"Жара" Александра Архангельского: глубина требует погружения

Приглашение к разговору

Протоиерей Димитрий Карпенко, настоятель Свято-Владимирского храма поселка Разумное Белгородского района:

Четыре вечера прошли на одном дыхании. Очень, очень полезный фильм сделал Александр Архангельский, к которому, конечно, можно предъявлять много разных претензий – почему, мол, не так, да не эдак, но это все пустое. Фильм стал очень важным свидетельством об уникальном периоде в истории нашей Церкви и нашей страны, периоде безусловно трагическом, но вместе с этим очень глубоком и осмысленном. Очевидно, что сказать обо всех слоях нашего советского общества было бы затруднительно, да и не нужно по большему счету. Авторы явно не ставили перед собой цель сказать «обо всех» и их внимание было уделено именно тем личностям, которые, на мой взгляд, повлияли, прежде всего, на них самих.

Сложно это точно выразить словами, но при просмотре фильма меня не покидало ощущение, что нам, христианам, живущим сегодня, во времена, когда можно совершенно свободно исповедовать свою веру, не хватает очень важной составляющей нашей духовной жизни - свою веру нужно выстрадать. Увы, мы привыкаем жить в эпоху «здесь и сейчас», а глубина требует погружения.

Фильм слегка приоткрывает нам глубины, к которым зовет нас наша вера. Глубины, которые могут быть доступны нам, не взирая ни на какие внешние обстоятельства. И главный вопрос, который возникает при просмотре - что значит быть православным христианином сегодня, когда мы живем в эпоху относительной свободы вероисповедования и права на мысль? Обладает ли мы хоть частью той убежденности и искренности, которая подвигала людей в годы официального атеизма становиться христианами? Жизнь современного христианина полна многих противоречий, разрешение которых невозможно, на мой взгляд, без обращения к опыту недавнего прошлого.

70-е, 80-е годы - этот период требует отдельного, вдумчивого исследования. «Жара» явно не отвечает на все вопросы, фильм лишь приглашает нас к разговору, который, будем надеяться, продолжится.

А авторам фильма большое человеческое спасибо за то, что наполнили смыслом эти четыре осенних вечера. Уверен, что не напрасно.

Фильм о вере без участия Церкви

Андрей Зайцев, обозреватель портала RELIGARE :

Что такое христианство? Ответ на этот вопрос искали две тысячи лет, и на прошлой неделе свои размышления представил зрителям Александр Архангельский в фильме «Жара».

После просмотра этого творения у зрителя остаются противоречивые чувства. С одной стороны, автору удалось познакомить аудиторию телеканала «Культура» с религиозными поисками 70-80 годов прошлого века. С другой, в этом фильме показана лишь малая часть того, что происходило в эти годы вокруг Русской Православной Церкви.

Авторы «Жары» стараются убедить зрителя в том, что в СССР настоящая Церковь существовала лишь тайно, а подлинными христианами были только интеллигенты и ученые. Остальные жители страны советов просто выживали, в то время как образованные люди из Москвы и Петербурга, а также из некоторых других городов искали Христа не в храме, а в кафе «Сайгон», на квартире Татьяны Горичевой и Виктора Кривулина, на лекциях Сергея Аверинцева, в общине отца Александра Меня и на встречах с митрополитом Сурожским Антонием.

Конечно, все они сыграли важную роль в истории христианства в России во второй половине ХХ века, но сводить все религиозные поиски только к этим людям и этому образу жизни было бы глубоко несправедливым по отношению к тем иерархам, священникам и мирянам, которые в эти годы боролись за Церковь.

Стремление Александра Архангельского превратить православие в тайную веру печальных интеллигентов привело к тому, что зритель «Жары» практически ничего не узнает, о таких представителях Церкви как митрополит Никодим (Ротов), архиепископ Кирилл (Гундяев), архиепископ Ермоген (Голубев), священник Сергий Желудков, Анатолий Левитин-Краснов, Татьяна Щипкова и многих-многих других. Между тем, без их подвига никакие религиозные поиски были бы невозможны. Митрополит Никодим был человеком, в буквальном смысле слова, положившим свою жизнь ради будущего возрождения Церкви. Он придумывал способы укрепить положение православия в условиях гонений, он рукополагал молодых образованных людей в священники и совершил епископские хиротонии многих архиереев, без которых не было бы Русской Церкви, не было бы религиозного возрождения. Церковь не смогла бы возродиться и без подвига «маленьких» людей, таких как Татьяна Щипкова, которая в 70-е годы рассказывала о Христе своим студентам, отсидела в тюрьме за веру в 80-е годы. Авторы «Жары» уже после выхода картины на экраны объяснили свой выбор тем, что у Татьяны Щипковой и Зои Крахмальниковой остались дети, которые могли бы рассказать о ее исповедничестве, но оправдание звучит не очень убедительно.

Столь же выборочный подход присутствует в картине и по отношению к деятельности всей Церкви. В «Жаре» практически ничего не сказано о роли монастырей в советское время, хотя в 70-е годы не закрывался Псково-Печерский монастырь, приводил людей ко Христу архимандрит Таврион (Батозский). После просмотра фильма создается впечатление, что его создатели стремились как можно меньше говорить о положении Церкви и как можно больше о поисках веры отдельных людей.

Однако и галерея исторических портретов грешит огромными провалами. Ни слова не сказано об Александре Солженицыне и его Великопостном письме к патриарху, которое было написано в 1972 году и которое оказало огромное влияние на религиозные поиски тех лет.

Точно также авторы фильма умудрились не упомянуть Джейн Эллис – автора книги «Русская Православная Церковь. Согласие и инакомыслие», скончавшуюся в 1998 году. Конечно, текст Эллис о религиозных поисках 70-80 годов прошлого столетия был написан позже событий, описываемых в фильме, но ведь в картине рассказано и о хрущевских гонениях, и о ренегате Александре Осипове, и об убийстве отца Александра Меня и о кончине отца Глеба Каледы, так что подобное молчание нельзя оправдать временными рамками «Жары».

Сильное впечатление на зрителя производит и тот образ христианства, который создает Александр Архангельский – это тайная, печальная вера немногочисленных образованных людей, смысл которой можно передать стихотворением Блока: «Ночь, улица, фонарь, аптека. Бессмысленный и тусклый свет. Живи еще хоть четверть века. Все будет так. Исхода нет». «Жара» пронизана ощущением избранничества и безысходности, которые не смогло преодолеть даже возрождение Церкви в России. Почти все комментарии в фильме содержат только одну мысль – мы смогли отделиться от страны в 70-е годы, мы были этому рады, мы хранили в тайне свой огонек веры, а сейчас его просто некому передать. Гонения закончились, а люди не пришли к подлинной вере, предпочитая просто молиться в храмах и выстаивать долгие очереди для поклонения какой-нибудь святыне.

Конечно, подобный пессимизм имеет право на существование, но он практически перечеркивает и значение проповедей митрополита Антония, и эффект от статей Аверинцева и деятельность отца Александра Меня. После просмотра фильма у зрителя возникает вопрос, зачем нужны были все эти религиозные поиски, если их результат настолько неудовлетворителен. Миссия «для племени интеллигенции» не удалась, Церковь не стала общиной только для интеллигенции, а народ как был в стороне от поисков смыслов, так и остался.

К счастью, эта концепция авторов фильма имеет мало общего с действительностью, а значит Церковь доказала, что подвиг исповедников в эпоху гонений был не напрасен, и православные теперь могут открыто исповедовать свою веру и спорить между собой в деталях, доказательством чего и может служить выход на экраны фильма «Жара».

Воцерковление интеллигенции началось раньше

Борис Любимов, ректор Высшего театрального училища имени М.С. Щепкина при Малом театре России, заведующий кафедрой истории русского театра ГИТИСа, заместитель художественного руководителя Малого театра:

- Мне очень понравился фильм «Жара», я с большим удовольствием его посмотрел. Но там есть вещи, с которыми я не то что бы поспорил, а – дополнил, дал бы параллельный комментарий.

Если говорить об актуальности фильма, то нужно сказать, что для молодого поколения 1970-80-е годы – это история. Но для нас прошедшие сорок лет – это еще вчерашний день. Большую часть людей, которые показаны в фильме «Жара», я лично знал и знаю. Многие из них – не чужие мне люди, с одной стороны. Я родился и вырос в церковной семье – у меня есть свидетельство о моем крещении 1948 года, тогда мне был год от роду. А с другой стороны, тема интеллигенции и Церкви – тема для России неистребимая. В разное время она поворачивается разными гранями, контекстами, и мне кажется, что и через еще сорок лет она будет по-прежнему актуальна.

Фильм Архангельского называется «Жара» - образно и метафорично: интеллигенция пошла в Церковь во времена духовной духоты. Это хорошо, но тут есть некое преувеличение от увлечения, некая натяжка. Мне кажется, что воцерковление интеллигенции началось несколько раньше – во второй половине 60-х годов. Наверное, создателям фильма не хватило видеоматериалов или людей, которые могли бы о этом рассказать.

Лично мне не хватило более подробного рассказа о ключевой для православной Москвы второй половины 60-х-80-х годов фигуре – протоиерее Всеволоде Шпиллере. На его проповеди съезжались все столичные верующие, и, конечно, вся интеллигенция: люди разных национальностей, а иногда и люди иных религиозных взглядов. Это было еще в 1969 году – задолго до жаркого лета 1972 года.

В фильме упоминается Солженицын, но нет ни слова о его очерке «Пасхальный крестный ход», который стал для правозащитников своеобразным стартом: «О, оказывается, есть Церковь и все там не так уж благополучно? Что же мы только о Синявском и Даниэле думаем – давайте подумаем и о духовенстве!».

Я помню гонения на Церковь второй половины 50-х годов, когда была закрыта Киево-Печерская Лавра. Это был ужас для нас. У нас в Москве какое-то время даже жил иероманах Иосиф (Штельмах), изгнанный оттуда, – сохранилась переписка его с моим отцом. И в фильме можно было бы сказать о том (Александр Архангельский деликатно не коснулся этой темы), что представители прогрессивной интеллигенции во время оттепели поддерживали хрущевские гонения на Церковь и появление повести хорошего писателя Тендрякова «Чудотворная», а потом спектакля театра «Современник» «Без креста!». «Без креста!» с восклицательным знаком – другое дело, что сегодня многие участники этого спектакля - верующие люди. В 60-х годах в одном из номеров журнала «Новый мир» вышла статья талантливой театральной критикессы об одном рано умершем драматурге. Все бы ничего, но у автора, кроме критических театральных заметок, выходили еще и очерки. В одном из них она пишет о подмосковном храме, где служил священник – бывший царский полковник, который «без спросу» устроил на Пасху крестный ход. Этот очерк – что это, как не политический донос, как  не призыв к закрытию храма? И автор, которая страшно переживала закрытие прогрессивных театральных постановок, не думала, какой трагедией может обернуться закрытие маленькой сельской церкви.

Если снова говорить о пропусках, то в фильме можно было бы сказать о выходе в 66-67 годах романа Булгакова «Мастер и Маргарита». К этому произведению можно по-разному относиться, но после его выхода многие стали искать Евангелие. И думать – так, если эту Книгу нельзя нигде достать, то значит, в ней что-то есть?.. Интерес появился, процесс пошел.

В 1967 году в «Ученых записках Тартусского университета» была опубликована «Обратная перспектива» отца Павла Флоренского. Конечно, там не было сказано, что он – «отец», но тем не менее имя Флоренского было введено в культурный контекст, его стало можно цитировать, искать другие его труды. То же самое произошло и с протопресвитером Иоанном Мейендорфом, чью византологическую статью (тоже без указания сана автора) опубликовал Отдел древнерусской литературы во главе с Дмитрием Сергеевичем Лихачевым. К тому же, в 60-х к нам доходили «Вестники русского христианского студенческого движения», в которых мы читали статьи Шмемана, того же Мейендорфа, молодого Никиты Струве. В «Богословских трудах» в 1972-73 году я читал прекрасно переведенное «Догматическое богословие» Владимира Лосского. А еще в 68 году отец Всеволод Шпиллер дал мне книги протоиерея Сергия Булгакова, Бердяева. Понятно, что кто-то прочитал их в конце 80-х, но интеллигенция пошла в храмы раньше, чем наступил 72-й год. К 72-му году интеллигенции в наших церквях было уже достаточно много. Это в партийной жизни начинался застой, а в духовной – расцвет, причем расцвет в глубине. Симптомом этого стало появление деревенской прозы – культура  двигалась в сторону Церкви, двигалась очень сложными, опосредованными путями, но все равно двигалась. Да, а еще то, что на черном рынке резко выросли цены на дореволюционные религиозные издания. В 1972 году я как раз ушел в армию – в то самое жаркое лето служил на Байконуре и когда приехал на побывку домой, мне было чуть непонятно, на что жалуются москвичи. И тогда же у меня просили за «Столп и утверждение истины» около 120 рублей – целую зарплату инженера.

В начале 70-х в храмах уже было много молодых и детских лиц – не то, что во времена моего детства. Причем, в храмы приходили не только гуманитарии, но и технари.

И последнее – по порядку, а не по значению. Мне вспоминается название одной главы в романе Достоевского «Мальчики» - «Верующие бабы». Очень важно помнить не только о мальчиках и девочках, которые пришли в 60-70-х годах в Церковь и стали задавать вопросы, но и о тех мужиках и бабах, на плечах которых Церковь выстояла в 20-50-е годы. Я помню, как году в 1957 в Елоховском Богоявленском соборе одна очень простая женщина, с хорошим открытым лицом, меня похвалила, что я хожу в храм и попросила не вступать в пионеры. Со стыдом я ответил ей, что в пионеры уже вступил. Тогда она сказала: «Жалко, конечно, но тогда не вступай хотя бы в комсомол». Конечно, когда я не вступил потом в комсомол и в партию, то это не только потому, что мне об этом сказала та женщина, но когда на моем жизненном пути возникало предложение это сделать, я в том числе вспоминал и ее.

Я хорошо помню, как в 1982 году Николай Вильмонт, интеллигент, знаток русской и немецкой культуры, попросил меня проводить его в храм Николы в Кузнецах. Была весна, день Ангела Николая Николаевича. И вот мы пришли. Он очень обрадовался количеству людей, интеллигентным лицам, молодежи, детям. Обрадовался, когда увидел молодого диакона, а ныне маститого протоиерея Валентина Асмуса, сына его близкого друга. И когда мы уже вышли из храма, Николай Николаевич сказал: «Как все прекрасно! Но ужасно, если Церковь будет только интеллигентской, если она не будет объединена с народом». Я уже тридцать лет вспоминаю эти его слова и много думал о них, когда смотрел фильм «Жара». Мне кажется, этой темы в фильме явно не хватало. 

Конечно, все, что я говорю – это не упрек создателям фильма. Если бы все это можно было вставить в кино, то получилось бы не четыре, а 44 серии. По большому счету для меня и многих других людей «Жара» является значительным событием и в жизни телевизионной, и в жизни канала «Культура», а самое главное – в жизни Церкви.