Людмила Медведева: «Показать красоту православной гимнографии»

— Каковы цели и задачи проекта? На кого он рассчитан?

— Идея проекта заключается в следующем: собирать православную гимнографию и делать ее доступной для широкого круга.

Это напоминает собирание древнерусской живописи, характерное для прошлого столетия. В начале XX века вышли известные работы князя Евгения Трубецкого, который назвал иконопись «умозрением в красках», — теперь чаще говорят: «богословие в красках». Несколько раньше начал свои труды Никодим Павлович Кондаков, чуть позже — о. Павел Флоренский писал свой «Иконостас»… Уже в 60-е годы появились размышления Владимира Солоухина о «Черных досках», потом — работы Бориса Викторовича Раушенбаха о перспективе… Всему миру в XX веке стало ясно, что наша иконопись дает внимательному и благоговейному зрителю очень много.

Гимнографию можно назвать «богословием в стихах», «поэтическим богословием». Это выражение пришло мне в голову несколько лет назад, а недавно я прочла книгу Бориса Павловича Кутузова о древнерусской музыке, которую он называет «поющим богословием». Замечательное совпадение!

Так же как икона неопытному зрителю может быть непонятной — нужно знать сюжеты, понимать принципы изображения, видеть символические детали — точно так же и церковно-поэтические тексты требуют некоторых знаний. В сущности, того же знания сюжетов, основных композиционных приемов; надо понимать образные переклички, узнавать скрытые, вольно или невольно, цитаты…

Проект «Литургическое наследие» был предложен несколько лет назад Олегом Валерьевичем Ладой, профессиональным музыкантом, много лет проработавшим в Отделе рукописей Российской Государственной библиотеки. Он увлекся гимнографическими текстами и смог собрать вокруг себя увлеченных людей, которые пишут сами и собирают написанное другими, переводят с греческого, английского, сербского, молдавского, других языков на современный церковнославянский, редактируют тексты, чтобы они могли звучать за богослужением в наших храмах. Работа идет в контакте с Синодальной богослужебной комиссией, под духовным окормлением архиепископа Костромского и Галичского Алексия.

Наша задача — подготовить тексты для богослужения, так чтобы их можно было использовать на клиросе. Особенно это важно для памяти святых, служб которым нет в Минеях.

— Проект призван дополнить Минеи?

— Можно и так его осмыслить. Действительно, «зеленые» Минеи Издательства Московской Патриархии, которыми повсеместно пользуются сейчас в храмах, не являются полным сводом православных богослужебных текстов, несмотря на свой объем. В архивах, российских и зарубежных, хранится еще множество богослужебных текстов, которые, однако, не всегда отмечены в описях. В то время, когда наши «зеленые» Минеи готовились к печати, с 1978 по 1989 годы, в хранилищах исследователю выдавали обычно в день не более трех рукописей. Но многие богослужебные тексты содержатся в сборниках, которые человек составлял для себя, и если в описи значится, например, «Слова Златоуста», то ты эту рукопись даже и не получишь на руки, хотя на самом деле слова святителя могут находиться лишь на первых страницах и быть меньшей частью сборника, а дальше в нем — службы, отдельные каноны, стихиры, тропари.

К сожалению, условия, в которых долгое время жила наша Церковь, не позволяли ранее детально и скрупулезно этим заниматься. Да и до сих пор не все представляют себе целесообразность такой работы. Собирать иконы, жертвовать их в храм — это понятно, а тексты… В итоге мы плохо знаем наше церковно-поэтическое наследие и используем лишь его малую часть.

— Включаются ли в проект тексты служб новопрославленным святым, в т.ч. братских Поместных Церквей?

— Да, конечно. Сейчас пишется и составляется очень много служб — и у нас, и у других славян, и в Греции, и в англоязычных странах — по всему миру. Для сбора материала приходится ездить и по стране, и за рубеж: на Афон, в Сербию, Болгарию.

Кстати, сегодня гимнографы составляют службы не только новым, но и древним святым — праотцу Аврааму, например, которому до недавнего времени не было службы. Часто люди, не знающие русского языка, пишут службы нашим святым: один православный англоязычный американец, например, написал службу преподобному Иосифу Оптинскому.

— Сколько служб уже внесено в базу?

— Сотни. Гораздо больше, чем сейчас есть в Минеях. Но я говорю о текстах учтенных, а не подготовленных к печати. Редакционная работа постепенно отлаживается.

— Как Вы оцениваете уровень современного гимнографического творчества? Кто современные авторы богослужебных текстов?

— В Церкви, так же как и в обыденной жизни, творчество никогда не прекращалось. И всегда были и есть очень одаренные авторы, но были и есть графоманы. Ведь иногда у человека душа полна, хочется выразить свой восторг — а слов, мастерства не хватает. Это как в иконописи: иконописцев много, настоящих мастеров мало, гениальных — еще меньше.

Кстати, что-то я не припомню женских имен среди иконописцев древности, но, думаю, они были. Известны же нам женщины-гимнографы — Кассия, например, упоминаемая как автор в Триоди.

Акафисты пишут чаще: форма кажется более простой, наглядной. И потому редко у кого они получаются, чаще выходит очень слабый текст — и по образности, и по словесному наполнению, да и с точки зрения грамматики. Служба — более сложный жанр: надо разбираться в строении канона, знать гласы и подобны, причем разные их варианты, понимать традиционную образность. И даже если человек этим овладел — много лет, например, посвятив клиросу, напитавшись традицией — часто ему не хватает творческих сил, чтобы получился не макет некоего прекрасного цветка, а новый, живой цветок!.. Но есть и мастера, причем и среди женщин. Я знаю, по крайней мере, одну монахиню и одну мирскую особу.

Для гимнографа совсем не обязательно быть филологом по диплому или автором учебника церковнославянского языка. Лучшие труды по соответствующему виду искусств написаны не гениальными музыкантами, художниками, поэтами, а теоретиками и педагогами. И наоборот, теоретик не всегда может создать то, что призван осмыслять.

— Вы много лет проработали в Издательстве Московской Патриархии, возглавляя Отдел богослужебных книг. Каким был Ваш путь в Отдел? Кто повлиял на Ваш выбор?

— Я счастливый человек. После школы не сразу, а со второго захода поступила на филфак МГУ, хотела заниматься Маяковским — так меня потрясала тогда его поэзия. Думаю, мне было близко его трагическое мироощущение, своеобразный порыв к Богу, без которого плохо… В 9-м классе Достоевского я читала с мучительным интересом — но мало понимала: культурный багаж был иной.

Крестили меня в младенчестве, но в храм не водили. У нас была классическая советская семья, с отцом во главе и тремя (!) детьми. Папа, родившийся в 1917 году, встретил маму и женился очень поздно, в 38 лет. И мой папа — тот человек, который оказал на меня самое большое влияние.

Он был инженер-конструктор, работал в войну в самолетостроении, а с 1950-х годов перешел в атомную промышленность, заведовал лабораторией. Он не был членом партии, и когда лаборатория что-нибудь там изобретала, на заграничных выставках это представляли другие.

Но диссидентства у нас в семье не было. Икон в доме тоже не было. Воцерковилась я самостоятельно, учась в университете. Папа был философ, и когда я в 1985 году сказала, что хочу идти работать в Издательский отдел Патриархии, мама очень переживала: МГУ, красный диплом — и все, конец карьеры! — а папа спокойно сказал: «Иди, это твое».

Кстати, владыка Питирим (Нечаев), 30 лет возглавлявший главное церковное Издательство, тоже ведь учился в инженерном вузе. У него есть интересная работа, где он сравнивает мышление богослова с инженерным мышлением.

Я попала в «минейную группу», участвовала в редактировании текстов для «зеленых» Миней. В 1991 году моего непосредственного начальника, игумена Андроника (Трубачева), послали наместником на Валаам, и я на несколько лет перешла в издательство Валаамского монастыря, которым руководил тогда Сергей Кравец. Но когда он дорос до «Православной энциклопедии», меня «переманили» обратно, в Патриаршее издательство на улицу Погодинскую: тогдашний его главный редактор, епископ Бронницкий Тихон (Емельянов), предложил создать Отдел богослужебных книг. Чем я и занималась, милостью Божией, 12 лет.

— Долгие годы Издательский Отдел был естественным монополистом в области православной периодики и литературы. А как Вы оцениваете современную ситуацию с изданием богослужебных книг?

— Думаю, владыка Питирим не просто возглавлял монопольное издательство. Будучи человеком очень талантливым, он смотрел на дело широко. О нем книги надо писать — не то что в интервью упоминать к слову… Будь он жив, проект «Литургическое наследие» мог бы оказаться под его омофором.

Трудно создать не то что хорошее издательство — всего один отдел: найти классных корректоров и редакторов богослужебных текстов, воспитать их из толковой молодежи, поставить дело так, чтобы все они радостно бежали на работу, а не смотрели на сторону… Найти хотя бы одного талантливого верстальщика, который еще и понимал бы, что такое он верстает, будучи сам пользователем своих книг… Подобрать типографии, у которых переплеты больших томов не сразу разваливаются на клиросе, а миниатюрные молитвословчики не хочется выпускать из рук…

Да, трудов много. Помоги нам, Господи!

— Что Вас, как крупнейшего специалиста в этой области, радует, а что печалит?

— Ну, крупнейший… Знаете, дамам приятно ощущать себя миниатюрными. Но я, видно, фигурой не вышла… и это меня печалит.

А радует то, что есть интерес к моей теме, что я могу не только рассказывать о богослужебных книгах, но и кое-что делать.

Мне иногда хочется назвать себя «последним белым платочком»: в Издательстве Отдел богослужебных книг теперь, как и полагается, возглавляет молодой энергичный батюшка. А я могу работать с неизданными богослужебными текстами. Диссертацию вот защитила по истории новейшего церковного книгоиздания.

Но, пожалуй, еще важнее — это рассказывать людям, какая она хорошая — православная гимнография!

— На Ваш взгляд, насколько сегодня это церковное наследие востребовано? Как привить нашим современникам, особенно молодому поколению, любовь и интерес к церковной гимнографии?

— Мы уже говорили с Вами, что гимнография похожа на иконопись. Когда-то мне пришлось некоторое время поработать в школе, со старшеклассниками, преподавать русский язык и литературу. Однажды я и человек восемь девятиклассников пошли в Третьяковку, и я обещала им рассказать только про самое начало, про три зала иконописи. Так вот, нам хватило в тот раз одного зала — дети мои просто переполнились впечатлениями… Но зато потом им хотелось слушать еще и еще про эти непонятные иконы.

Мы в своем приходском ежемесячнике (при храме Живоначальной Троицы, что в Голенищеве) затеяли рубрику «Живая классика языка», где говорим о гимнографии, но стараемся говорить о сложных вещах просто. Если надо объяснить грамматическое явление, не пугаем людей парадигмами и сложносоставными морфемами, а стараемся найти в обыденном языке аналогичное явление. Знаете, один 45-летний человек, который в 5-м классе зело не любил уроки русского языка, сказал мне сегодня: «Оказывается — это весело?!»

Надо рассказывать интересно, с любовью. А если сам не любишь — как покажешь красоту?