О Торжестве Православия

Прот. Максим Козлов. Слово в Неделю Торжества Православия. Скачать.

Предлагаем Вам прослушать запись анафематствования, провозглашаемого протодиаконом Андреем Папковым (США):

Протоиерей Максим Козлов. Слово в Неделю Торжества Православия:

Заканчивается первая седмица Великого поста богослужением, которое называется чином недели Торжества Православия. Возникло это последование во вполне конкретных исторических обстоятельствах, по очень определенному поводу. Но сейчас, конечно, значит для нас больше, чем память о том, что произошло некогда в девятом столетии, когда при святой царице Феодоре была окончательно побеждена ересь иконоборчества - последняя из ересей, волновавших Вселенскую Церковь в ту эпоху, которую мы позднее стали именовать эпохой Вселенских Cоборов.

Этот чин был установлен при патриархе Мефодии, который определил, что он должен совершаться в первое воскресенье Великого поста и содержать благословение правоверным и анафемы еретикам.

Между прочим, чин Недели Торжества Православия в веках многократно видоизменялся, но, впрочем, содержит в себе некоторые постоянные составляющие, которые звучат и ныне на каждом таком богослужении. А именно: в воскресный день по окончании литургии святителя Василия Великого, которая совершается в первое воскресенье Великого поста, торжественно на середине храма поставляется аналой с иконами Спасителя и Пресвятой Богородицы, ибо именно эти иконы - икона воплотившегося Бога, Бога, ставшего совершенным, то есть таким же во всем, как мы, кроме греха, Человеком, и икона обоженного Человека, Человека, далее всех и выше всех прошедшего по пути богоуподобления, - Пресвятой Богородицы, - они естественно соединят нашу веру в то, что любовь Божия столь велика, что ради нашего спасения Бог воспринимает полноту нашей природы, а призвание человеческое так высоко, что человек исполняет обетование Божие "будьте как боги" и по благодати становится близко-близко, глаза в глаза рядом с создавшим его Творцом.

И вот имея эти две иконы в центре храма, мы совершаем последование Недели Торжества Православия, которое включает в себя молебен о торжестве православной веры, прославление тех святых, подвижников, которые защищали ее на Вселенских Соборах, святителей, преподобных, царей, монашествующих; молебен о наставлении на путь истинный всех отступивших и заблудших. Торжественно диакон читает "Символ веры". И эта привычная нам молитва на этом чинопоследовании звучит особенно. Если обычно мы произносим ее в единственном числе - "верую", - то здесь она произносится во множественном - "мы веруем". И это, казалось бы, малоприметное отличие дает по-особенному, с новой свежестью пережить внутренне тот подвиг святых отцов, благодаря которому мы являемся наследниками в Церкви и хранителями одновременно истинной веры.

После прочтения "Символа веры" возглашается "Многая лета" всем защитникам православия и "Вечная память" тем, кто потрудился ради его утверждения. Это, кстати, также единственный случай богослужения, когда "Вечная память" поется святым, причисленным уже к лику угодников Божиих. Поется именно в прямом смысле этих слов - вечной памяти, которая должна нас связывать со всеми теми подвижниками благочестия, которые и составляют истинное гражданство Христовой Церкви.

Ну а исторически в чин Недели Торжества Православия включались также и анафемы всем отступникам - тем, кто отрицает триединство Божие, тем, кто не верит в бессмертие души и Страшный Суд, кто, именуясь христианином, не признает приснодевство Пресвятой Богородицы, другие главнейшие догматы христианской веры. Сейчас, как правило, эта часть чина опускается. Но мы должны помнить, что, не совершаясь по тем или иным соображениям практически, она содержится в богослужебных книгах. И анафема - высшее церковное наказание, состоящее в отлучении от общения с членами Церкви и в отлучении от Таинств, а не проклятие, как иной раз думают светские люди, - она может быть итогом конечного церковного суда о жизни или об учительстве тех или иных людей, которые пытаются выдавать свое "христианство", на самом деле, ложное, усеченное, редуцированное, за истинное, противопоставляя его вере Христовой Церкви.

Вот так в Русской Церкви анафеме подвергались и некоторые еретики, и раскольники, и просто враги церковного мира, скажем, Степан Разин, Гришка Отрепьев. Отлучен был от Церкви и великий русский писатель Лев Николаевич Толстой. Не за свои художественные произведения, конечно же, а за то трагически ложное мировоззрение, к которому он пришел в поздние годы жизни, в котором не осталось уже ничего ни от веры в Богочеловека, ни от веры в Воскресение Христово и в личное бытие в жизни вечной, ни от благоговения к Христом основанной Церкви.

Впрочем, анафема может как определяться, так и отменяться. Скажем, на Соборе 1971 года была отменена анафема по отношению к придерживающимся старых обрядов. С другой стороны, уже в наше время церковному отлучению были подвергнуты бывший Киевский Митрополит Филарет Денисенко и бывший священник Глеб Павлович Якунин.

Но вернемся в храм, вернемся к последованию церковного богослужения. Примечательно, что Торжество Православия, будучи, как мы уже говорили, чином, принятым по конкретному поводу, на самом деле подвело итог значимейшему этапу развития Христовой Церкви, бытия Христовой Церкви на земле.

На самом деле, с того девятого столетия враг рода человеческого не умыслил каких-то новых ересей, которые бы требовали специальных догматических определений. По сути дела, все, что возникало, или почти все, что возникало в последующие века, было лишь комбинацией, по-новому разложенной мозаикой тех заблуждений, которые уже к этому времени были осуждены.

Скажем, осужденное 7-м Вселенским Собором иконоборчество возродилось в протестантизме, в большинстве его направлений. Отрицание приснодевства Пресвятой Богородицы свойственно большинству сектантов христианских или околохристианских.

Непонимание или недопонимание значения Предания церковного также объединяет значительную часть западного церковного мира. А, скажем, нехранение веры святоотеческой, зафиксированной в "Символе веры", в то, как Дух Святой исходит от Бога Отца, вообще есть заблуждение всего западного христианства или почти всего западного христианства, зафиксированное в догмате о том, что Дух Святой исходит от Отца и Сына, - так называемое учение о исхождении Святого Духа от Отца и Сына, или по-латыни, "филиокве".

Таким образом, Торжество Православия - это не есть какое-то видимое господство православной доктрины, это не есть установление таких церковно-государственных отношений, при которых Церкви дается преимущество, а остальные лишаются права на провозглашение своих взглядов. Это, прежде всего, конечное сущностное Торжество Христовой Истины в Церкви и в явлении немощи врага рода человеческого, который свидетельствует свое бессилие что-либо новое против этой Истины воздвигнуть.

Скажем, в наше время в основном ополчающиеся на христианство ополчаются не столько на его догматическое учение, сколько на те нравственные ценности, которые Христова Церковь несет, пытаясь их извратить и даже называющих себя христианами отвести от самых основ того, чему Господь учил нас в Нагорной проповеди. Вера же, так или иначе, уже определена в основных своих догматах как несомненная и неколебимая для исторических христианских Церквей.

Но, кроме того, если мы задумаемся о том, что есть Торжество Православия, выглянем в окно, пройдем по улицам наших городов, и нам придет в голову мысль о том, что не видим мы этого торжества, что жизнь людей как проходила, так и проходит, что очереди в мясных лавках если и сократились, то незначительно, что культ наживы, развлечений и комфорта как критерия собственного благополучия если и сократился, то для очень небольшой части наших соотечественников и наших современников, если из-за этого сердце наше поколеблется и из него вырвется вопрос: "Господи! А где же Торжество Твоего Православия?", то ответим словами Священного Писания. "Да не смущается сердце ваше. Веруйте в Бога и в Меня веруйте". Говорит Господь апостолам и вместе с ними всем своим ученикам: "Не бойся, малое стало, ибо Я победил мир".

Торжество Православия - в хранении истинности веры, в стремлении жить по правде Божией и в исполнении заповедей, во всяком поступке верующего и знающего Бога человека или не знающего Его пока в этой земной жизни, но исполняющего его правду, в поступке, в котором самость и эгоизм преодолеваются жертвенностью и милосердием, служение себе и кумиротворение из себя и своих - выхождением навстречу другим людям и выдавливание себя из мнимого нахождения в центре Вселенной.

Вспоминается рассказ приснопамятного архимандрита Павла (Груздева). Некогда в послевоенные годы о. Павел стоял в очереди за хлебом. Хлеба тогда не хватало (люди старые помнят, как трудно жила наша страна в эти первые послевоенные годы), давали его по карточкам, но и по карточкам всем не хватало.

И вот в одном из городов ярославской глубинки работница такой хлебной лавки объявляет, что хлеба есть на 50-60 человек, остальные не стойте. А стоит несколько сотен человек. Среди них - женщина с двумя маленькими детьми, где-то уже сильно за сотого человека. Вот о. Павел рассказывает, как он видел мужчину, стоявшего, вероятно, с глубокой ночи, если не с вечера, пятым или шестым, который при этих словах продавщиц, обернувшись на очередь и увидев в ней женину с двумя маленькими детьми, выходит, поставляет ее на свое место. На ее вопрос о том, как же он, отвечает, что он не пропадет. Это - Торжество Православия, которое о. Павел, сам прошедший лагеря и тюрьмы и испивший все то, что подлинные христиане испытали в годы гонений безбожной власти, вспоминал потом всю свою жизнь.

Как вспоминал и другое. Вот привозят в лагерь, где находился сам будущий о. Павел, молодых юношей и девушек. Среди них была одна девушка, которая оказалась без еды. Я сейчас не помню точно, как о. Павел рассказывал, - то ли порцию у нее украли, то ли еще что произошло, - но после многосуточного перегона, в котором не кормили, и здесь вновь ни крошки хлеба. Увидев, что человек находится в состоянии крайнего изнеможения, он подошел к ней, принес свою спрятанную порцию, хотел отдать, чтобы она просто не упала без сил. И девушка, посмотрев на него, - он был тогда еще если не молодым, то и не старым еще человеком, - сказала: "Я честь девичью за хлеб не отдаю".

И так его это - а видел-то он много разного в лагере - умилило, что отдал он ей этот хлеб, заплакал и убежал. Тоже помнил об этом всю жизнь, потому что в этом - Торжество Православия, правды Божией. И всякий раз, когда подобное в жизни нашей происходит, это то, что должно нас утверждать в том же, о чем Церковь нам напоминает в сегодняшний день. Аминь.