- Отец Сергий, как получилось, что в Белорусском государственном университете появился Институт теологии?
- В 1992 году в Минске появился Европейский гуманитарный университет. Это был негосударственный вуз, в котором на платной основе можно было получить образование на самых разных факультетах, в том числе и на богословском, деканом которого стал митрополит Минский и Слуцкий Филарет.
Потом случилось так, что этот вуз должен был закрыться и выехать с территории Белоруссии. Сейчас он существует в Литве, в Вильнюсе.
Правительства Белоруссии предложило студентам ЕГУ продолжить обучение на соответствующих факультетах государственных вузов на тех же условиях, на которых они учились раньше. То есть платно. Одновременно с этим американское правительство предложило продолжать обучение за рубежом и было готово оплатить учебу. Кто-то выбрал первый путь, кто-то второй.
Но ни в одном государственном вузе Белоруссии не было богословского факультета, и его преподавателям и студентам предложили перейти в структуру Белорусского государственного университета. Так в государственной структуре образования получилось богословское учебное заведение, которое, соответственно, выдает дипломы государственного образца.
- Кто идет туда учиться?
- Обычные выпускники школ.
Конечно, мы заинтересованы, чтобы было поменьше случайных людей, поэтому требуем рекомендацию приходского священника: это хоть какая-то гарантия по крайней мере воцерковленности абитуриента.
- Студенты Института теологии – только православные?
- Нет. Католики предоставляли нам рекомендации своих священников, протестанты – рекомендации пасторов.
- Все же в большей степени студенты изучают православие. Наверное, людям из других конфессий приходится непросто?
- Католики сталкиваются с определенными трудностями, но справляются. Было даже несколько случаев, когда в процессе обучения студенты переходили в православие.
А вот у протестантов на определенном этапе обучения возникало очень много вопросов, в основном - в Церкви и Таинствах.
- Вопросов к кому?
- К православным преподавателям и одновременно к руководителям их общин.
Мы отвечали, а пасторы не всегда были в состоянии дать ответы и ставили альтернативу - либо прекратить обучение, либо покинуть общину. В результате ни один из протестантов не закончил обучения, все ушли по требованию общины.
Но были случаи, что потом они уходили и из своей общины. Как сложилась их дальнейшая жизнь, сказать сложно.
- Вы преподаете и в светском, и в духовном учебном заведении. В чем отличие студентов?
- Думаю, что могу говорить об этом, потому что, действительно, немалое время преподаю и в духовном. И в светском учебном заведении. В 1984 году я закончил Московскую духовную семинарию и меня сразу назначили преподавателем английского языка. Потом, когда в 1987 году я закончил академию, мне поручили преподавать Ветхий завет. В 1989 году разрешили открыть семинарию в Белоруссии, и, чувствуя, что на родине я более, необходим, я попросил перевести меня туда. И вот с 1989 года преподаю в Минской духовной семинарии, а с появлением Академии – и в Минской духовной академии.
Разница большая. В семинарию идут люди с более четкой целью - стать священнослужителями. Может, они представляют не все аспекты пастырского служения, но у них есть четкое желание есть. В Институт поступают те, кто еще не ответил для себя на вопрос о том, чем хотел бы заниматься в жизни.
- А зачем поступают?
- Потому что чувствуют интерес к церковной жизни, богословию, истории Церкви.
К тому же, в Институт мы принимаем не только юношей, но и девушек. Я вообще считаю, что, по возможности, девушкам тоже надо давать богословское образование. Тем более, что в нашей церковной жизни есть сферы его применения.
- А что говорят о своем выборе сам студенты?
- Студенты нашего Института, которых я спрашивал, почему они не пошли в семинарию, отвечают примерно так: «Если идти в семинарию, надо однозначно готовить себя к священству, а значит, заставлять себя ходить на длинные службы, выполнять правила, вести строгую жизнь». Слава Богу, конечно, что у них есть такое представление.
- Кончено, вашим студентам не нужно вести строгую церковную жизнь?
- Их условия жизни, конечно, не семинарские. Это обычная студенческая жизнь. Кто-то живет в университетском общежитии, кто-то снимает квартиру, минчане живут дома. Никакого единого распорядка дня или совместного быта и наших студентов нет, я знаю, что не все постятся, причем у кого-то родители дома поднимают скандал, когда ребенок хочет отказаться от мяса.
В семинарии с этими вопросами проще: после того, как поступил, твоя жизнь очень четко организована. И лаже если до поступления не успел приучить себя к посту и ежедневной молитве, а пришел учиться на каком-то энтузиазме, со временем при хорошем желании и намерении привыкнешь к распорядку церковной жизни. В вузе ситуация другая. У кого-то энтузиазм может пройти и, если бы в условиях закрытого учебного заведения человек мог бы привыкнуть к определенному распорядку, то в условиях самостоятельной жизни он может просто угаснуть. А кому-то удается себя организовать и вести церковную жизнь, так что нам, преподавателям, очень приятно посмотреть на нашего студента или выпускника, который сам выбрал для себя благочестивую церковную жизнь.
- В семинарии есть храм. А в вашем Институте?
- Есть небольшая часовня, в которой не могут поместиться все студенты, так что у нас даже нет возможности собрать всех на молитву. Литургия и богослужение накануне нее совершается только раз в неделю, и пока ситуация такая, что сил на то, чтобы построить вместительный храм, у нас не хватает.
- Вы думаете, в 16-17 лет можно ответить на вопрос о призвании? Ведь тут бывает много надуманного, какого-то романтизма….
- Это правда.
Но даже если человек ошибется в своем выборе, но, почувствовав в себе какое-то желание, пусть неглубокое и неосознанное, к постижению истин Божественного Откровения или к приобщению к церковной жизни, и на этом энтузиазме придет получать богословское образование, это не будет лишним. Пусть он потом будет заниматься чем-то совершенно светским, но полученные в вузе или даже семинарии знания послужат человеку в его личной духовной жизни. Зато такой человек будет иметь более полное представление о церковное жизни и церковном учении, о том, как должна быть организована евхаристическая и молитвенная жизнь.
С другой стороны, святоотеческой литературе мы имеем немало ярких примеров того, как с самого раннего возраста люди ощущали в себе призвание Божие и до конца остались ему верны. Митрополит московский Иона в 12 лет был пострижен в монашество, преподобный Феодор освященный в 14 лет оставил родительский дом и стал монахом, одна из наших белорусских святых - преподобная Евфросиния Полоцкая - в 12 лет, будучи княжной, оставила дом и родителей, приняла постриг и осталась верна монашеским обетам до глубокой старости.
И среди наших студентов есть достойные примеры того, как в условиях светской жизни можно вести строгую церковную жизнь. У нас есть выпускники, которые стали священнослужителями, некоторые выпускники и выпускницы приняли монашество.
Может быть, это вызывает удивление, но священники знают многих прихожан, которые работают на светских работах, живут в обычных многоквартирных домах, но ведут нормальную, строгую церковную жизнь.
- Что вспоминается в связи с AlmaMater - Московскими духовными школами?
- Один из моментов, которые нравились и нравятся до сих пор – в среду вечером в академическом храме читается акафист, в котором участвуют три хора. Это настолько красивая молитва!
Я поступил в Московскую духовную семинарию в брежневские времена. Помню, когда входил в ограду Троице-Сергиевой лавры, было ощущение, что попадал в рай - настолько отношения между людьми и вообще все, что там происходило, отличалось от мира, который оставался за стенами!
Между студентами отношения были по-настоящему братскими, а на преподавателей я, правда, смотрел как на ангелов. И сейчас, спустя 25 лет после окончания Академии, с благоговением вспоминаю, насколько высоко духовные, добрые, внимательные люди были в нашей духовной школе.
Иерей Сергий Гордун - выпускник Московской духовной академии (1987 год)
- Вспоминаются какие-то истории?
- Когда мы учились, в стенах лавры был государственный музей, по которому водили экскурсии, потому что немало людей хотели посмотреть на архитектурные памятники и познакомиться с историей.
Как-то поздней осенью я - тогда ученик 2 «В» класса семинарии - шел по территории лавры и решил присоединиться к одной из экскурсий надеясь услышать что-то новое и, может быть, полезное для себя. Я был в форменном кителе, но поверх него были надеты пальто и шарф, так что по моему внешнему виду никак нельзя было сказать, что я семинарист.
И кто-то спросил экскурсовода: «Вот, в наше просвещенное время существует семинария и академия. А кто же здесь учится?» И экскурсовод ответила: « По всему Советскому союзу еще находятся люди, которые плохо учились в школе, ничего не поняли, не усвоили, что Бога нет. Есть инвалиды, которые нигде не могут себя найти и применить, бывает, у людей с головой немножко не порядок…. Вот из таких тут и подбирается контингент».
Услышав это, я очень удивился, потому что помню в нашем классе было 30 человек, и 20 имело дипломы о высшем образовании, кто-то из них – немалый жизненный и профессиональный опыт.
- Вы серьезно относились к учебе?
- Более чем. Мы готовили себя к приходскому служению и, естественно, совершенно не предполагали, что наступит время когда положение Церкви в обществе изменится. Мы были уверены, что приедем на приходы и нам нужно будет наставлять в вере людей, не имея возможности достать духовные книги в магазинах или библиотеках. А чтобы учить, недостаточно просто иметь академический диплом: нужно и освежать знания, и постоянно повышать свой уровень, развиваться дальше. Чтобы иметь хоть что-то, к чему можно было бы обратиться во время служения, мы старались очень аккуратно вести конспекты. Нередко бывало, что, прослушав лекцию и что-то наскоро записав в тетрадь за преподавателем, я переписывал свой конспект начисто уже более связными фразами, более вдумчиво, а, бывало, брал в библиотеке книги по теме и добавлял туда цитаты и выписки из книг, составляя свой собственный текст, к которому можно было бы обратиться в будущем.
Наш народ любит акафисты, но в молитвословах, которые в те времена можно было купить, печатали только два акафиста, - рассказывает протоиерей Сергий. - И вот во время учебы в Академии я завел большую общую тетрадь, сидел целыми днями и от руки переписывал в нее акафисты из книг академической библиотеки. Эта тетрадь у меня хранится дл сих пор.
Мы вообще очень серьезно готовились к будущему служению. И у нас в группе был такой обычай: если кто-то находил в библиотеке какую-то очень полезную книгу, мы скидывались и нанимали машинистку, она перепечатывала нам книгу под копирку (получалось несколько экземпляров), и мы относили эти листы в переплетную мастерскую. Первые экземпляры стоили дороже, последние - дешевле, но по мере возможности мы запасались книгами на будущее. Так что, когда я приехал на приход, кое-что у меня с собой было: книги, конспекты лекций, которые я вел очень тщательно, и тетрадь с десятками акафистов, так что, служа, я мог не только чередовать два акафиста, которые были везде, но и как-то разнообразить богослужение.
Читайте также:
Вставить в блог
Поддержите нас!
