— Как я понял, ты знаешь "Татьянин День" по Интернету, читая электронные версии у себя в Америке. Как православные в США решают проблему отношения к "мировой паутине"?
— В Америке эта проблема зашла несколько дальше в силу технической оснащенности, дешевизны связи. Кроме того, в Америке православных, конечно, меньше, и вместе с тем страна очень большая и протяженная. Когда я начал заниматься компьютерами, я никак не мог понять, зачем они вообще мне нужны. Теперь я понял, что они хороши именно как средство общения. Я уж не говорю об интернетовских конференциях, где с помощью компьютера легко найти единомышленников. В Интернете хорошо, что с людьми общаешься на уровне идеи, что ли.
— А личностное общение?
— Что называть личностным? Вот отец Александр Ельчанинов писал, что лучшее в работе священника то, что он имеет дело с самой важной стороной человеческой жизни. В Интернете то же самое. Человек, когда он работает на компьютере, пишет то, что его интересует, волнует. Это некоторый естественный фильтр, отсекающий болтливость. В Америке люди занятые; тратить полтора часа в день на чтение какой-нибудь болтовни у них нет времени, особенно у митрополитов, скажем. Так что все разговоры всегда по серьезным вопросам.
— Ты большей частью с русскими общаешься?
— Сейчас уже нет. Больше с православными американцами, по крайней мере, по Интернету. Сейчас, правда, уровень таких конференций падает: много неофитов выступает, которые настроены очень агрессивно. Обсуждаются проблемы экуменизма или юрисдикции, которые уже в зубах навязли.
— А как ты попал в Америку?
— Я уехал в октябре 1990 года со статусом политического беженца. Тогда у меня была жена, ребенок. Все-таки на меня заводили два уголовных дела, и там была какая-то диссидентская история. Конечно, ничего там особенного не было по московским понятиям, но по американским это уже что-то. Просто когда я кончил МИРЭА, я работал в Даниловском монастыре — в 1988 году, когда Горбачев подарил его за 22 миллиона Православной Церкви. Православным я точно не был; верующим, конечно, был, но такой синкретической направленности. Было интересно работать, потому что каждый второй там был музыкант или профессор.
— Значит, ты к Церкви в Америке пришел?
— Чем хороша Америка, так это тем, что начинаешь понимать свою культуру, свою страну. Хотя бы по контрасту. Приехав в Америку, естественно, я пошел в мормонскую церковь, посмотреть, на что она похожа. Очень похожа на комсомольское собрание: сцена, президиум.
— А ты был комсомольцем?
— Конечно. Правда, я из комсомола вышел. Когда был XXV съезд, я билет им послал. Я тогда еще Горбачеву письмо написал: "Считаю, что лучше комсомолу самораспуститься, не морочить голову следующему поколению", ну и послал туда билет. За мной из райкома, горкома приходили. Ну, это такой жест с диссидентской окраской. Это я для тренировки только делал. Потом я уже советский паспорт стал посылать. На меня стали моментально уголовные дела заводить... Просто перед съездом я прочел статью в "Комсомольской правде" про то, что где-то в Эстонии какие-то комсомольцы застукали кого-то за дарением коньяка и за это исключили из университета. Я подумал, какие же комсомольцы сволочи. Ну, я и раньше понимал. Просто тогда у меня все кипело внутри.
— Как же ты к православию-то пришел?
— Очень многие русские, по меньшей мере, половина, насколько я знаю, пришли к православию в Америке. А ведь когда-то в Москве я жил напротив церкви... В Америке наперебой зазывают сходить к баптистам, мормонам, и когда к ним сходишь, это отторгается. Формы их духовности очень бедны. Возьми православную службу, где непонятно, на небесах мы были или в храме, и сравни с комсомольским собранием, где ты сидишь, президиум на тебя смотрит, все по команде то смеются, то плачут. В Америке культура такая, несколько сентиментальная. Это западное христианство, более слащавое, не церковь, а "клуб любителей Иисуса", как я называю.
— Но все-таки большинство из американцев — люди религиозные...
— Вообще американцы народ не просто очень религиозный, а именно христианский. В моем городе, Бойсе, огромный крест стоит на горе. Ночью его подсвечивают. Хотя его собирались снять. Но крест отстояли — дети, бойскауты. Купили там участок земли.
— Но ведь в Америке для человека есть все возможности заниматься, чем он хочет, в том числе — и для православного. Или нет? Что лично тебя не устраивает?
— Ну хотя бы отсутствие церквей, начнем с того. Я, к примеру, жил в трех городах США, и в последний переехал, потому что там была церковь православная. А до этого приходилось ездить восемь часов, даже десять, или в лучшем случае два-три часа. Ну не поедешь же каждое воскресенье за три часа. А православие — оно тем и хорошо, что это соборная религия, где не просто перед иконами молишься, а вместе с другими людьми, вот как мы с тобою. Западное христианство более индивидуально, даже католики молятся вместе, но каждый по отдельности, это их проблемы, католиков. Но то же самое в западных православных храмах, потому что неофиты усваивают то, что легко, что лежит на поверхности: стиль а ля правослявь, бороду отпустить или юбку мешком, — а вот молиться вместе, соборно... Может, они не знают, что так надо.
(Окончание следует.)
Вставить в блог
Поддержите нас!
