Фильм-лауреат 68-ого Венецианского фестиваля заключает тетралогию Александра Сокурова о природе власти. Центральные персонажи первых трех картин – исторические лица: Гитлер («Молох», 1999), Ленин («Телец», 2000) и японский император Хирохито («Солнце», 2005). Символический образ Фауста завершает ряд великих «игроков», проигравших свои главные жизненные партии.
Фильм был снят за 46 съемочных дней в Чехии и Исландии. В съемках принимали участие иностранные актеры и один из лучших голливудских операторов Бруно Дельбоннель. В кастинге на главную роль приняли участие две тысячи человек, в итоге Фауста сыграл актер Венского драматического театра Йоханес Цайлер. Творческая группа фильма была российская, а техническая – интернациональная. Общение на съемочной площадке часто шло через переводчика. Единственный российский исполнитель в фильме – Антон Адасинский, сыгравший Мефистофеля. Маргарита, Изольда Дихаук, тоже понимала режиссера без перевода. Юная немецкая актриса по матери – русская, родилась в Сургуте.
Бюджет фильма – 9 млн 300 тысяч евро. Для сравнения: аналогичный по сложности проект «Парфюмер» обошелся в 50 млн евро.
Сценарий, написанный Юрием Арабовым, претерпел в процессе съемок многочисленные изменения, в том числе, и потому, что многие известные немецкие актеры выразили желание сыграть в эпизодах, и специально для них пришлось писать роли. Например, для Ханны Шигуллы, которая сыграла в фильме мнимую жену Ростовщика.
Текст сокуровского «Фауста» представляет собой нечто вроде слоеного пирога. Ироничные, полные смысловой игры диалоги Юрий Арабов писал по-русски белым стихом. Сценарист признался, что пародировал любимый им пастернаковский перевод, но затем весь текст был переведен на немецкий, и от белого стиха не осталось и следа.
К российскому зрителю фильм дойдет в двух вариантах, каждый из которых имеет свои достоинства и недостатки, – с русскими субтитрами (для них текста многовато, зато есть возможность услышать и понять музыку) и с голосовым озвучанием, которое сделал сам Александр Сокуров. На премьере фильма зрителям представили второй вариант.
Музыку к «Фаусту»написал композитор Андрей Сигле, по совместительству являющийся и продюсером фильма. По его словам, в музыке, сопровождающей картину, есть отзвуки многих источников – «некое напоминание о Вагнере, Бахе, Чайковском», отсылки к Бетховену, Брукнеру, Брамсу, переработанные немецкие песни XVI и XIX веков.
В российский прокат фильм выходит 9 февраля 2012 года. К настоящему моменту «Фауста» уже увидели зрители Австрии, Германии, Италии, Греции и Чехии.
Авторы – о фильме
На петербургской премьере Александр Сокуров сказал об идее фильма так: «Я решил взять ситуацию, когда человек соблазняет черта, а черт не отвечает, потому что к нему стоит очень длинная очередь. Сегодняшняя жизнь - это очень длинная очередь к черту».
Юрий Арабов: «По сценарию и по фильму Мефистофель у нас – меняла, ростовщик, человек, связанный с деньгами. Это вполне современно и не только для России.
Я писал сценарий о том, как человек соблазняет черта, соблазняет менялу, как меняла, наконец-то, входит в кооперацию с этим человеком, как на этом пути полностью теряется представление о долге, о добре. Потому что, на самом деле, проблема не в том, как переводить первую строчку из Евангелия от Иоанна (это было у Гете, и вошло в сценарий), проблема совсем другом – в отсутствии любви и в предательстве.
Я понял, что мы сделали картину о разрыве человека с метафизикой вообще. Для меня это была в некотором смысле новость, но новость, исходящая из того, что было написано, из каких-то глубинных, неартикулированных желаний. Обычно говорят о том, что современный человек не верит в Бога. Но происходит и разрыв с чертом, потому что, разрывая с Богом, мы разрываем вообще с любой метафизикой. Есть такое слово - «секуляризация». В этом плане по сравнению со средневековыми людьми и с людьми эпохи Возрождения мы представляем собой плоский лист бумаги. И, порывая с метафизикой вообще, мы порываем с сердцевиной того, что в нас есть. Не мне вам говорить, что человек не исчерпывается тем, что он ест, и тем, что он носит. У нас в институте лекции по философии читал Мераб Мамардашвили. Он не любил рассуждать о мистических вещах, но буквально каждую лекцию нам говорил о том, что в человеке есть иррациональное звено, выводящее его в метафизику, анализировать которую невозможно, потому что у нас нет инструментария».
Впечатления зрителя
Фильм Александра Сокурова – масштабное полотно, в которое можно долго вглядываться, каждый раз замечая новые детали и смысловые нюансы. Действие перенесено режиссером в XIX век, приблизительно - в 1834 год. Пейзажи и интерьеры воссозданы по картинам известных мастеров очень тщательно, вплоть до мельчайших подробностей второго и третьего плана. Палитра «Фауста» – пыльно-серый, сепия, померкшие цвета музейных полотен.
В духовном смысле пространство картины – это мир, которому уже известны первые симптомы болезней, поразивших человечество в XX веке и перешедших в век XXI. Мир сокуровского Фауста «агрессивно материален». Мир без Бога, каким его показывает камера, не просто страшен, он – безысходен, в нем царят нищета, голод и полное отсутствие надежды. Фильм можно назвать интересным, но приятным – едва ли, например, в начале зритель застает Фауста препарирующим труп в надежде отыскать в нем конкретное место обитания души. С самых первых кадров в этом тесном, душном мире, кажется, ощущаешь даже запахи.
Ни поэму Гете, ни оперу Гуно сокуровский фильм не напоминает. Автор лишь использует произведение Гете так же, как тот в свое время использовал «Легенду о докторе Фаусте» для создания своей поэмы. Надо сказать, что нечасто по нынешним временам зло бывает показано в таком неприкрытом, отталкивающем виде. Имя Мефистофеля в картине – Ростовщик. От оперной элегантности Мефистофеля остался лишь его острый язык, от мифических сокровищ – горы пыльного хлама, которые он принял в залог. Дух тьмы безобразен в буквальном смысле этого слова. Вид его рыхлого, нечеловеческого тела чудовищен. На съемках Антона Адасинского облачали в сложный костюм, специально созданный польским мастером спецэффектов.
Антон Адасинский когда-то работал в труппе Вячеслава Полунина, известен он также по ярким перформансам группы «АВИА». Не будучи профессиональным артистом балета, Адасинский, тем не менее, исполнил партию Дроссельмейера в постановке "Щелкунчика" в Мариинском театре. На роль Мефистофеля Сокуров выбрал актера, обладающего уникальной пластикой и запретил ему этой пластикой пользоваться, заковав его тело в громоздкий сценический костюм в 15 кг весом. Более того, по словам Антона, во время съемок «Фауста» режиссер запретил ему танцевать даже по ночам в гостиничном номере, чтобы никакой «физики» не проявилось на экране.
Образ Ростовщика очень яркий, но, несмотря на кажущуюся слабость, уязвимость и необязательность Ростовщика в мире тотальной инфляции душ, этот персонаж далеко не прост. Его появление похоже на цитату из старого анекдота о самоубийце-неудачнике, у которого даже яд выпил кто-то другой. Впрочем, принятая у Фауста цикута не принесла лукавому духу ничего, кроме несварения желудка. Очень странно читать слова рецензентов, жалеющих сокуровского дьявола, который, мало того, что обликом неприятен, еще и мается желудочным расстройством. Почему-то на то, что в качестве отхожего места этот герой фильма выбирает храм, критики внимания не обращают.
Надо сказать, что герои фильма, те, что попроще - отец Фауста и пьяный русский путешественник, «вычисляют» дьявола немедленно и гонят его в шею. А Фауст, хотя сначала и пытается отмахнуться от докучливого визитера, быстро подпадает под его обаяние. С момента появления в кадре Ростовщика фильм развивается по логике бреда, множится мелкая суета, которую генерирует вокруг Фауста странный пришелец. Просвещенный зритель со стандартным восприятием может подумать, что все это только прелюдия, что как только будет подписан договор, немедленно появятся чудеса и сокровища, начнутся удивительные путешествия, которые так часто описываются в легендах о докторе Фаусте. Сладости греха, даже обманной, притворной, золота, превращающегося наутро в сухую листву, в этом фильме нет совсем. Ужас грехопадения виден сразу во всей своей ясности, без малейшего утешительного наркоза.
Красота Маргариты никого не спасет, преданность ученика оборачивается гордыней и безумием, упорный труд приносит только трудовые мозоли, на деньги от научных трудов не купишь даже еды, умненький Гомункулус попусту умирает на осколках стеклянной реторты. В мире без Бога выхода нет. Храм пуст, священник стоит в очередь на продажу души, и Фауст прячется за шторкой конфессионала, чтобы выведать у наивной Гретхен ее тайны, и тут же на выходе из храма дает ей пару «душеспасительных» советов.
Путешествия сокуровского Фауста действительно ожидают, но ничего удивительного, и, тем более, прекрасного в них нет. Ничего замечательного с героями не происходит, напротив, тягучий и вязкий бред сгущается и концентрируется сначала в леденящий ужас, а потом в гулкую пустоту. И самое ужасное, что в этой мертвой пустыне Фауст чувствует себя как рыба в воде. Он безумен, как пациенты психиатрической клиники, и энергичен, как адская белочка из минздравовского ролика.
А Мефистофель? Если ему не повредила цикута в начале фильма, смею предположить, что и от камней, которыми его закидал Фауст, ничего ему не сделалось. Да, авторы фильма говорят нам о «порвавшем с метафизикой человечестве» и «Фаусте, соблазняющем Мефистофеля», но именно рассуждения такого рода возвращают нас на булгаковскую скамейку на Патриарших и далее ведут по замкнутому кругу.
Идея фильма не исключает того, что именно человек, а не дьявол, в конечном итоге, оказывается жертвой. Торжество духа тьмы в финале сокуровского фильма видится бесспорным, несмотря на то, что сам дьявол в конце картины становится как бы уже незначимым персонажем, жалким чертиком, которого Фауст закидывает камнями, убегая по безжизненной равнине вверх к ледяным горам, к мертвым вершинам: «Дальше, дальше, дальше…».
Мне кажется, что строка из Евангелия от Иоанна, которую Фауст пытался перевести в начале фильма, все же имела значение. Впрочем, на этот вопрос каждый может ответить для себя, посмотрев фильм самостоятельно.
Из высказываний о картине Сокурова лично мне ближе всего слова режиссера Дарена Аронофски: «Есть картины, которые после просмотра меняют нас навсегда, и «Фауст» – одна из них».
Вставить в блог
Поддержите нас!
