Что значит быть православным журналистом. Круглый стол в Татьянинском храме

Ведущий Андрей Золотов, корреспондент газеты «MoscowTimes» и моск. корр. агентства ENI: У нас достаточно споров на страницах наших изданий о том, как светская журналистика относится к Церкви, как она пишет о ней... Есть, к сожалению, много взаимных претензий. Но сегодня мы хотим поговорить о наших общих профессиональных проблемах, по возможности уйдя от идейных противостояний, найти точки соприкосновения, а не точки разлада.

 

О. Владимир Вигилянский: Я хотел бы, чтобы сегодняшняя встреча у нас прошла без личных нападок. Вспоминаю, как некогда я прочитал статью Цветаевой «Искусство при свете совести»: меня поразило, что Цветаева, которая обожествляла всю свою деятельность, написала, что надо каждому поэту помнить о том, что перед смертью человеку поэт не нужен, он зовет священника или врача. Меня это поразило как литератора, а как человека творческого «опустило на землю». Я бы хотел, чтобы мы помнили, что каждый священник, о котором мы пишем (иногда этот священник достоин порицания), каждый день молится за нас, журналистов, пишущих о Церкви. И еще, я думаю, нельзя забывать о том, что тема Церкви очень болезненна (слишком много врагов у Церкви, слишком много людей, мечтающих уничтожить ее, ненавидящих Христа, ненавидящих людей, которые идут ко Христу). И еще, хорошо бы помнить о том, чтобы выбирать некоторые выражения, когда мы говорим о Церкви. Я вчера сделал сообщение на пленарном заседании нашего Конгресса, где, взяв за основу «Этический кодекс российского журналиста», выделил 18 пунктов, 18 тех «не», которые не должны быть в работе журналиста, и сопоставил с тем архивом, который у меня скопился, относительно церковной темы в светских изданиях. Выяснилось, что по всем пунктам светские журналисты, пишущие о Церкви, не выполняют тот закон, который сами приняли на Съезде российских журналистов. Вот те несколько слов, которыми я бы хотел предварить сегодняшнюю встречу.

 

Архимандрит Тихон Шевкунов: Что касается разномыслии, которые существуют в церковной и околоцерковной среде и которые отражаются в церковной журналистике, то, по слову апостола, они должны быть, — они были 2000 лет назад, они будут сейчас. Когда мы в православной среде стоим на разных, как говорят, политических платформах, то ничего в этом страшного нет. Но когда мы видим, что в полемике дело доходит и до личностей, до смущающих и очень смущающих внешний, нецерковный мир дискуссий. И мы, призванные к тому, чтобы нести свет христианства в мир неверующий, сеем еще большее сомнение, еще больший раздор, еще большее недоверие к Церкви. За это, конечно же, со всех нас спросится. Я предложил бы следующее. В добрые советские времена (специально подчеркиваю, потому что для издательства это были действительно добрые времена максимального единомыслия, у нас был один общий враг: атеистическая советская структура) мы не выискивали тех, кто чуть-чуть отклоняется в сторону, мы все работали на одно общее церковное дело. Так вот, по средам в издательском отделе собирались все те, кто писал тогда в Церкви и о Церкви, и выясняли, глядя в глаза друг другу, те вопросы, которые ставила жизнь. Приведу конкретные примеры из нашей теперешней жизни. В нескольких газетах было заявлено, что Церковь, в частности Сретенский монастырь, занимается страшилками по поводу глобального компьютерного контроля. С одной стороны, это действительно может показаться страшилкой, но, с другой стороны, задумайтесь — четыре Церкви: Греческая, Украинская, Кипрская и Финляндская выступили с заявлениями озабоченности по поводу такого контроля. Поверьте, что многие авторитетные ученые, социологи (я не говорю о таких духовниках, как отец Паисий с Афона) все они выражают крайнюю озабоченность установлением системы глобального электронного контроля. Проблема существует, осмеивать ее и списывать со счетов не дальновидно, и, конечно же, нужна правильная картина для наших читателей, чтобы они правильно все осмыслили. Мы, например, предложили всем без исключения: и богословам, и специалистам по компьютерной технологии высказаться на эту тему, и мы публикуем на нашем сайте разные мнения по этим вопросам. Получилась действительно очень интересная и важная дискуссия.

 

Вернусь к тому, с чего я начал: есть место, намоленное место, где была проведена огромная и очень важная работа, без которой того издательского отдела Русской Православной Церкви, который мы имеем сегодня, не существовало бы. Я уверен, что есть добрая воля Владыки Тихона. И, скажем, раз в месяц координационный совет мог бы созывать все заинтересованные стороны, обсуждать тот или иной вопрос, а дальше каждый писал бы по совести то, что он считает нужным, но уже отягощенный (в хорошем смысле этого слова) тем максимумом информации, которую бы с радостью ему предоставили коллеги.

 

Максим Шевченко: Я хотел бы поблагодарить о. Тихона за доброе пастырское слово, особенно я благодарен Вам за напоминание о том, что мы когда-то были вместе. Ваше предложение собираться на «Среды» прекрасно; давно было пора такие мероприятия возобновить. Что же касается темы «круглого стола» — проблемы освещения церковной и религиозной жизни в светских СМИ, хочу сказать, что у некоторых полемистов очень легко срывается с языка, что Церковь окружена врагами, и мир страшно ненавидит Церковь. Считаю, что это серьезное преувеличение, у Церкви не так уж много врагов. Я считаю, что мир не знает о Церкви, что мир поэтому не доверяет Церкви и что мир видит только один какой-то облик Церкви, который не только негативный, но и помпезный. Что такое Церковь в представлении большинства россиян? Это нечто сверкающее золотом, и еще Церковь, — это когда на Крещение в прорубь ныряют голые мужики, и еще когда яйца красят на Пасху. Вот и вся Церковь, которую видит русский народ, потому что вся остальная жизнь Церкви закрыта в монастырях, она существует для достаточно ограниченного круга людей, которые, к сожалению, говорят «мы Церковь, а остальное это то, что нас ненавидит». Задачей нашей газеты «НГ-Религии» было разорвать это гетто, в которое социум пытался загнать Русскую Православную Церковь. Моя позиция такова: бесспорно, что Православная Церковь является господствующей Церковью России, бесспорно, что Россия во многом создана Православной Церковью, но, памятуя слова К. Леонтьева, великого русского философа, о том, что начало русской жизни не в национальном русском начале, а в великоросском начале. Смысл этого словосочетания был раскрыт в пушкинской речи Достоевского. Призвание России объединять народы, а не вычленят что-то одно из той гаммы многих народов, национальностей, религий, которыми Господь наделил Российское государство, и выставлять это перед другими. Моим принципом, как журналиста религиозного и православного, было найти взаимопонимание между исламом, православием и протестантскими деноминациями, которые существуют на территории нашей страны. Я считаю, что религиозный журналист и православный, в первую очередь, должен способствовать миру на территории своей Родины и должен внимательно прислушиваться и изучать те мысли, которые были сформулированы его великими предшественниками.

 

Алексей Сагань, ред. газеты «Татьянин день»: Мне кажется, Максим, что вы превратно толкуете леонтьевское высказывание о великорусском начале. Наврятли, национальное русское начало можно так просто отделить от великорусского. И Достоевский, надо думать, в своей пушкинской речи не имел в виду, что великорусское начало должно отказаться от сознания своего решительного государственного и нравственного превосходства над нерусскими и неправославными началами (мнение, которое часто можно встретить, читая вашу газету), которые соединились с ним в Российской империи. Великорусское начало, даже в теперешнем своем сильно поврежденном виде остается хребтом, на котором держится все то, что теперь называется постсоветским пространством. И лично я уверен, что равенство хребта ребру не будет способствовать ни внешнему величию России, ни миру внутри ее. Что касается количества врагов Церкви, то думаю, что в священном писании об этом сказано исчерпывающе, и полемистам, в первую очередь стоит ориентироваться в тех мерках, которые в нем установлены.

 

А. Щипков, редактор религиозных программ на «Радио России»: Что значит, в моем понимании быть православным журналистом? Православный журналист это человек, который профессионально занимается журналистикой и одновременно принадлежит к Православной Церкви. О чем он должен говорить? Абсолютно обо всем: о политике, об искусстве, о спорте, о погоде и в том числе о религиозной жизни, которая сегодня происходит в России. Когда меня спрашивают, православные ли я делаю передачи, я отвечаю да, поскольку я православный христианин. Когда мне говорят, если ты рассказываешь про Аум Синреке или про «Белое братство», это не совсем православная передача. А я говорю — это православная передача, потому что это мой взгляд, взгляд православного человека. Главный принцип православного журналиста это говорить правду; вторая проблема — стилистика, форма подачи материала (она должна быть корректной). Но самое сложное говорить правду, и порой приходится говорить вещи очень жесткие; например, о проблеме с Владыкой Никоном в Екатеринбурге. Я там был, я все видел своими глазами, все, что писали, это правда.

 

Александр Солдатов, «Московские новости»: Мне кажется, что одна из предпосылок, в результате которой возникает полемика между светским и церковными православными журналистами, состоит в том, что церковные журналисты пытаются оценивать деятельность своих светских коллег теми мерками, которые приняты в церковной прессе. В одном из пособий по журналистике приводится пример, позволяющий отличать новость от неновости. Звучит это так: если журналист пишет, что собака укусила человека, то это новостью считать нельзя. Если же наоборот — человек укусил собаку, то это настоящая новость, которая достойна журналистского внимания. Думаю, что для церковной прессы характерно такое отношение к событиям церковной жизни, которое на языке этого образа называется «собака укусила человека». Светскую — напротив, интересуют сенсации. Что, к сожалению, часто вызывает недоумение и раздражение.

 

О. Владимир Вигилянский: Дорогие братья и сестры, я считаю, что сегодняшний разговор был очень насыщенным, насколько продуктивным — покажет время. Я считаю, что мы сегодня подняли очень много проблем, в том числе и таких, которые находятся вне нашей компетенции. Огромное вам спасибо за ваше участие.