Мы всё безвкусие разрушим до основанья, а затем?...

Тридцать с лишним лет назад, когда массовое возвращение храмовых зданий Церкви виделось немыслимым, Станислав Куняев написал нашумевшее стихотворение «Реставрировать церкви не надо...», подвергнув критике саму идею «памятников культуры» без богослужений и молящихся. Сейчас  большинство храмов служит своему первоначальному назначению, а не только развлечению «заезжих туристов», поэтому вопрос самой реставрации не обсуждается: спорят о том, как реставрировать возвращённые здания, что уместно переносить в нынешнее время, а что - не очень. Особенно острые споры возникают, когда идёт восстановление храма, построенного в XVIII-XIX веке: легче пересчитать число грибов в деревенском лесу, чем количество критиков живописи Синодального периода

Что же делать, если церковь расписывали именно в XIX веке? Такова судьба и Татианинского храма. Начиная с середины века это здание не раз перелопачивали и перелицовывали. Сначала фрески работы Ланжелотти несколько раз «обновляли» (под штукатуркой найдено не меньше семи слоёв росписей); потом, после постановления об отделении школы от церкви, с фасада здания убрали всё, что как-то напоминало о находившемся здесь храме. Несколько лет, пока в храме был университетский клуб, интерьер не трогали, и все выступления проходили среди икон и орнаментов. Потом, конечно, и их закрасили.

В годы существования студенческого театра облик церкви был без особых раздумий изменён в угоду новому предназначению здания - так, что когда университетская община в 1995 году вошла под своды храма, пришлось шаг за шагом возвращать утраченное.

- В первые годы всё делалось на чистом энтузиазме, своими руками. Своими руками были сбиты изображения сценических идолов, буквально своими руками - кувалдой, кайлом и носилками - разобран балкон амфитеатра. Силами простых прихожан было сделано и множество других работ. Потом стало понятно: то, что можно делать дальше, могут выполнить только профессионалы, - вспоминает настоятель храма отец Максим Козлов.

В 1998 г. первым заметным признаком возрождения храма стала восстановленная на фронтоне мозаичная икона мученицы Татианы. За ней через три года появилась надпись «СвѢтъ Христовъ просвѢщаетъ всѢхъ» (она упоминается в каждом втором дореволюционном очерке о храме), а потом - бронзовый крест над аттиком.

В начале нашего десятилетия был восстановлен исторический клиросный балкон в формах русского ампира 30-х годов XIX в., затем - исторический вход в храм (в советское время он был заложен). В прошлом году воссоздали историческую лепнину в западной части, потом несколько месяцев шла расчистка стен. Наконец, в июле началась роспись храма.

- Живопись, которая найдена под штукатуркой, сравнительно поздняя, - говорит известный московский художник Алексей Валерьевич Артемьев, возглавляющий реставрационные работы. - По моему предположению, это 70-е годы XIX в. Она очень простая, я бы сказал, лапидарная. И именно поэтому она трудна для реставрации: само собой напрашивается её вычистить, выдолбить - просто прописать. И это будет очень уныло. А у меня, как у художника, есть намерение добиться того, чтобы роспись производила впечатление живописи старого времени, не пережившей ещё обновления, из-за которого ушёл бы аромат старины. Это воздействует на духовное состояние людей, находящихся в храме, потому что есть ощущение временной глубины.

Восстановленные росписи в западной части мы увидим уже осенью, а потом художники перейдут к центру храма. Надо иметь в виду, что фотографий дореволюционного убранства не так много (некоторые из них висят при входе в храм), а вариантов росписи в XIX веке существовала масса. Поэтому очень и очень многое зависит от самих художников: ничто не воссоздаётся буквально, тем более - церковная живопись императорского времени, как уже сказано, нравится далеко не всем.

- Для многих православных людей духовность - это что-то древнее: Дионисий, Андрей Рублёв... А Синодальный стиль - есть такая точка зрения - бездуховен. Я с этим не очень согласен: конечно, по сравнению с Рублёвым многое утрачено, но здесь была своя жизнь, своя духовность, свой образ веры - утверждает Алексей Валерьевич. - И огромное количество прославленных святых подтверждает тот факт, что в это время духовность никуда не делась... Каждая архитектура требует своего внутреннего устройства: нельзя храм, построенный классицистом, расписать в древнерусском стиле. Это неорганично, а всякая дисгармония недуховна по определению: у Бога всё гармонично.

Конечно: Татианинский храм действует, службы проходят регулярно, штукатурка не сыплется на головы молящихся и трубы не прорывает по нескольку раз в месяц. Можно бы и никуда не стремиться, оставить всё, как есть - в конце концов, молятся же люди и в бывших кинотеатрах, и на месте заброшенных клубов, и даже в походных палатках... Но на Руси почему-то храмовому убранству всегда уделяли большое внимание, и сложно найти хоть один древний храм с голыми, нерасписанными стенами. 

К тому же - при возрождении почти любого храма на первых порах в нём царит явная зрительная какофония. Так и в Татианинском: в нынешнем интерьере слишком много несочетаемых элементов. Это и лепнина, оставшаяся от театра, и иконостас (замечательный, но не задуманный для этого здания!), и, наконец, яркая голубая краска, которой в 90-е годы тщательно выкрасили стены. Счищать плоды этого оригинального художественного решения оказалось очень тяжело, но всё равно приходится: оно явно никуда не вписывалось. А в интерьере XIX века - как бы ни были плохи отдельные его детали - была своя гармония, рассчитанная именно на это здание. Если не создавать ничего радикально нового, то остаётся лишь возвращать то, что утрачено: на этом и построен нынешний проект.

Конечно, самой проблемной частью любого храма остаётся алтарь. В последние несколько лет в Татианинской церкви появились мозаики, которых первоначальный проект не знал. Что будет с ними? И насколько далеко может зайти идея возвращения к оригинальному убранству: не восстановят ли и иконостас XIX в. со знаменитыми ангелами работы И.П. Витали? Об сейчас не скажет никто, потому что одна только реставрация центральной части может занять не меньше года. То же, как будет выглядеть алтарная часть, пока что совершенно неясно.

- Было бы неправильно, чтобы вопрос решал только я: мы будем думать о том, как здесь наиболее разумно поступить, совместно с искусствоведческой комиссией при Епархиальном Совете и с нашими реставраторами, - говорит отец Максим.

Но при всей осторожности можно быть уверенным, что облик алтаря изменится. Каким он станет, насколько отойдёт от проекта XIX века и будет ли как-то похож на то, что мы видим сейчас - покажет время. Думаю, об этом мы ещё не раз сможем поговорить и заодно - узнать о впечатлениях прихожан университетского храма, на глазах которых все эти годы студенческий театр постепенно уступал место своему предшественнику.

А пока - дождёмся осени. Тогда и сможем подсчитать наших «цыплят», то есть тот результат, ради которого уже было потрачено немало усилий и дан повод для долгих дискуссий. Наверняка то, что мы скоро увидим, будет любопытно.