Игумен Арсений (Соколов): Жизнь в Евхаристии и Писании

БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА. Родился в 1968 г. в Костромской области. С 1976 г. жил и учился в Лесосибирске Красноярского края. В 1985–86 гг. учился в Рижском летно-техническом училище Гражданской авиации. В 1986–88 гг. служил в военно-воздушных силах в Монголии. Работал монтером железнодорожных путей, грузчиком, сторожем, кочегаром, учился на историческом факультете Томского государственного университета. В 1992 г. епископом Красноярским и Енисейским Антонием (ныне - архиепископ Красноярский и Ачинский) пострижен в монашество и поставлен во иеродиаконы Успенского собора г. Енисейска. В 1997 г. поставлен в иеромонахи и назначен председателем Красноярского епархиального отдела по  взаимодействию с учреждениями исполнения наказаний Красноярского края. В 1998 г. заочно окончил Московскую духовную академию. В 1999–2000 гг. по благословению председателя ОВЦС митрополита Кирилла (ныне – Патриарх Московский и всея Руси) изучал библейские языки в Папском Библейском институте в Риме. В 2003 г. защитил кандидатскую диссертацию в Московской духовной академии на тему «Книга Иисуса Навина: опыт историко-экзегетического анализа». 2001-03 гг. – настоятель Христорождественского прихода в Мадриде, Испания. С 2003 г. по настоящее  время – настоятель Всехсвятского прихода в Лиссабоне, Португалия. В 2009 указом святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилл возведен в сан игумена. Владеет итальянским, испанским и португальским языками.

В поисках смысла жизни

— Отец Арсений! Ваше детство прошло в тех краях, где православие в советские годы было искоренено, не действовало ни одного храма. Как Вы пришли к вере?

— Красноярский край входил тогда в состав Новосибирской епархии. Мои детство и юность, обычное советское детство и обычная советская юность, прошли в Лесосибирске, городке лесопильщиков, возникшем в 1975 году. В школе мы все были пионерами, потом комсомольцами. В старших классах я начал слушать «вражьи голоса» и через радиоприемник, сквозь вой глушилок, до меня впервые дошло слово Божие, Евангелие, проповеди митрополита Антония Сурожского. Я жил тогда в двух параллельных жизнях. Одной была обычная жизнь советского молодого человека, другой – потаенная, наполненная поиском смысла. 

Лесосибирск. Зима 2007 года

Мне очень хотелось найти и прочитать Библию. Но до конца службы в армии это желание оставалось неосуществимым. Демобилизовавшись после срочной службы, я шел однажды дождливой зимой 1988 года по Москве, по Старому Арбату. И один человек продавал Библию карманного формата, завернутую в целлофан. Но просил он за нее 150 рублей (по тем временам – зарплату хорошего инженера!). У меня таких денег не было. С большим разочарованием я ушел ни с чем.

Вернувшись из Москвы домой, через знакомых я все-таки раздобыл для прочтения Новый Завет. Когда я прочел Евангелие, то понял, что нужно или принимать то, что в нем написано и жить, как учит Господь, или отложить книгу в сторону и больше ее не читать, потому что Евангелие требует к себе практического отношения: или принять и исполнять, или просто жить, не обращая на него внимания.

— А что Вас так поразило? Ведь многие люди, прочитав Евангелие, ставят его на полку. Их сердца оно никак не касается.

— Я искал смысл жизни. Без него она казалась мне безвкусной. А когда прочитал Евангелие, этот смысл мне открылся.

— В чем же?

— Во Христе. Не хочу говорить высокопарных слов, но через Евангелие произошла моя встреча со Христом. Я начал искать верующих. Ни храма, ни общины в городе не было. Но верующие были, и я их нашел. Это была семья Чистяковых, и Павел Чистяков (сейчас священник, служит в селе Пировское) стал моим первым духовным наставником. Он познакомил меня с отцом Геннадием Фастом, жившим в другом городе –  Енисейске, настоятелем единственного тогда на весь север Красноярского края храма. 

Протоиерей Геннадий Фаст. Переправа на пароме через Енисей. 2008 год

Отец Геннадий окормлял огромные северные просторы Красноярья, включая Эвенкию и Таймыр. По Енисею и его притокам или по воздуху – это тысячи километров! Иногда северяне приезжали к нему в Енисейск, а иногда он сам посещал их, идя на нарушение советских законов, чтобы попасть в Норильск и еще дальше, например, в поселок Караул. Крайний Север был закрытой зоной. В годы андроповщины и ранней горбачевщины миссионерство было, мягко говоря, не очень-то развито в Церкви, но отец Геннадий и в те годы мыслил себя миссионером и скорбел о гибнущих без проповеди людях Красноярья.

— В общине отца Геннадия Вы увидели отображение того, о чем прочли в Евангелии?

— Да. Если Евангелие привело меня к вере, то отец Геннадий и его община утвердили в ней. Знакомство с верующими людьми оказалось для меня потрясающей захватывающей новизной: казалось таким необычным, что в советское время люди могли жить иначе, их жизнь была наполнена смыслом, а не бессмыслицей. Это уже была перестройка, 1988–1989 годы, и изо всех окрестностей потянулись в Енисейск беседовать с отцом Геннадием такие же, как я, молодые люди. Мы все в каком-то смысле были «детьми перестройки». Пройдя почти годовое оглашение и утвердившись в необходимости креститься, 20 октября 1990 года я был крещен отцом Геннадием.

Во Енисее крещающуся…

— Вы помните свое крещение?

— Помню. Пономарил уже покойный протоиерей Александр Васильев, тогда еще просто Александр. Он разжигал кадило и все никак не мог его разжечь. Мы с отцом Геннадием зашли в ледяную воду Енисея. Стояла поздняя осень, шел снег, и он меня крестил. Я сам попросил крестить меня в реке. Этот день, конечно, незабываем. Как можно забыть день своего крещения? Помню, что мы не могли дольше стоять на берегу из-за холода и ветра и отправились в храм, где было совершено миропомазание. А покаяние перед крещением отец Геннадий у меня принял не как таинство, а как: «Покайтесь, и да крестится каждый из вас». Со мной вместе крестилась раба Божия Мария Тихоновна, из старообрядцев-беспоповцев. Интересное было время: люди потянулись к храму.

Возрождение Красноярья

— Да. Мы знаем, как это было в Москве– Крещение Руси, открытие Данилова монастыря, один за другим возвращались Церкви храмы. А в Красноярье?

— Впервые на 1000-летие Крещения Руси в 1988 году разрешили провести крестный ход. После этого отцу Геннадию разрешили проповедовать вне храма. Енисейск называют «отцом сибирских городов», там много творческой интеллигенции. 

Енисейск. Успенский храм. Зима 2006 года. В этом храме о. Геннадий был настоятелем с 1983 по 2010 годы, а о. Арсений иеродиаконом с 1992 года.

Отец Геннадий проводил с ними беседы, многие стали верующими. Молодежь, человек 30–40, из Енисейска, из Лесосибирска, из других мест, тоже потянулась к отцу Геннадию. Нам было не так интересно смотреть съезд Верховного Совета СССР, как беседовать с батюшкой. В стране тоже происходили захватывающие события – конец перестройки, отмена шестой статьи Конституции, ГКЧП… Но это все было для нас на втором плане. А на первом – духовная жизнь неофитов, всей душой желавших служить Христу.

— После Евангелия какие книги оказали на Вас влияние в поисках веры?

— Рядом с Библией у меня на столе в первые годы моего христианства всегда лежала книга, изданная на Западе, подарок отца Геннадия ко дню крещения, «Ранние отцы Церкви». Это сборник апостольских отцов второго века. У них очень мощно чувствуется новозаветный дух. Это как бы продолжение Нового Завета. Читаешь первое послание Климента, папы Римского, или письма Игнатия Богоносца, и кажется, что читаешь Новый Завет. Новый Завет произвел на меня столь сильное впечатление, что самой любимой книгой после Нового Завета была та, которая больше всего на него походила. Ну, а потом прочел «Историю Церкви» Михаила Поснова...

Тогда книги просто проглатывались. Я учился заочно в Томском университете на истфаке, а работал в Лесосибирске кочегаром в котельной. Специально пошел на такую работу, чтобы иметь свободное время для общения с отцом Геннадием и чтения духовной литературы из библиотеки-сокровища отца Геннадия. У него был весь Златоуст, другие отцы Церкви, огромное количество дореволюционных изданий. Тогда было нетрудно за две недели прочитать и законспектировать в целую общую тетрадь «О граде Божием» Августина объемом в 1500 страниц. Сейчас я уже так не читаю, как в молодости. Но все прочитанное осталось. 

Село Пировское. В гостях у отца Павла Чистякова и матушки Веры. Зима 2007 года

В начале 1991 года я предложил отцу Геннадию устроить передвижную библиотеку. Он благословил этот проект. У нас с Павлом Чистяковым был  чемодан, набитый книгами (большая редкость!), и с ним мы выходили на рынок в Лесосибирске, раскладывали книги и раздавали их для прочтения людям, записывая имена на карточки. А через неделю, в воскресение, во второй половине дня, мы приходили вновь, собирали прочитанное, раздавали новые книги. И главное – имели возможность беседовать с людьми. Общество повернулось лицом к Церкви. У народа появился огромный интерес. Все, что было запрещено, стало разрешено. Многие через нашу библиотеку пришли к вере.

Историк, кочегар, монах

— Отец Арсений! Сколько разных специальностей вы перепробовали: историк, монтер железных путей сообщения, грузчик, кочегар, и, наконец, монах. Почему Вы остановились именно на монашестве?

— С 1989 года я заочно учился в Томском университете, у меня была невеста, учившаяся там же.  Но я стоял перед выбором: или всецелое служение Богу и Церкви, или женитьба. Долгий мучительный выбор… Отец Геннадий меня ни к одному решению не подталкивал, но, в конце концов, получилось так, что я на исповедальной беседе попросил его благословить меня на подготовку к монашеству. Отец Геннадий благословил, и по его представлению епископ (ныне – архиепископ) Красноярский Антоний постриг меня в монахи, в 1992 году.

— Но ведь можно было стать священником в миру!

— Можно. Но я мечтал быть монахом, без священства, без рукоположения, жить при Успенском храме и всю свою жизнь посвящать молитве, Писанию и  миссионерству. В Красноярье тогда был непочатый край работы в этой области. Но простым монахом я пробыл всего три дня. Владыка рукоположил меня во иеродиакона. Диакон из меня был, прямо сказать, никакой – без слуха, без голоса, и диаконскими послушаниями я, честно признаться, тяготился. Но очень скоро оказалось так, что мне пришлось всецело заняться миссионерством.

Отец Геннадий, посещая колонии строгого режима в Енисейске, Епишине, Шишмареве, стал брать меня на встречи с узниками. Как-то в 1993 году мы переправлялись из Епишина через реку Енисей на катере. Я открыл Новый Завет на первом попавшемся месте, и этим местом оказалось: «Я был в темнице, и вы посетили Меня». Постепенно у нас с отцом Геннадием созрел план: мне переправиться жить на ту сторону Енисея, где Епишино, и заниматься созданием общины из заключенных.

Тюремное служение: плоды подлинного покаяния

Я жил на границе между зоной и волей. И ежедневно, утром и вечером, насколько это позволено диакону, проводил с узниками богослужение, утреню и вечерню, и строил с ними часовню. Постепенно из узников сформировалась община. У меня не было опыта, но Господь вразумлял. Прежде всего, нужно было научиться проводить линию поведения так, чтобы ни на сторону администрации не становиться (потому что тогда ты сразу теряешь уважение среди заключенных), ни сторону воровской среды не принимать. Тюремное служение было для меня радостным и вдохновенным трудом, потому что таких радикальных обращений, какие Господь дал мне видеть среди заключенных, я на свободе не видел. А там действительно: если человек принимает Евангелие, то принимает его всерьез и полностью. 

Епишино. Бывшая колония строгого режима. Храм Воскресения Словущего, построенный заключенными в 1994 году. Фото 2008 года

Многие из них, освобождаясь, продолжали служить Церкви. Вот Николай Гашев. Он с помощниками построил часовню в Епишине. Своими золотыми руками он сумел вырубить храм без единого гвоздя, и говорили, что если этот храм поднять и со ста метров бросить, с ним ничего не случится. Затем, освободившись, Николай построил в Енисейском благочинии шесть деревянных храмов и на стройке последнего храма скончался. Человек трудной и во многом трагической судьбы. Другой, Георгий, молодой -  ему и 30 лет не было – отбывал уже четвертый срок. Он так сильно уверовал, что когда однажды за правонарушение его посадили в штрафной изолятор (а это, знаете, человека пристегивают к койке в цементном помещении и кормят горячим через сутки на вторые), и мне удалось ему передать шерстяные носки и Новый Завет, он, выйдя через 7 дней из карцера, сказал: «Эти 7 дней для меня прошли словно 7 часов. Я весь Новый Завет прочитал и постоянно пребывал в молитве». Потом он был сторожем при тюремной церкви, и ему ничего не надо было, кроме богослужения, молитвы, чтения Священного Писания и духовной литературы. В 1996 году его приняли послушником в монастырь преподобного Авраамия Чухломского, что на Костромщине.

— Вот подлинное покаяние!

— Да. Там сама среда помогает: невозможно лицемерить. Если человек назвал себя верующим, то от него требуют поведения, как от верующего. И сами уверовавшие от воровской среды отходят, потому что жить по воровскому понятию «сожри ближнего своего», они уже не могут. 

— Португальские тюрьмы, которой Вы посещаете сейчас, отличаются от русских тюрем?

— Тюремное сообщество в России разбито на касты, и заключенному вверх подняться нельзя, но вниз опуститься можно очень быстро. В Португалии этого нет, нет этих каст, «мастей». И в бытовом плане все, конечно, иначе. Если в епишинской тюремной столовой, где я иногда трапезничал с узниками, подавали миску баланды, в которой мог плавать клок шерсти или коровий глаз, то здесь у заключенных есть выбор салатов, нормальное мясо, рыба. У человека отбирают свободу, но не лишают его достоинства. Узники даже могут учиться. Единственное их ограничение, присужденное законом, – это ограничение в свободе.

— А образы покаяния и в португальской тюрьме столь же яркие?

— Есть случаи, но таких радикальных обращений, как в Сибири, я еще не видел.

— Почему в тюрьме люди каются искреннее, чем мы?

— Потому что их грехи – явные. Ведь и в Евангелии за Христом чаще шли мытари и блудницы, а не священники и не фарисеи. Это не значит, что у последних не было грехов, но их грехи были тайные, а не явные. Они имели вид благочестия, силы его, может быть, уже отрекшись. В тюрьме невозможно в этом плане слукавить: все твои грехи всем известны, как были известны грехи блудниц и мытарей, поэтому каяться легче. Находясь на дне человеческого общества, они с радостью принимают Христа, видя в Нем свое освобождение от греха. А нам, бродящим на свободе, порой каяться трудно, потому что мы принимаем благочестивый вид, а о нашем внутреннем состоянии, может быть, никто и не догадывается. Нам несравненно легче, чем им, подвергнуться действию «закваски фарисейской».

Полнота Ветхого и Нового Заветов

— В академии Вы исследовали ветхозаветную книгу Иисуса Навина. Большинство из нас предпочитает читать Новый Завет, а Ветхий кажется книгой малопонятной. Можно ли преодолеть этот барьер в отношении к Ветхому Завету?

— Но ведь и Новый Завет непонятен! Более того, если человек читает только Новый Завет, не зная Ветхого, тогда он не поймет многого, о чем говорится в Новом Завете. Потому что все понятия Нового Завета, все учение новозаветное укоренено в Ветхом Завете. У всех на виду дерево с его стволом, ветвями, листвой, плодами, но не бывает дерева без корней. Ветхий Завет – это корни Нового Завета. Блаженный Августин говорил: «Что такое Ветхий Завет, как не прикровение Нового, и что такое Новый, как не откровение Ветхого?». Оба Завета едины.

Синай

В Библии часто один библейский текст истолковывается другим. Например, переход евреев через Красное море, единожды упомянутый в Исходе, многократно затем перечитывается, переосмысливается  в других текстах Священного Писания. Или возьмем псалмы. К примеру, второй псалом был составлен по случаю коронации в Иерусалиме нового царя, восшествия его на престол Давида. Но вот грянул 586 год до н.э. – полная катастрофа, Иерусалим разрушен, храма нет, последний помазанник, ослепленный царь Седекия, уведен в плен в Вавилон, все его дети заколоты. Но, находясь в плену, народ продолжает молиться этим псалмом! И этот «царский» псалом постепенно начинает переосмысливаться, как обращенный не к царю земного Иерусалима, а уже к грядущему идеальному Царю, с которым связываются эсхатологические чаяния. Так постепенно  из «царского» псалом становится «мессианским». Вообще очень важно молиться псалмами: молясь ими, мы молимся со всей Церковью.

— Действительно многие молятся псалмами дома. А что бы Вы могли порекомендовать почитать для более глубокого их понимания?

— Из древнего – «Истолкование псалмов» святителя Афанасия Великого (IV том русского перевода его творений), толкования на псалмы блаженного Августина, «Толковую Псалтирь» Евфимия Зигабена. Из современных писателей – Альберто Мелло, Лучано Маникарди, Джанфранко Равази, покойного Хосе-Луиса Алонсо-Шёкеля. Сейчас существуют переводы псалмов на русский язык, и можно выбрать тот перевод, который более близок и понятен.

— Мне кажется, что препятствием к пониманию древних текстов служит не церковно-славянский язык, но наше незнание исторических реалий и поэтических образов…

— Любой перевод всегда ущербен. Есть португальская пословица: Tradução é traição («Перевод – это предательство»), предательство  по отношению к смыслу. Но тем, кто не может освоить язык оригинала, он все же помогает. Еще одна трудность заключается в том, что этими словами молились другие люди, принадлежавшие другой культуре, жившие в другом обществе много тысяч лет тому назад. И сделать эту молитву других людей своей молитвой, а не просто читать тексты требует нашего усилия. Есть некоторые строчки псалмов, которыми легко молиться: «Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей…». Но есть и те, которыми трудно, и тогда помогают толкования. Но даже если всё до последнего слова ясно – это еще не значит, что ты понял весь смысл и этими словами молишься сам. Митрополит Антоний Сурожский говорит, что каждое слово молитвы должно проходить через ум и через сердце: молиться надо сосредоточенно, иначе это не молитва.  Псалтирь – учебник молитвы. Пожалуй, нет такого состояния или настроения человека, которому нельзя было бы отыскать соответствия в Псалтири. А, кроме того, это молитвенник нашего Господа. Как молился Господь? Строками псалмов: «Боже мой, Боже мой, вскую отринул мя еси?» (Пс. 21).

Святая Земля

Чтение Ветхого Завета включено в наш Символ веры. Помните: «И Воскресшаго в третий день по Писаниям»? Мы веруем во Христа, не просто как Воскресшего в третий день, а Воскресшего по Писаниям. Или вспомните беседу Иисуса с эммаусскими путниками (см.: Лк. 24). Он начал им объяснять все, что сказано о Нем в Законе, Пророках и Псалмах, то есть в трех разделах Ветхого Завета, на которые традиционно делится у евреев Священное Писание. И всякий раз, когда в Новом Завете упоминаются Писания, имеется в виду Ветхий Завет – Писания, которые читали апостолы.

В чтении Ветхого и Нового Заветов нам раскрываются полнота и единство. У нас, христиан, есть и привилегия читать Ветхий Завет сквозь призму Нового Завета. И то, что от иудеев было закрыто покрывалом, для нас открыто. Читая Ветхий Завет, мы знаем, как он потом воплощается и завершается в Новом.

Литургия и жизнь

— Вы пишете, что сострадание, братолюбие и единство– непременные условия для совершения Литургии. Почему именно они?

— А разве не в этом смысл Литургии? Литургия – общее дело. Но если у тебя нет никакого дела до того, кто стоит рядом с тобой, то произойдет ли твоя причастность Христу, Который для всех стал ближним и умер за всех, в том числе за того, кто стоит рядом с тобой? Если тебе хорошо и твое брюхо набито сладостями, а другой, голодный, думает о тарелке с макаронами, а тебе до этого никакого дела нет, о какой же тогда общинности, единстве и причастности может идти речь? Христос включил нас в Свою смерть и в Свою жизнь. А значит, и мы должны других включать в свою жизнь. И прежде всего, наших братьев и сестер, которые вместе с нами причащаются.

— Но часто мы даже не знаем, кто стоит рядом с нами в храме и какие у него проблемы. Разве тогда Литургия не совершается?

— Я бы не сказал, что Литургия не совершается, но наше участие в ней, полное участие – под вопросом. Ведь никогда мы не говорим: «Я причащаюсь»...

— …но всегда «мы».

— «Мы» причащаемся. Поэтому никогда ты не можешь один совершить Литургию. Это будет нарушением смысла Литургии.

— Как общего дела?

— Да. «Где двое и трое собраны во имя Мое», – говорит Господь. «Одни христианин – не христианин», – говорит блаженный Августин. 

Литургия

— Насколько важно благолепие и благоустроение храма для совершения Литургии? После кафедрального собора Енисейска Вам приходилось служить Литургию и в католическом храме, и в посольстве, и на квартирах, и даже в супермаркете и в лесу. Чувствовали ли Вы, что совершили полноценную Литургию?

— Конечно. В Португалии не всегда у нас есть возможность совершать Литургию в храме. Но это вовсе не значит, что нет условий для ее совершения. Условия совершения Литургии какие? Благословение епископа, антиминс, хлеб, вино и люди, твои братья и сестры во Христе. Ну а благолепие… Нас не так давно ограбили в Лиссабоне. Залезли через окошко, выломали дверь и украли все, что блестело. А вот если бы не было этого, если бы у нас иконы были бумажные, а чаши  деревянные, как у Сергия Радонежского, наверное, и не обокрали бы. Может, Господь попустил, потому что мы слишком разбогатели? Я не думаю, что если нет благолепия, то в чем-то Литургия теряет свою красоту. Ее красота скорее внутренняя, чем внешняя.

Португальский приход

— Расскажите, пожалуйста, как Вы из Енисейска, где желали подвизаться простым монахом и заниматься миссионерством в Красноярском крае, попали в Португалию?

— Окончив в 1998 году Московскую Духовную Академию, я по благословению митрополита Кирилла, который теперь наш Святейший Патриарх, изучал библейские языки в  Риме, писал кандидатскую диссертацию (защита состоялась в Московской Академии в 2003 году). Затем вернулся в Москву, трудился в Отделе внешних церковных связей. А летом 2001 года митрополит Кирилл и Синод приняли решение направить меня настоятелем в Мадрид – для организации прихода в испанской столице. С сентября 2001 года нес послушание в Мадриде, совершая пастырские поездки и в другие города полуострова – Барселону, Малагу, Лиссабон, Порту. А через два года, в 2003-м, получил новое послушание – организовать церковную жизнь в Португалии. С тех пор служу в этой замечательной стране.

Вид на центр Лиссабона

— Вы не огорчались, что Ваша судьба складывается совсем не так, как Вы того желали в начале 90-х?

— Мой духовный отец, протоиерей Геннадий Фаст, научил меня когда-то относиться ко всем послушаниям так: ничего не просить и ни от чего не отказываться. Все, что Церковь благословила, нужно с послушанием выполнять. Благословят другое – буду выполнять другое. При таком отношении сохраняется внутренний мир в душе. А молиться, заниматься библеистикой и окормлять заключенных есть все возможности и на Пиренейском полуострове.

— Какие особенности священнического служения в Португалии Вы бы назвали?

— У западных новообразованных приходов есть своя специфика. Эти приходы нестабильны. В них постоянно происходит смена людей. Тех, кто связывает свое будущее с Португалией, у нас меньшинство. Это или те, кто вступил в брак с местными жителями, или те, кто хорошо интегрировался в португальское общество и уже работает не киркой и лопатой. Большинство же до сих пор состоит из тех, кто видят свое пребывание в Португалии временным. Поэтому пастырский труд и общинное строительство у нас пребывают в хронической незавершенности. Но в этом есть и огромный плюс.

— Какой же?

— Приезжают новые люди с новыми талантами и возможностями, с новыми идеями и проектами. Они вливаются в приходскую жизнь, не позволяя нам застаиваться. Постоянно происходит внутреннее обновление церковного организма. И это обогащает, как мне кажется, церковную жизнь, делает ее более динамичной.

— Кто Ваши прихожане?

— Больше половины из них – украинцы. На втором месте  –  молдаване, на третьем – русские, есть белорусы, грузины, сербы, эфиопы, ну и португальцы, естественно. Наша община мультиэтнична, поэтому мы стараемся использовать языки всех, чтобы человек, придя на богослужение, имел возможность хотя бы два слова услышать на родном языке. По-молдавски у нас обычно произносится одна из малых ектений. Апостол читаем по-грузински, по-молдавски, по-русски и по-португальски. Евангелие – по-русски и по-португальски. «Отче наш» верующие читают каждый на своем языке, по очереди.

Лиссабон. Храм русского прихода

— Я знаю, что Евхаристический канон и тайные молитвы у вас произносятся вслух. Как введение этой практики восприняли прихожане в Вашем приходе?

— Дело в том, что многие наши прихожане впервые переступили порог храма, оказавшись на чужбине. И поэтому у нас есть счастливая возможность избежать тех искажений, которые накопились за синодальную и советскую эпохи. Восстановление древней литургической традиции читать Евхаристический канон вслух встретило живой отклик. Народ участвует в таинстве, произнося в положенном месте вслух «Аминь!», в том числе и на преложении Святых Даров. Мы пытаемся преодолеть разделение, которое произошло, единой общины на три группы – духовенство, клирос и народ, когда священники  молятся в алтаре, клирос поет «свои песни», а народ молится сам по себе. Этот литургический разрыв внутри единого богослужения свидетельствует о глубоком кризисе: ведь при таком порядке совершаются одновременно как бы три разных богослужения. Но весь смысл Литургии говорит нам: мы должны совершать общее богослужение единой общиной. И поэтому священник, молящийся от лица народа, осознает себя его устами. Услышав молитву предстоятеля, верные должны подтвердить ее общенародным «Аминь!» Во внебогослужебных беседах стараюсь объяснять смысл и значение Литургии.

— Как священник, служащий Литургию, Вы чувствуете разницу ее служения при чтении тайных молитв вслух и про себя?

— Это одна и та же Литургия, совершаемая по одному и тому же Служебнику, просто разный образ участия верных. Мне, конечно, очень хочется молиться с народом, чтобы все участвовали в единой евхаристической молитве. А когда совершается Евхаристический канон, тем временем клирос поет что-то свое, мне трудно молиться. Зачем так растягивать песнопения? Чтобы священник успел прочитать молитву, а народ ее не услышал? Тогда это не христианское, а магическое отношение к Евхаристии. Говорят: «Служба станет длинной, народ устанет…». Она удлиняется на пять-десять минут. А если мы будем считать верных недостойными слышать Евхаристическую молитву и в ней активно участвовать, то почему они достойны причащаться? Нет, раз ты достоин причащаться, то, значит, достоин и в евхаристической молитве участвовать. Слушать ее, внимать ей и отвечать на нее: «Аминь!».

— А сколько в Португалии действует приходов?

— Официально зарегистрировано четыре прихода Московской Патриархии: в Лиссабоне, Порту, Сетубле и Фару. У всех приходов есть настоятели. Несколько общин находятся поке в стадии формирования: в Кашкайше, Элваше, Эворе, на острове Мадейра. Мы пытаемся посещать эти места и содействовать формированию этих общин. Также в нескольких тюрьмах сформированы маленькие православные общинки. Кроме того, много людей рассеяно по стране. Они живут в лесной и степной глуши и редко могут выбраться на богослужение.

— Вы их посещаете?

— По мере возможности. Например, есть верующие на Азорских островах. Это острова необыкновенной красоты и большой удаленности от континентов. Ближайший остров отстоит от европейского континента на 1450 километров, а самый дальний – на 2 тысячи (это почти на полпути к Америке!). Только между некоторыми из островов существует сообщение по воде. И когда я посещаю Азорские острова, то посещаю сразу несколько. Служу Литургию в православных семьях, обычно на дому. 

Ольга Михайловна Журавская

На крошечной Грациозе живет замечательный человек – Ольга Михайловна Журавская, дочь протоиерея Михаила Лебедева, исповедника, жившего и служившего в Пензенской епархии. Она родилась в 1920 году, всю жизнь прожила в России, а вот недавно оказалась на Азорских островах. Живет там с дочерью, которая преподает в музыкальной школе. Когда я туда прилетаю, то мы в келье Ольги Михайловны, этой русской старицы, совершаем Литургию. И, несомненно, эта Литургия ничем не отличается от той, которую совершают в Кремле или в храме Христа Спасителя: та же самая Литургия, та же самая радость.

Португалия. Штрихи культурной жизни

— Что из португальской культуры и литературы особенно коснулось Вашего сердца?

— Музыка… Всем известное фаду. Видите ли, Португалия – страна не совсем европейская. Европа для Португалии – это Испания, которая все время стремилась поглотить Португалию. Поэтому все надежды португальцев исторически связывались не с Европой, а с океаном. А океан – стихия, бескрайняя бездна, у которой нет другого берега. Это наложило огромный отпечаток на психику людей, на их эмоциональный склад. Уходили за горизонт рыбацкие суда, многие не возвращались. Стиль фаду происходит от вдовьих и материнских плачей о погибших мужьях и сыновьях, которые ушли в океан и уже никогда не вернутся. Это тоска, фатум (отсюда и «фаду»), музыка, раздирающая душу. Думаю, именно фаду – ключ к пониманию души португальского народа, сформировавшейся в беспощадной борьбе со стихией.

Океан

— А литература?

— Мне нравится португалоязычная литература. Например, есть такой замечательный мозамбикский писатель Миа Куту. Это белый, который родился в Мозамбике еще до независимости, биолог, писатель. Он пишет современные романы, которые всегда имеют духовное измерение. Сохранился ли роман в наш постмодернистский век? Миа Куту пытается сохранить его, наполнив его духовным содержанием.  И это содержание – христианское, в отличие от содержания опусов бразильца Коэльо. Из ангольских писателей назвал бы имя Луандину Виейры.

— Современное португальское общество скорее христианское или атеистическое?

— До революции 1974 года католицизм был государственной религией. Возможно, поэтому после революции многие отшатнулись от Церкви. Храмы и часовни позакрывали (а монастыри были уже разрушены в первую революцию 1910 года). Вот она – расплата за государственное христианство. То же ведь произошло и в России в 1917 году. Деникин в мемуарах пишет, что после того, как отменили обязательную исповедь на фронтах Первой мировой, только один из десяти ходивших к ней, продолжал исповедоваться при Временном правительстве. В Португалии, в этом гибельном процессе отхода народа от Церкви есть большая вина и самой Церкви, я думаю. Сегодня к Португалии можно применить термин «постхристианская». Особенно теперь, после десятилетия правления социалистов, принявших либеральные законы об абортах и однополых союзах в общеевропейском духе. Португалия волочится в хвосте общеевропейской брюссельской политики, стремительно теряя свою христианскую идентичность. Все это очень гибельно сказывается на патриархальных устоях португальского общества, на традиционной семье, на вере.

На Азорских островах

— Но все-таки Португалия– страна апостольская. Есть ли надежда на возвращение к вере?

— Надежда всегда есть. Но мы, христиане, должны научиться жить в меньшинстве. За годы салазаризма (1929–1974) португальцы привыкли к триумфальному христианству, к жизни под церковно-государственным покровом и контролем. А сейчас христиане в Европе сталкиваются с иной реальностью, с необходимостью учиться жить в новых, уже не столь благоприятных условиях. Правда, эти условия не такие уж и новые: так жили христиане в первые века, когда были небольшим меньшинством в языческом окружении. Понятно, что теряется возможность влиять на все общество целиком. Но с другой стороны, есть и в этом плюс. Ведь когда христианство негосударственное, тогда люди его принимают искренне. Как было в России при царизме? Нужно было принести справку о том, что ты раз в году причастился, иначе тебя из простых инженеров не произведут в главные инженеры. Разве этим не искажалось христианство? А когда ты принимаешь христианство бескорыстно, а то и в ущерб твоей карьере, то это замечательно, потому что подлинно.

На Азорских островах

Живая закваска

— Что такое подлинное христианство? Кто такой настоящий христианин, как поняли это Вы за годы поиска и уже долгой жизни все-таки в Церкви?

— Наверное, это тот, в ком отражается Христос. Как говорит апостол Павел: «Подражайте мне, как я Христу». Христианин – это тот, в ком живет Христос. Но многие ли из нас дерзнут сказать о себе так, как дерзает говорить о себе апостол Павел: «Уже не я живу, но живет во мне Христос»? Христианин в полном смысле слова – это тот, в ком действует Христос, а не его собственные страсти, пороки и устремления. Интересную мысль на эту тему высказал в XX веке протоиерей Георгий Флоровский: «Православние – это не только предание, но и задача, оно дано, но сразу и задано, как живая закваска, растущее семя, как наш долг и призвание».

— А в чем Вы обретаете счастье жизни?

— В служении Богу, в церковной общине, в Священном Писании. Евхаристия и Писание – вот две стихии, погружаясь в которые, я чувствую себя комфортно.

Автор сердечно благодарит игумена Арсения (Соколова) за предоставленные фотографии.