древнему каноннику вечернее правило.

 

Рано утром, умывшись, пошел в соседнюю комнату — храм, освященный во имя святого праведного Иоанна Кронштадтского. Был будний день, и я оказался единственным богомольцем на Литургии. Девушки, встретившие меня накануне, пели на клиросе. И, внимая их удивительному пению, я испытал, наверное, такие же неописуемые чувства, как некогда послы князя Владимира в Софийском соборе Константинополя. После службы настоятель отец Владимир благословил одного из членов общины, Романа, показать мне курские святыни.

 

Мы вошли в разоренный Иоанно-Богословский монастырь. Его главный храм — Успенский собор, заложенный самим отцом Иоанном, — был превращен при советской власти в клуб, и в алтаре устраивались дискотеки. Теперь храм возвращен Церкви, и старичок дядя Коля, правнучатый племянник Иоанна Кронштадтского, который в молодости переоборудовал храм под клуб, начал руководить обратным процессом. Дядя Коля обещал не умирать, пока не завершится восстановление собора.

 

Мы шли по селу, я смотрел на старинные северные дома, в двери которых стучался ночью. Где-то здесь живут потомки сестер великого святого (многие из них —прихожане курского храма). В конце села у полуразрушенной Никольской церкви стоял крест —это была могила отца и сестры святого Иоанна. Невдалеке чернела автобусная остановка.

— Здесь ходит автобус? — удивился я.

— Ходил, — подтвердил Роман.

Но теперь сломался, никак починить не могут.

 

Обойдя село, мы вернулись в молитвенный дом. Отец Владимир поведал, что до революции здесь жил местный священник, и в его доме часто бывал отец Иоанн, проповедовал с балкона односельчанам. В годы безвременья дом использовался под ателье, детский сад, загс, дом быта. Десять лет назад в этих стенах вновь зазвучала молитва. Сначала храм являлся подворьем Веркольского монастыря, но службы велись нерегулярно. Ежедневные богослужения идут здесь уже три года. За это время сложилась община. Отец Владимир — первый и пока единственный белый священник в Пинежском районе.

 

По словам отца Владимира, паломники из дальних мест в Суре не редкость. Случается, сюда приезжают батюшки с воскресными школами. Был в этих краях и отец Артемий Владимиров, настоятель московского храма Всех Святых, что в Красном Селе.

 

— Нас опекает Артемиево-Веркольский монастырь, — рассказывает настоятель. — Но не забывают и богатые жертвователи. Например, хозяин одного из курских магазинов отпускает нам бесплатно продукты на 50 рублей в месяц (при пенсиях в 200 рублей такая помощь вовсе не мелочь). Владелец другого магазина продает нам сахар по отпускной цене. Лесхоз и сельсовет помогают с дровами. А на Северодвинском заводе атомных подводных лодок для нашего храма изготовили титановую купель для крещения Д объемом в один кубический метр. Там же отлили колокол. Правда, звонница здесь необычная: помимо северодвинского колоколами служат перевернутый рукомойник и два кислородных баллона.

 

Купель была наполнена водой: отец Владимир ждал из окрестной деревни детей, пожелавших принять крещение. И вот в храм вошли две женщины с детьми.

— Откуда вы? — поинтересовался батюшка.

— Засурские мы, — ответили женщины и назвали свое село за Сурой-рекою. — Детишек вот привели крестить.

— А сами-то крещеные? — Да в детстве нас бабушка сама крестила, тогда еще церкви за триста километров не было.

 

Отец Владимир благословил меня в обратный путь и приступил к таинству. А я переправился за два рубля на катере через Пинегу и дошел до автобусной остановки, где уже человек десять ждали автобуса. Меня это огорчило, ибо «ПАЗик» всегда, по словам местных жителей, переполнен, и многие почитают за радость не то что сесть на сиденье, а просто залезть на ступеньку автобуса.

 

И опять случилось чудо: автобус приехал пустой, все расселись, и остались даже свободные места. Ни водитель, ни пассажиры не могли понять, в чем дело. У меня были свои соображения на этот счет: нам помогал в дороге святой праведный Иоанн Кронштадтский.