Послушайте, да я вовсе не обскурант и верю в светлое торжество разума. Я не призываю перейти на старую орфографию. Я предлагаю поразмыслить, зачем ее заменили.
Декрет Совнаркома «О введении новой орфографии» вышел 10 октября 1918 года. Он устанавливал новые правила правописания, разработанные Народным комиссариатом просвещения, в соответствии с которыми: исключались буквы Ѳ, Ъ , I, Ѣ (a также «ижица», не упомянутая в декрете); изменялись некоторые падежные окончания (-аго, -яго на -ого, -его; -ыя , -iя — на -ые , -ие ; ону — на они; однѣ , однѣхъ, однѣми — на одни, одних, одними; ея — на ее); в приставках из-, воз-, без- и проч. перед глухими согласными з менялось на с (напр., бес-путный); ограничивались правила переноса слов.
Эта реформа «вызвала ожесточенное сопротивление со стороны всех противников советского строя, а также со стороны значительных кругов консервативной интеллигенции», — пишет В . А . Истрин в своей книге «1100 лет славянской азбуки» (1963). Что касается заграницы, то почти все эмигрантские издания долгое время, а какие-то и до сих пор, печатались в старой орфографии. Известно, что Марина Цветаева и некоторые другие поэты даже в советской России писали исключительно по старой орфографии. Впрочем, как подчеркивает Истрин, «наиболее непримиримые враги советского строя не признавали новой орфографии вплоть до настоящего времени». В чем же причина этих контрреволюционных действий?
«Ехали мы, ехали, ели да ели». Что это: невоздержание в пище или утомление еловым пейзажем? Старая орфография дала бы ответ на этот вопрос: «ѣли» — значит весть желудку подавали, а «ели» — то просто деревья с иголками. Но это что — Пушкин и тот в новой орфографии мельчает. Полюбуйтесь на его рифму:
И мощная рука к нему с дарами мира
Не простирается из-за пределов мира.
А все дело в том, что в первом случае « миръ» — «согласие, единодушие, дружба»; во втором «мiръ» — «земля, вселенная». Для Пушкина это совершенно разные слова, и советское «миру мир» поразило бы его своей бессмысленностью. А что уж делать с его рифмами «оне» — «стране» или с тютчевским: «Исторглось из груди ея, / И новый мир увидел я» , — и вовсе непонятно. Этого «новаго мipa» нам уже не видать.
Иван Александрович Ильин в своей статье «О русской орфографии» подробно исследовал новые правила и возникающие из-за них двусмысленности. Например, он рассматривает слова А. Ф. Тютчевой : «Я всегда находила мужчин гораздо менее внушительными и странными, чем женщин: они более доброжелательны». Возникает вопрос: «они» — это мужчины («они») или женщины («оне»)? Называя новую орфографию «кривописанием», Ильин приводит высказывание книжника XVII века о том, что «грамматическое любомудрие смыслу сердец наших просветительно». Чего не скажешь о декрете Комиссариата просвещения.
Конечно, реформа орфографии была далеко не самым страшным деянием большевиков в их разрушении «мipa насилья», но она была в полном смысле слова «знаковым» действием и эффективной пропагандистской акцией. Она разрушала ясно ощутимую связь русского языка с церковнославянским, отторгала всю предшествовавшую словесную культуру, противопоставляя ей «советскую», наконец, вместо декларированных понятности и простоты порой усложняла и запутывала смысл.
Вряд ли нужно устраивать истерики по поводу безвозвратно утерянного. Петр I, например, в свое время не только самолично устранил из алфавита несколько букв («юс», «пси», «омега», лигатура «от»), но и повелел разработать так называемый «гражданский» шрифт, принимая активное участие в его создании. Именно петровская реформа стала некоторым образцом для советской, и типологическое сходство здесь очевидно.
Вернуться к прошлому невозможно, да и не нужно. Возможно осознать, что, не будь советской реформы, современному человеку было бы куда проще воспринимать, к примеру, церковнославянский. С другой стороны, сдержанное, но в целом терпимое отношение Поместного Собора Русской Церкви 1917-18 годов к частичному переводу богослужения на русский язык (Собор закрылся 20 сентября 1918 года) совершенно улетучилось после реформы орфографии, когда появилось новое, советское правописание. Нет худа без добра.
Последнее время предпринимаются попытки использования старой орфографии в тех или иных целях. Среди них есть и действительно серьезные, хорошо продуманные, вполне оправданные с научной, а не только коммерческой, точки зрения проекты. Таково, например, издание Собрания сочинений Федора Михайловича Достоевского, проводимое Петрозаводским университетом. Оно выпускается в старой орфографии (что вполне логично для произведений XIX века), с написанием всех имен и названий, а также пунктуации в соответствии с авторской волей писателя. Думается, что именно в таком качестве старая орфография не только возможна, но даже необходима
Вот почему, начиная с этого номера, мы будем публиковать небольшие тексты прошлого и начала нынешнего веков в старой орфографии (см. стр. 23).
Вставить в блог
Поддержите нас!
